Викас Сваруп - Вопрос — ответ
— Получается, мне нужно выслушать историю твоей жизни, чтобы докопаться до истины?
— Может, и так.
Смита кивает.
— Значит, вот он, ключ к разгадке. В конце концов, на викторинах проверяются не столько познания, сколько память. — Она оправляет голубую дупатту и смотрит мне прямо в глаза. — Итак, я готова выслушать твои воспоминания. Можешь начать с самого начала.
— В смысле с рождения?
— Нет. С первого вопроса. Но прежде пообещай мне, Рама Мохаммед Томас, говорить одну правду.
— То есть, как выражаются в кино, «правду, только правду, и ничего, кроме правды»?
— Именно.
Я испускаю глубокий вздох.
— Хорошо, обещаю. А где же книга для присяги? Сойдет любая: Бхагавадгита, Библия, Коран.
— В этом нет необходимости. Я твой свидетель. А ты — мой.
Смита достает из футляра блестящий диск и вставляет его в DVD-плейер.
ТЫСЯЧА РУПИЙ:
СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Отзвенел третий звонок. Пурпурный занавес готов подняться. Огни потихоньку гаснут, лишь красные буквы «ВЫХОД» продолжают мерцать горячими угольями в полумраке зала. Продавцы поп-корна и прохладительных напитков неторопливо расходятся. Салим и я занимаем свои места.
Салим — мой лучший друг. Это первое, что вам следует знать о нем. Второе — он обожает хинди-кино.[11] Правда, не все. Лишь то, в котором играет Армаан Али.
Говорят, вначале был Амитабх Баччан. За ним пришел Шахрукх Кхан. Теперь вот — Армаан Али. Верховный киногерой. Тот, из-за кого трепещут сердца миллионов.
Салиму нравится Армаан. Точнее, парень преклоняется перед ним. Из тесной комнатушки моего друга в чоуле[12] сделан храм. Стены обклеены всевозможными плакатами, изображающими знаменитого актера. Армаан в кожаной куртке. Армаан на мотоцикле. Армаан без рубашки, с обнаженной волосатой грудью. Армаан с пистолетом. Армаан в седле. Армаан в бассейне в окружении красавиц.
Мы сидим в первом ряду бельэтажа в кинотеатре Бандры под названием «Регал токиз». А-двадцать один и А-двадцать два. Вообще-то это не наши места. На билетах не написано: «БЕЛЬЭТАЖ, цена сто пятьдесят рупий». Там сказано: «ПАРТЕР, двадцать пять р.». Но билетер сегодня в духе — расщедрился, позволил наслаждаться видом сверху, партер-то все равно пустой. Даже на балконе почти безлюдно. На рядах перед нами не больше двух дюжин людей.
Обычно мы с другом занимаем места в партере. Там удобнее свистеть и улюлюкать. Салим убежден: близость к экрану затягивает в мир фильма. По его словам, достаточно протянуть руку — и коснешься любимого героя. Можно пересчитать вены на его бицепсах, увидеть, как сверкают белки его зеленовато-карих глаз, различить еле заметную щетину на раздвоенном подбородке и даже крохотную черную родинку на точеном носу.
Я не в таком уж восторге от Армаана Али. По-моему, он в каждом фильме играет одинаково. Но мне тоже нравится быть в первых рядах, как можно ближе к гигантскому экрану. Отсюда грудь героини кажется объемнее.
Занавес поднят, и мерцающее полотно оживает. Вначале идет реклама. Четыре частных ролика и один правительственный. Нам растолковывают, как добиться блестящих успехов в учебе и стать чемпионом по крикету, поедая на завтрак хлопья «Корн флейкс». Как ездить на быстрых машинах и завоевывать роскошных девчонок, используя «Спайс колон» («У Армаана такой же!» — восклицает Салим.). Как достичь повышения и носить одежду, сияющую белизной, с помощью «Рома соуп». Как жить по-королевски, попивая виски «Ред энд уайт». И как умереть от рака, выкуривая по нескольку сигарет в день.
После роликов — короткая пауза: меняют бобины с пленкой. На широком экране вспыхивает сообщение, из которого мы узнаем, что фильм отснят на семнадцати бобинах и что полная длина пленки — четыре тысячи шестьсот тридцать девять метров пятнадцать сантиметров. Сертификат, как всегда, подписала некая миссис М. Кейн, председатель совета цензоров. Салим постоянно спрашивает меня об этой леди. Завидует по-черному. Ведь она смотрит фильмы с Армааном раньше всех.
Начинаются титры. Мой друг знает каждого, кто принимал участие в съемках: костюмера, парикмахера-стилиста, гримера. Салим помнит, как зовут главного технического консультанта, продюсера, звукорежиссера и всех до единого ассистентов. Он не силен в английском, однако буквы читает хорошо, даже маленькие. Парень смотрел картину восемь раз и так понемногу выучил имена. Но видели бы вы сейчас его сосредоточенное лицо — ни дать ни взять зритель на главной премьере, прикупивший билет у спекулянтов!
Спустя две минуты на сцене появляется великий Армаан Али — выпрыгивает из белого с синим вертолета. Глаза Салима загораются тем же простодушным восторгом, как и год назад, когда он впервые увидел своего героя. Лицом к лицу.
Мой друг влетает в комнату и валится ничком на постель.
— Салим! — пугаюсь я. — Салим!.. Да что стряслось-то? Почему ты так рано?
Переворачиваю парня на спину. Тот смеется.
— Сегодня произошло невероятное! Это самый счастливый день в моей жизни, — заявляет он.
— Говори же! Ты выиграл в лотерею?
— Нет. На свете есть вещи получше. Я встретил Армаана Али.
Он задыхается от восторга, но слово за словом я вытягиваю из друга эту историю. Салим заметил своего любимого актера, совершая обычный объезд по Гаткопару. Мужчина как раз выходил из «мерседеса», направляясь к пятизвездочной гостинице. Мой друг проезжал мимо — вез упаковку с ленчем последнему заказчику. Увидев кинозвезду, он выскочил из набирающего скорость автобуса, едва не угодил под колеса «марути»[13] и бросился вслед за кумиром. Но тот уже вращал стеклянную дверь гостиницы. На входе растрепанного парнишку остановил высокий и крепкий охранник в униформе.
— Армаан! — в отчаянии завопил бедняга, пытаясь привлечь внимание актера.
О счастье! Тот услышал крик, замер и обернулся. Их взоры встретились. Кумир неуловимо улыбнулся, еле заметно кивнул и ушел в глубь фойе. Салим позабыл обо всем на свете и бросился домой, ко мне, чтобы огорошить меня потрясающей вестью. Последний клиент в этот день так и остался без ленча.
— Ну, отличается он от того, что мы видели в кино? — допытываюсь я.
— Нет, — мотает головой мой друг. — В жизни Армаан даже лучше, выше и красивее. Мечта моей жизни — пожать ему руку хотя бы однажды. Я бы, наверное, месяц не притронулся к мылу после такого.
Пожалуй, это здорово — иметь простую незамысловатую мечту. К примеру, о том, чтобы пожать руку кинозвезде.
А между тем на экране вышеупомянутая длань сжимает пистолет, наставленный на троих полицейских. В этом фильме Армаану досталась роль гангстера. Бандита с золотым сердцем, который обирает богатых и наделяет бедных. По ходу дела он влюбляется в героиню, сыгранную подающей надежды актрисой по имени Прия Капур, поет шесть песен, а также исполняет желание любимой матери, взяв ее с собой в паломничество к храму Ваишно Деви.[14] Вот по крайней мере что мы успеваем увидеть до перерыва.
Зрители в партере приветствуют выход Прии Капур улюлюканьем. Высокая привлекательная актриса несколько лет назад завоевала титул «Мисс Мира». Ее тело напоминает классические статуи красавиц. Налитая грудь, тонкая талия. В последнее время она стала моей любимицей. В фильме Прия часто дует губки и без конца повторяет комику: «Заткнись». Мы хохочем до слез.
— Ну хорошо, твоя мечта пожать Армаану руку, — обращаюсь я к Салиму. — А он-то мечтает о чем-нибудь, как думаешь? У этого парня есть все — смазливость, слава, счастье.
— Ошибаешься, — мрачнеет мой друг. — У него нет Урваши.
Газетчики наперебой трезвонят о разрыве кинозвезды с любимой девушкой после девяти месяцев головокружительного романа. Носятся слухи, что сердце Армаана разбито. Согласно всеобщей молве, бедняга не ест и не пьет. Вроде бы даже готов наложить на себя руки. Зато Урваши Рандхава вернулась к оставленной карьере модели.
Мой друг рыдает. Лицо у него красное и мокрое от слез. Парень не прикасался к еде целый день. Стеклянная рамочка в виде сердца, куда он вклеил снимок Армаана в обнимку с любимой (потратив на это дорогое удовольствие половину скудной зарплаты), валяется на полу. Она разбита на сотню осколков.
— Послушай, Салим, ты ведешь себя как маленький, — утешаю я. — Ведь уже ничего не поделаешь.
— Если б мы только могли побеседовать! Я бы его утешил. Взял бы за руку и дал выплакаться на моем плече. Говорят, от этого на сердце становится легче.
— А что изменилось бы? Урваши-то к нему не вернется.
Друг изумленно поднимает глаза:
— Полагаешь, мне нужно с ней объясниться? Переубедить? А что, вдруг получится? Я скажу ей, что разрыв — большая ошибка. Что Армаан грустит и сокрушается…
Неодобрительно качаю головой. Не хватало еще, чтобы он метался по Мумбаи в поисках ветреницы Урваши.
