Владимир Качан - Роковая Маруся
– Я пойду, спасибо, – сказала Маша.
– Да не за что, – резонно ответила Любаня и усмехнулась. – Это вам спасибо. Идемте, я провожу.
Дошли до дверей.
– А что сказать, кто приходил-то, если спросит?
– Ой, ничего, ради бога, не говорите, – сказала Маша, – сюрприз.
– Сюрприз так сюрприз, – согласилась Люба и закрыла дверь за этой, как она решила про себя, тронутой барышней.
Через час пришел виновник торжества с первыми гостями. Он поцеловал Любаню, получил от нее в подарок блок «Мальборо» и прошел в свою комнату. Он остановился на пороге и точно так же, как и Маша час назад, сказал «ой!». Он увидел и хризантемы, и чистую скатерть, и еще влажный пол в комнате, потом подошел к столу и открыл коробочку с подарком, о котором давно мечтал, но он был ему не по средствам. Ватрушка стояла сзади. Он обернулся и растроганно обнял ее.
– Спасибо, Люб…
– Так это не я, – благородно отвергла Любаня эту признательность.
– А кто же? – удивился Кока.
– Да приходила тут с час назад одна, – Люба поискала слово, – леди… В золоте вся и бриллиантах. Сказала, из театра, из месткома, хочет, мол, сюрприз сделать. Кольца все с рук поснимала и все побрякушки с шеи; на кухне положила, и пол тут тебе весь и вымыла. И все при этом улыбалась, будто знает чего-то, чего я не знаю.
– А цветы? – спросил Кока.
– И цветы ее… Банка моя. И скатерть… – В голосе Любани звучала запоздалая досада на то, что ее подарок меркнет перед сюрпризами этой мымры.
– Да не злись, – засмеялся Кока. Он вынул букет из банки и погрузил все лицо в тяжелую влажность цветов. Тут нос его наткнулся на какую-то бумажку внутри. Кока вынул ее и прочел: «С днем рождения! Счастья тебе и любви… Не целую… потому что боюсь…» И подпись: «М.»
– А как она выглядела? – спросил он Любаню, которая издали силилась прочитать, что в записке, но подойти ближе ей не позволяла гордость и, если угодно, честь. Однако зуд любопытства терзал большой и добрый Ватрушкин организм, и Кока это видел. Он сжалился и протянул ей листок, хохоча и предлагая тем самым разделить с ним веселье. Любу же по понятным причинам записка не рассмешила, и, отвечая на вопрос о внешности таинственной визитерши, она постаралась с максимально возможным для себя сарказмом ее описать. И тут Кока впервые подумал о Маше. Все сходилось: и внешние приметы, и бриллианты, и манера поведения, да и подпись эта – «М.». И он ощутил весьма странное, для себя, неожиданное волнение. Так первая пробная стрела, пущенная роковой Марусей, оцарапала его сердце.
И он позвонил…
Весь следующий день Кока ждал с нею встречи в театре, но она не пришла. Он хотел по глазам, по поведению ее понять: она или не она. Но шанса ему не дали, и нетерпение его росло. Наконец он не выдержал и позвонил вечером ей домой. Все телефоны артистов были напечатаны в репертуарной книжке. Для непосвященных проясню, «что репертуарная книжка – это такая маленькая, как блокнотик, книжка, напоминающая артистам: какого числа, какой спектакль они играют. Каждый новый месяц каждому работнику театра такая книжка выдается, а в конце книжки – все домашние телефоны. Это очень удобно, а в нашем случае – особенно, потому что Коке не пришлось искать Машин телефон через знакомых, которые непременно стали бы задавать вопросы.
Кока не знал, что будет говорить, с чего начнет и как задаст главный вопрос, но загадку «она или не она» хотелось разрешить немедленно. И нельзя сказать, что его звонка там вовсе не ждали. Разжечь любопытство и не утолить его ничем – это планировалось, поэтому для Кости Корнеева, для его самолюбия разговор получился довольно дурацким. Он уже через минуту понял, что кидаться на штурм с отвагой слепого носорога – это ошибка.
– Здравствуй, это Костя говорит.
– Простите, какой Костя? – Возникла тяжелая пауза, во время которой Маша забавлялась, а Кока почувствовал себя препарируемой жабой. Но надо было продолжать.
– Костя Корнеев, артист театра, в котором ты работаешь. Коллега твой.
– А-а-а! Костя. Здравствуйте, – пропела Маша своим чувственным контральто, сразу поставив барьер между собой и бедным Кокой тем, что обратилась к нему на «вы». – Вы мне никогда не звонили, поэтому, извините, не сразу узнала.
Пришлось и Коке вернуться к обращению на «вы», отчего он и вовсе почувствовал себя неуютно.
– Здравствуйте, – еще раз сказал он. Протокол общения был составлен, этикет определен, и уже надо было говорить, зачем звонит, дальше тянуть было нельзя. – У меня, знаете, был вчера, э-э-э, день рождения…
– Да-а? – в меру радостно и вежливо «удивилась» Маша. – Поздравляю. Вы что, хотите его со мной отметить?..
– Нет… то есть, да, конечно, но мы его вчера уже отметили.
– Жаль. Если бы вы меня позвали, я бы пришла.
Ласковые обертона Машиного голоса, этот секс по телефону, обещающий клиенту исполнить его «самые дерзкие фантазии» , заманивали Коку все дальше и дальше в трясину игры, кокетства и скрытого смысла.
(Вот тут – стоп! Ну конечно, вы правы, мой дорогой внимательный читатель: в то время, разумеется, не было никакого «секса по телефону», эта бытовая услуга, эта победа отечественного сервиса состоялась только сейчас.
Но ведь я и рассказываю вам эту историю именно сейчас, а не тогда, и внимаете вы ей тоже сейчас, верно? Так значит, мы с вами должны использовать атрибуты сегодняшнего времени, чтобы мне легче было объяснить, а вам – легче понять, что я имею в виду. А имею в виду я как раз то, что весь секс этого разговора Коки с Машей был вложен только в звук, в телефонную трубку, раскаляющуюся от уже упомянутой игры, кокетства и скрытого смысла (тогда!), а не полового акта через мембрану (теперь!). В этом и есть основное различие между сексом по телефону того времени и сегодняшним, хотя, впрочем, это касается и других, нетелефонных сексов тоже, и мы с вами еще об этом обязательно поговорим, только позже, ну а теперь…
Теперь я вроде бы объяснился, и мы можем продолжать слушать, что они там друг другу по телефону говорят.
– Ну, вчера мне и в голову не приходило вас позвать, а сегодня…
– Не поняла, а какая разница между вчера и сегодня? Что же такое случилось, Костя, что вчера вы меня не звали на день рождения, а сегодня позвали бы? Или нет?.. Все равно не позвали бы? А? Костя? Ну, что вы молчите? Ведь этот день уже отметила вся страна, а я еще нет.
– Сегодня… позвал бы, – сказал Костя, постаравшись вложить в это «позвал бы» всю вековую тягу человечества к продолжению рода.
– Так значит, что-то произошло между вчера и сегодня? Что же? – продолжала допытываться Маша.
– Да было тут коe-что… – Костя помолчал, будто решая, говорить дальше или нет.
– Ну, так что же, что? Я просто сгораю от любопытства.
Костя будто и не замечал ее иронии, вот тут-то на этом месте, можно было еще остановиться, здесь была последняя возможность повернуть назад, превратить все в шутку, но… – это было не в его характере, для него это было бы слишком трусливо и скучно. Поэтому, зная, что последним вопросом его спровоцировали на последний же шаг, он этот шаг в прорубь все-таки сделал:
– Вчера днем, когда я был на репетиции, ко мне домой кто-то приходил…
– Ну-ну, и что же?
– Оставили цветы, подарок, записку… – Костя опять помедлил.
– Ну… я слушаю вас затаив дыхание, – продолжала торопить его Маша. Кока услышал это «затаив дыхание» , но было уже поздно, он решил.
– Так вот, короче, я позвонил только спросить, – Кока коротко вздохнул и посмотрел вверх, как перед расстрелом, – это была не ты?.. Не вы?.. – Он уже знал, предчувствовал, каким будет ответ, но только не знал, в какой форме. Форма оказалась самой унизительной для него: это был искренний смех после того, как Маша с крайней степенью веселого изумления спросила:
– Я?! А почему вы решили, что я могла к вам прийти?
– Да так… Мне описали, как человек выглядел, и я почему-то решил, что это именно вы. – Костя нравился себе все меньше и меньше. – Она там еще уборку сделала и полы вымыла.
– Я?! Полы?! – Тут Машин смех перешел практически в хохот. – Ну, знаете, Костя, мне бы и в голову такое не пришло, – сказала она, отсмеявшись. – Ну, если бы я знала, что у вас день рождения, и если бы мы были ближе знакомы (вот тут – легкий оттенок внезапно появившейся грусти, от того ли, что мало знакомы, от другого ли – бог весть…), то я, наверное, поздравила бы вас, но, уж конечно, не так… экстравагантно. Так что, простите, не я. – Тут Машу опять разобрал смех, и Коке оставалось только ретироваться, по возможности не спиной и не бегом.
– Нет, это вы меня простите, – сказал Костя, – за этот глупый звонок. Ошибся я, бывает. Хотя… (Тут он сделал грамотную паузу.) Хотя, жаль… Но больше не ошибусь. (И еще пауза.) Извините, до свидания.
И Кока медленно положил трубку, надеясь, что хоть закончил достойно. Он ведь интуитивно правильно отыграл финал этого разговора, со всеми своими «жаль» и «больше не ошибусь» , именно потому, что уж слишком искренне Маша хохотала.
