Станислав Миронов - Virtuality
— Я не знаю.
— А зачем вы тогда пришли?
— Я не помню.
— То есть, как это, не помните? — он удивлённо посмотрел на меня.
— Вообще ничего не помню. Я очнулась в коридоре. Не понимаю, как я тут оказалась. Я не помню, как сюда шла. Не помню, кто я. Я даже не знаю, как выгляжу. Всё кажется очень знакомым, но я не знаю, откуда.
Слова как-то сами вырываются из моего рта. Такое ощущение, будто мои реплики заучены заранее. Как в театре. Или в кино.
— Может, вы именно поэтому здесь? — говоря это, Крылов разминает шею. Как будто собирается встать и начать со мной драку. Выглядит угрожающе. Или я это сама себе придумала? Я — параноик?
Откуда я знаю это слово — параноик?
Я говорю:
— Я не знаю. Вы мне поможете?
Я очень хочу, чтобы мне кто-нибудь помог. Мне нужен спаситель. Вроде как собственная Служба спасения. Личная Скорая помощь. Персональный Иисус. Да.
Доктор говорит:
— Для того чтобы помочь, нужно знать, чем помочь. То есть, поставить диагноз. Вы всё забыли, так?
Я киваю головой.
Доктор продолжает:
— Но вы ведь не знаете, зачем сюда пришли, вы же всё забыли?
Я опять киваю головой.
Он говорит:
— Значит, нам нужно разобраться не только с потерей памяти, но и с причиной, почему вы сюда пришли, от чего хотели избавиться.
Я отвечаю:
— Может, вы мне скажете, почему я всё забыла?
— Пока не могу сказать. Вариантов может быть несколько, — отвечает доктор.
Ага, несколько. Я опять киваю головой. Похоже, сегодня я только и буду делать, что кивать головой. Я буду со всем согласна. Ну, почти со всем. В разумных пределах, как это принято говорить.
— Давайте сразу оговоримся. Всё, о чём мы будем здесь разговаривать, останется только в этих стенах. И в моей голове. И в вашей. Поэтому попрошу вас быть предельно искренней. Договорились?
Похоже, у меня нет выбора. Ещё бы что-то знать о себе, чтобы рассказать искренне. Я снова киваю головой. И говорю:
— Договорились.
— А теперь представьтесь, пожалуйста.
— Я не помню, как меня зовут.
Я действительно не помню.
— У вас документы с собой есть? — спрашивает доктор.
— Да, есть паспорт, — отвечаю я.
— Откуда вы знаете?
— Перед тем, как меня пригласила ваша… — я хочу сказать «секретутка», но, кажется, это будет не политкорректно, — ассистентка, я решила осмотреть содержимое сумочки.
— И что интересного вы там увидели?
— Вроде ничего. Кроме того, что я, кажется, богата.
Доктор смеётся:
— Если бы это было не так, мы бы с вами не встретились.
— К чему вы клоните?
— Почему вы решили, что вы богаты?
Я задумываюсь. Отвечаю:
— Потому что у меня в сумочке тысяч шестьдесят рублей. Не меньше. Может, даже сто.
Доктор опять смеётся. Он говорит:
— Милочка, — он делает небольшую паузу, и на этом слове меня передёргивает. Он продолжает: — это не такие уж большие деньги. Это частная элитная клиника, наши услуги вовсе не из дешёвых. И люди, приходя сюда, уже знают это. Вы же не просто так сюда пришли, вы записались на приём не меньше, чем две недели назад. Да и, в конце концов, вы могли просто получить зарплату перед тем, как прийти сюда. Или снять деньги в банкомате на карманные расходы на пару дней. Чтобы пройтись по магазинам. Значит, вы подсознательно знаете, что вы богаты. Значит, вы всё же что-то помните. Весь город знает, что мои клиенты — это средний класс как минимум. К психотерапевтам редко приходят бедные. У них других забот полно.
— Не называйте меня милочкой. Меня это бесит, — говорю ему я, дождавшись момента, когда он закончит говорить.
Доктор снова начинает посмеиваться.
— Какая вы, оказывается, нервная. А откуда вы знаете, что это вас бесит? — спрашивает он.
И, правда, откуда?
Я говорю:
— Не знаю. Просто бесит и всё.
— Запомните это обязательно. Это тоже подсознательная реакция. Наверняка в прошлом у вас случилось что-то, к примеру, какой-нибудь человек, раздражавший вас, называл вас так, и у вас в памяти закрепилась такая отрицательная ассоциация с этим словом.
Его слова не лишены смысла. Кажется, я его понимаю. В голове встаёт вопрос, и я его задаю:
— То есть, вы полагаете, что каждая мелочь может оказаться существенной?
— Разумеется. Иногда даже решающей. Запомните это.
Каждая мелочь может стать решающей. Откуда-то мне вспомнились эти слова.
Доктор говорит:
— У вас есть блокнот?
Я пытаюсь припомнить. Вроде нет. Говорю:
— Нет, в сумке не видела.
Доктор встаёт из своего массивного кресла — я бы даже сказала трона, — подходит к шкафу, открывает стеклянную дверцу, достаёт оттуда какую-то маленькую, но толстую книжечку в переплёте из коричневой кожи добротного вида. Потом снова садится в свой трон. Выглядит он действительно как-то величественно. Знаете, а у него фигура очень даже ничего. Широкие плечи, подтянутый живот, массивная грудь. Видимо, он много тренируется. И это в сорок-то лет. Или сколько ему там. Ловлю себя на мысли, что мне нравятся мужчины, которые за собой следят. Дмитрий Валентинович открывает ящик стола. Что-то достаёт. Ручка. Закрывает ящик. Протягивает мне книжечку и ручку. Говорит:
— Вот, возьмите. Это ежедневник и ручка. В качестве бонуса, — он улыбнулся и сказал: — Записывайте в него все мысли, которые возникают у вас подсознательно. На каждой строчке новую мысль. И каждый день перечитывайте.
Задумчиво спрашиваю:
— Зачем?
— Знаете ли, — говорит доктор, — есть несколько видов памяти. Когда вы пишете, работает ваша механическая память. Механическая память — это способность людей к подсознательному запоминанию определённой последовательности действий. Механическая память, позволяющая человеку приобрести некоторые двигательные навыки, также зачастую способствует более длительному сохранению информации в долговременной памяти. Когда вы записываете, вы тоже запоминаете. А если запоминаете, то, записав что-либо, а потом, прочитав, вы можете получить возможность и вспомнить это. Повторение — мать учения.
Не спрашивая моего согласия, он говорит:
— Итак, вы должны будете записывать всё, что вам покажется знакомым. Желательно, если вы начнёте прямо сейчас.
Я смотрю прямо на него. Он говорит:
— Да, прямо сейчас. Например, запишите «Мне не нравится, когда меня называют Милочка». На отдельной строке. Следующую мысль — на следующей строке. И так далее. Затем, если вы будете вспоминать подробности, связанные с какой-либо конкретной мыслью, ставьте слева от строки в вашем ежедневнике галочку или крестик. Вы меня понимаете?
— Да, понимаю.
— Так берите ручку и записывайте всё знакомое, что вам сегодня пришло в голову. Давайте.
Беру ежедневник. Открываю на первой странице. Припоминая подробности, начинаю писать. Пишу: «Мне не нравится, когда меня называют Милочка». Потом: «Метрополь». И: «Балчуг». И: «Аврора». И ещё: «Яблоко, Макинтош, Apple». Ниже: «Мне нравится доктор Крылов». Ещё ниже: «Мне нравятся мужчины, которые за собой следят». Доктор терпеливо ждёт. Чуть подумав, снова пишу: «Я бы переспала с доктором Крыловым, будь он моложе». Ещё: «Паранойя». Ещё: «Лаундж, чиллаут». Чуть улыбнувшись, записываю: «Секретутка. Политкорректность». Строчкой ниже: «Каждая мелочь может стать решающей». Кажется, всё. Я говорю:
— Готово.
Доктор, смотря мне прямо в глаза, говорит:
— Дайте прочитать.
Зачем я записала, что он мне нравится?
— Это так необходимо? — спрашиваю я.
— Конечно. Быть может, я найду что-то полезное.
Зачем я это записала?
Кажется, у меня по-прежнему нет другого выхода. Я даю ему ежедневник. Он открывает и читает. Я наблюдаю за его реакцией. Он слегка улыбается. Кажется, на том самом месте, где я записала, что я бы с ним переспала, будь он моложе. Надо же так лохануться!
Доктор говорит:
— Вы написали, что я вам понравился. И что вам нравятся мужчины, которые следят за собой. И… ну, вы знаете.
В горле встаёт ком. Я откашливаюсь в руку. Выдавливаю из себя, опустив глаза:
— Д-да.
Вот дура, спалилась.
— Чаще всего у женщин мужчины, а особенно те, которые старше них, ассоциируются с их отцом.
— Отцом? — спрашиваю я.
— Да, отцом. Именно отец оказывает большое влияние на интимные реакции женщины. В течение жизни он выступает в качестве примера идеального мужчины. Или наоборот, если женщина плохо относилась к отцу в детстве. Когда девочка вырастает, она подсознательно оценивает мужчин, сравнивая их со своим отцом. А если это мальчик, то он также относится к своей матери. Подсознательно. А родителей, принадлежащих к тому же полу, что и дети, они часто воспринимают как конкурентов.
Что-то в этом есть. Да.
Доктор продолжает:
