Сергей Арзуманов - Винодел
— Утром?
— Конечно, а ты полагаешь, что после такой бутылки ты будешь в состоянии мне что-то рассказать вечером?
— Зачем ты заставляешь ребенка пить столько вина? — вмешалась в разговор Моника.
— Он уже не ребенок, и с сегодняшнего дня он будет пить вино каждый день. Вино своих предков.
Макс сел в своей комнате. Взял бутылку в руки, в этой бутылке была своя магия: магнум — это больше чем бутылка, в нем вино созревает по-особенному, вдумчиво и на века. Макс открыл бутылку очень нежно, понюхал, но запаха почти не было. Отец рассказал ему, что вино должно подышать, ему тесно в бутылке. Но Максу, не терпелось, он захотел попробовать сразу. Налил себе треть бокала и тут же залпом выпил. Нетерпение и жадность узнать, что же там такое внутри, были сильнее его. Ничего необычного Макс не ощутил, послевкусие было слабым. Отец прав: нужно ждать, два часа, не меньше.
Прошло два часа. Макс еще раз поднес бокал к носу и от неожиданности чуть не выронил его из рук. Оттуда вырвался напор таких ароматов, что обоняние не сразу распознало их. Четких однозначных ароматов нос не обнаружил. Макс не мог признаться себе, что он явно чувствует черную смородину или вишню. Таких ароматов его нос не почувствовал, аромат вишни был в каком-то неявном тоне, был составной частью какого-то сложного ароматического союза. Все, что вырывалось из бокала, а ароматы именно вырывались оттуда, полностью смутило Макса. Он чувствовал запахи, знакомые ему, но не мог описать их. Это было очень странно.
Вишня была, но эта был аромат не свежей вишни, а вишневого варенья, даже не варенья, а пенки. Черная смородина еще скрывала свой аромат, но Макс чувствовал, что она где-то близко. Вино ударило в голову, тело стало невесомым, комната стала безграничной. Еще бокал, и вино стало сливочным, оно мягко растворялось во рту, исчезая незаметно, как теплый шоколад. Да, именно теплый шоколад — вот следующий аромат, который уловил Макс.
Следующий бокал дал другое вино. Оно стало очень насыщенным, концентрированным, ароматы притупились, и вино приобрело какое-то другое качество. Он и вино оказались в другом измерении. Что-то монументальное и важное вино хотело сказать ему. Оно стало гармоничным, идеально сбалансированным, оно проваливалось в горло, не смущая ни единый рецептор во рту. Все было приведено в идеальный баланс. Он больше не чувствовал ничего.
Утром отец поинтересовался, как прошла ночь:
— Ты сделал записи?
— Нет, я и так помню все свои ощущения.
— Ты уверен?
— Да.
— Ну что ж, значит, дед не зря приучал тебя к вину с пеленок.
— Что ты имеешь виду?
— Как только мать перестала кормить тебя грудью, старый Шанталье дал тебе несколько капель вина.
— В смысле он поил меня вином.
— Да, он налил их в бутылку для детских смесей.
— В детское питание?
— Когда мать увидела это, она упала в обморок.
— И что потом? — спросил Макс.
— Я спросил у твоего деда, что он натворил опять, и он спокойно сказал: «Ничего страшного, я дал мужчине немного вина».
— Очень интересно, — еле сдерживаясь от смеха, сказал Макс.
— Нет, интереснее было потом, вечером за столом.
— А что было?
— Ну что, твой дед сказал, что молоко матери должно слиться с вином отца, тогда вырастит мужчина в нашей семье, и тут понеслось.
— Ну, давай уже рассказывай все, — сказал Макс.
— Хорошо, слушай. Твоя мать начала спорить с дедом:
— Я вас прошу больше не давать ребенку вина, ведь он же младенец.
— Ничего с ним не будет, даже Кларенский за свое пьянство попал в рай, — парировал Арсен.
— При чем здесь это, и кто этот ваш Кларенский?
— Его бросили в Темзу в замурованной бочке, наполненной мадерой.
— Мне это не интересно.
— А то, — орал раскрасневшийся от вина и смеха Арсен, — когда черти пытались в аду вытащить его из бочки, они захлебнулись остатками мадеры и заснули, а Кларенский попал в рай. Ха-ха-ха.
— Я не хочу, чтобы мой ребенок стал алкоголиком.
— Ничего более глупого не слышал в своей жизни, — Арсен покраснел и стал очень суровым.
— Что здесь глупого? Я не хочу, чтобы вы приучали ребенка к алкоголю.
— Утверждать, что вино — это алкоголь, все равно, что порядочную женщину обозвать шлюхой.
— Вам виднее.
— Конечно виднее, дочка, выпей, постель будет горячее, — орал уже плохо контролирующий себя старый Шанталье.
— Пьяница и распутник, — раскрасневшись, прошипела Моника.
— Я умирать буду, смерть запью вином, и она захлебнется.
— Не сомневаюсь.
— Жить нужно так, чтобы не заметить, как ты умер.
— Дай бог вам здоровья.
— Да, общего языка с бабой не найти, ладно, скучно тут у вас, пойду продолжу в «Старый Бордо».
2
— Итак, ты решил стать виноделом? — спросил Макса Арсен.
— Да, дед.
— Ну хорошо, идти учись, раз теперь этому надо учиться в университете.
— Я тебя не очень понимаю, дед.
— А что тут понимать, вино учатся делать на винограднике.
— Подожди, ты что, против того, чтобы я учился?
— Нет, конечно, Макс, просто дед считает, что мастерство винодела совершенствуется на винограднике, — вмешался Грегуар.
— Видишь, твой отец знает, в чем секрет.
— Конечно, я в этом и не сомневаюсь.
— Вот видишь, Грегуар, это мой внук — настоящий Шанталье.
Макс оказался в растерянности.
— Нам нужны сильные руки, Макси.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помогал на земле?
— Не мне, а нам, всей семье. Твои руки нужны нашему замку.
— Хорошо, я всегда в твоем распоряжении.
— Ну вот и ладно, а насчет этой учебы ты сильно не обольщайся. Все эти твои профессора, ну что они могут знать?
— Папа, — вмешался Грегуар, — он будет работать на винограднике, но учиться надо.
— Да, теперь все ученые стали.
— Папа, Макс поступил в Университет Бордо на факультет энологии, и он будет там учиться, и это больше не обсуждается.
— Хорошо, хорошо, пусть учится.
В первый же день лекций Макс познакомился с Анлор. Чуть полноватая хохотушка, которая всегда и везде привлекала к себе внимание. На первой же лекции они оказались вместе за одним столом.
— Привет, я Анлор.
— Привет, я Макс.
О таком подарке Макс даже и не мечтал. У него не было друзей, и он надеялся найти их в университете. Конечно, он мечтал и о девушке, но чтобы познакомиться в первый же день, это было сродни чуду. Первые полчаса они сидели молча, разговор первой начала Анлор.
— Твои родители — виноделы?
— Да, а твои?
— Почти.
— Шанталье, о чем вы там болтаете с дамами, вы записываете то, что я говорю? — это был голос профессора Сержа Жюно.
— Извините, профессор.
— Мои негоцианты.
— А, все понятно.
— Что тебе понятно?
— Ну, они просто скупают виноград и…
— Записываем, полное созревание винограда показано на графике номер один, — Жюно показал диаграмму на проекторе. — Оно характеризуется балансом сахаристости и кислотности в ягоде винограда. В определенный момент наступает баланс, и их показатели больше не изменяются и идут параллельно. Рибейро-Гайон в своих трудах утверждает, что эта схема действительна почти для всех винодельческих районов земли.
— Откуда он тебя знает? — спросила Анлор.
— В каком смысле знает? — шепотом переспросил Макс.
— Он назвал тебя по фамилии.
— Меня?
— Да.
— Ну и что?
— Макс, сегодня первая лекция, и он назвал тебя по фамилии.
— Да, действительно странно, но может быть, он просматривал списки студентов.
— Кто, Жюно? Это невозможно.
— Я ничего не понимаю.
— Твой отец — винодел?
— Да, и не только отец, но и дед.
— Понятно, значит, твой отец здесь учился.
— Нет.
— Ты уверен?
— Да, отец нигде не учился, его всему научил дед.
— Ясно, — как-то разочарованно сказала Анлор.
Профессор Жюно продолжал:
— Главное для винодела — правильно определить дату сбора урожая: день потерян, и все, урожай будет не тот.
— А ты откуда знаешь про него?
— Про кого?
— Про Жюно.
— Мне отец рассказывал, он тоже учился у Жюно.
— И что?
— Студенты называли его Дионисом, как бога виноделия.
— Почему?
— Отец говорил, что студентки не давали ему прохода.
— А, все ясно.
— Что тебе ясно? Такие люди не отмечают студентов по списку.
— Ну и что?
— Он тебя знает.
— Этого не может быть, я его вижу впервые в жизни.
— А он тебя явно — не в первый раз.
— Шанталье, это просто несносно, вы не успели прийти в университет, а уже болтаете с дамами.
— Простите, профессор.
— За что я Вас должен простить?
