Хавьер Сьерра - Хозяин музея Прадо и пророческие картины
— Легко сказать. Восприятие живописи очень субъективно. Одна и та же вещь кого-то приведет в восторг, а кого-то нет.
— Ты прав. И все же великие мастера умели дать понять, что своей работой хотели сообщить нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Они применяли систему неприметных знаков и экспериментировали с ней.
— Какого рода знаков, доктор?
Мой вопрос понравился Фовелу. Он приосанился и ответил:
— Например, взгляд персонажей картины. Возьмем «Ла Перлу». Ты обратил внимание, куда смотрит младенец Иисус?
— Да, конечно, — кивнул я.
— Если гений масштаба Рафаэля пишет образ Спасителя, взгляд которого обращен в пространство за пределами картины, значит, художник подает знак, что в его композицию вовлечено некое мистическое переживание. Он позволяет зрителю представить, что удерживает внимание ребенка. И так рождается ощущение присутствия сверхъестественного.
— А многие художники использовали похожие знаки?
— Многие, мой мальчик. В экспозиции музея найдется немало примеров. Если тебе встретится работа Франсиско Рибальты «Видение Святого Франциска», ты заметишь, что взгляд его направлен выше головы парящего в воздухе ангела. И это «знак», что чудесное явление, поразившее Франциска, находится вне композиции. Тот же прием использован и в картине Мурильо «Святой Августин между Христом и Девой Марией». Если однажды она попадется тебе в залах, обрати внимание, что образы Христа и Девы, вдохновившие видение Святого Августина, расположены за фигурой героя, а взгляд Августина устремлен в неизвестную точку. И таким способом нам сообщают, что божественное откровение он воспринимает «глазами души», а не физическим зрением. Современники живописцев знали язык символов и относились к нему с почтением. Понятен он и нам. Рафаэль мастерски использовал язык символов, создавая «Ла Перлу».
Прежде чем продолжить, самозваный философ искусства отвел свой цепкий взор от картины и глянул вдоль галереи. Мне показалось, он хотел убедиться, что мы по-прежнему одни в зале.
— Ты, конечно, верующий, мой мальчик?
Я ответил не сразу.
— В своем роде… да. Наверное, — пробормотал я, смутившись.
— Тогда ты как Рафаэль. Или епископ Байё. Тебе не следует извиняться за это. Напротив. Все они тоже были верующими «в своем роде». Ни в коем случае не ортодоксальными католиками.
— Что вы хотите сказать?
— Всю жизнь я стремлюсь к постижению тайного смысла картин, собранных в Прадо. И часть шедевров открывает свои секреты, когда понимаешь, во что на самом деле верили авторы полотен. Не менее полезно представить условия, в каких они создавались. Важно учитывать, что есть произведения, как «Ла Перла», специально задуманные, чтобы передать, сохранить или запомнить идеи, которые было опасно доверять бумаге в то время.
— Опасно?
— Да, Хавьер. — Доктор Фовел назвал меня по имени и жестом предложил прочитать пояснительную надпись на табличке рядом с картиной.
Текст, сухой и безликий, лаконично информировал, что картина частично написана учеником Рафаэля, Джулио Романо, и в манере исполнения прослеживается влияние самого Леонардо да Винчи.
— Запомни главное: картины «Ла Перла» и «Святое семейство под дубом» — последняя тоже находится здесь — были написаны в мастерской Рафаэля в 1518 году. В тот период истории Европа жила с ощущением, что христианская модель мира находится на грани катастрофы. В Риме подобные настроения особенно чувствовались. Влияние церкви ослабевало. Ислам завоевывал позиции, тогда как Святой Престол был заражен коррупцией и непотизмом. Курия имела серьезные основания беспокоиться о своем будущем. Трудно поверить в это теперь, но открытие Америки, новые знания в области астрономии, поколебавшие средневековые представления о геоцентризме, вторжение французской армии в Италию в 1494 году, выступление Лютера против папы римского и страх в ожидании конца света — его предвестником считали парад планет, отмеченный в 1524 году, будоражили всех, в том числе художников. Многие верили, будто живут на исходе времен. Не зная таких подробностей, невозможно постигнуть сокровенный смысл картины.
— Вот это задача!
— Грандиозная. Но в настоящий момент тебе достаточно усвоить следующее: в начале XVI века не существовало человека — аристократа, клирика или понтифика, кто не прислушивался бы к пророчествам и предсказаниям, которыми полнился континент. И пример Рафаэля весьма показателен. Он достиг вершины карьеры, когда взялся писать «Ла Перлу» и «Святое семейство под дубом». Ему исполнилось тридцать пять лет. Он продемонстрировал астрономический уровень культуры, расписывая своды личных апартаментов папы Юлия II. В частности, кабинет понтифика украсил великолепной фреской «Афинская школа», изобиловавшей поразительными деталями, подтверждавшими его эрудицию. Но не следует забывать, что, работая над этими досками, — продолжил маэстро, указав на висящие перед нами картины, — мастер из Урбино одновременно писал портрет своего покровителя, папы Льва X с кардиналами Джулио Медичи и Луиджи Росси. Портрет стал в итоге одним из величайших шедевров Рафаэля. Ты имеешь о нем представление?
Я опустил голову.
— Не имеет значения, — снисходительно улыбнулся Фовел. — Вскоре тебе захочется увидеть его своими глазами. Это настоящее чудо, из категории, которую я именую пророческой живописью. Род искусства, в то время откровенно практиковавшийся только Рафаэлем, что привлекало в его мастерскую знатных особ. Запомни, портрет ныне хранится в галерее Уффици во Флоренции. Папа изображен за столом, он сидит, положив одну руку на иллюстрированную Библию, в другой держит лупу. В сторону отставлен колокольчик. На непосвященный взгляд это только групповой портрет, один из самых сдержанных в своем жанре. Однако, когда Рафаэль писал его, понтифик пережил покушение на убийство, оставшись невредимым. Зная столь пикантную подробность, не составляет труда представить, почему он настороженно и подозрительно всматривается вдаль.
— Вы полагаете, он пытается разглядеть тех, кто собрался убить его? — пробормотал я, блеснув сообразительностью.
— В действительности, Хавьер, личность несостоявшегося убийцы не являлась тайной. Кардинал Бандинелло Саули признал себя виновным. И получается, что он намеревался отравить Льва X, поскольку и в личном гороскопе, и в некоторых списках «Vaticania Pontificum» — пророчествах о папстве, популярных в то время, — обнаружил указания, что станет именно тем понтификом, кому суждено возродить церковь. А Саули, разумеется, мечтал сделаться понтификом.
— Но папы не верят в гороскопы и предсказания, — возразил я. — Церковь осуждает астрологию…
Моя наивность вызвала у Фовела улыбку.
— Ты так считаешь? Разве тебе неизвестно, что первый камень базилики Святого Петра в Риме был заложен 18 апреля 1506 года папой Юлием II после того, как его личный астролог по расположению небесных тел определил подходящий момент для закладки храма? Или ты не знаешь, что в Станце делла Сеньятура, где Рафаэль выполнил знаменитую фреску «Афинская школа», в одном из квадратов свода на манер вечного гороскопа Рафаэль поместил небесную сферу с таким расположением светил, каким оно было 26 ноября 1503 года, в день, когда Юлий II занял Святой Престол?
Столь блестящая память меня поразила. Маэстро, насладившись моим изумлением, продолжал:
— Ты ничего не знаешь! Тогда позволь, я подробнее объясню, на чем основано мое утверждение, что портрет папы Льва X был задуман как пророческое произведение. Всего за два года до того, как кардинал Саули предпринял попытку отравить папу, другой известный художник Себастьяно дель Пьомбо увековечил несостоявшегося убийцу понтифика, написав портрет, очень схожий с работой Рафаэля. Случилось это в 1516 году. Саули с надменным выражением также восседает у стола, где тоже лежат Библия и колокольчик. И вокруг, как и на портрете жертвы, изображены доверенные лица. Очевидно, уже тогда кардинал вынашивал план возглавить Ватикан, и портрет являлся частью, как мы сказали бы теперь, его предвыборной кампании.
— Почему же Саули не заказал портрет Рафаэлю, если тот славился как лучший живописец эпохи?
— Тонкое замечание, мой мальчик. Вероятно, он все же обращался к Рафаэлю. Тут, в Прадо, хранится единственная в мире картина, способная разрешить возникшее сомнение. Она называется «Портрет кардинала». Речь об одном из бесспорных шедевров, принадлежавших кисти Рафаэля. Пожалуй, это одно из самых значительных произведений в коллекции Прадо. С необычайным реализмом и любовью к дополнительным деталям изображен кардинал с серьезным взглядом, личность которого, как ни удивительно, эксперты до сих пор не сумели установить. В Прадо это не единственный знаменитый портрет человека, чье инкогнито до сих пор не раскрыто. Вот, например, «Портрет кабальеро, положившего руку на грудь» Эль Греко. Подлинное имя прототипа доподлинно неизвестно, хотя среди прочих высказывалось предположение, что, возможно, на полотне изображен Сервантес.
