Филип Дик - Разбитый шар
Рейчел задумалась на миг и продолжила:
— Как-то вечером идем мы домой — из кино, и вдруг нас окликают из полицейской машины. Приказали Арту встать лицом к стене. Засыпали нас вопросами. Запугивали его.
— Комендантский час же, — пояснил Арт. — А мы нарушили.
Джим никогда не задумывался о том, что и в самом деле действует комендантский час для несовершеннолетних.
— То есть могут так запросто забрать, если выйдешь на улицу ночью?
— Ну да, любого парня или девчонку, — ответил Арт, и оба — он и Рейчел — мрачно кивнули.
— Нам не поверили, что мы муж и жена, — сказала она. — Повезли нас домой, заставили предъявить свидетельство. В квартире настоящий обыск устроили — в вещах рылись. Не знаю, чего уж они там искали, так, смотрели на всякий случай, наверно.
— И как они вам все это объяснили?
— Да никак. Это они вопросы задавали.
— С-с-спросили, чем я на жизнь зарабатываю, — сказал Арт.
— Черт возьми, — их рассказ подействовал на него угнетающе.
— Нас много куда не пускают, — сказала Рейчел. — Хоть мы и муж и жена. Боятся, что натворим чего-нибудь или стащим что-нибудь. Мы же малолетки. Как в тот раз, когда мы в ресторан пошли, сразу, как поженились. У меня работа есть — в авиакомпании. Цену билетов подсчитываю.
— Она в математике ас, — похвалил ее Арт.
— Ну вот, хотели мы сходить куда-нибудь посидеть. Поужинать там, и все такое. Так нас оттуда попросили. А ресторан на вид был очень приятный.
— Просто одеты были не так, — предположил Арт.
— Да нет, — возразила она. — По-моему, не в этом дело.
— Были бы одеты как надо, нас бы не вышвырнули, — энергично закивал головой он.
— Нет, это из-за того, что не доросли мы еще.
— И что, никто за вас не вступился? — спросил Джим.
— Тем вечером, когда нас полицейские остановили, вокруг целая толпа собралась — народ из баров выходил, — сказала Рейчел. — Стоят и глазеют — тетки, толстухи старые в мехах своих облезлых. Выкрикивали что-то нам. Я не расслышала что.
— И потом, — подхватил Арт, — нас вечно учат, как надо жить. Как мистер Ларсен, например, ну, старикан, у которого я работаю в типографии. Всегда с со-со-советами лезет. Чтоб я, н-н-например, неграм никогда на слово не верил. Он черных лютой ненавистью ненавидит. Хотя все время имеет с ними дело. Но в долг им никогда ничего не даст, только налом берет.
— Был у меня один знакомый парень — негр, — сказала Рейчел, — так мои мамаша с папашей чуть с ума не сошли — боялись, что мы с ним дружить начнем.
— Вот уж хулиганы, — сказал Джим.
Он не нашел в ее рассказе ничего смешного — ни в самой истории, ни в ее отношении к ней.
— Вот это как раз одна старушенция тогда и выкрикивала — «хулиганы». Я-то разобрал.
Рейчел взглянула на него.
— Правда? А я не услышала. Не до них было.
— Должен же быть какой-то выход! — возмутился Джим. — Комендантский час для детей… При желании его ведь можно и для тех, кому еще нет тридцати, установить. Да для кого угодно. Почему не для рыжих сорокалетних?
Захотят — и введут, подумал он.
Джим поймал себя на том, что для него, так же как и для Арта и Рейчел, существуют какие-то твердолобые «они». Но для него это были не взрослые — а кто же тогда? Он невольно задумался. Может быть, это — Полоумный Люк? Или Тед Хейнз? Или, коли на то пошло, все вокруг.
Но его, по крайней мере, из ресторанов не выгоняли. Никто не останавливал его ночью и не пихал лицом к стене. Для него это только повод к размышлению, в жизни его это не касалось. А этих ребят коснулось напрямую. Тоже мне, гражданские права. Добропорядочные граждане твердят о правах человека, о защите меньшинств. И вводят комендантский час.
— Только для взрослых. Вход с собаками воспрещен, — произнес он.
— Что? — не понял Арт. — А, это вы п-п-про рестораны.
Он не ожидал, что кто-то из них поймет. Но они поняли. Так гласили вывески в окнах ресторанов на Юге: «Только для белых. Вход с собаками воспрещен». Но тут речь шла не о неграх. Во всяком случае, не только о них.
— С-с-скажите, а почему вы решили диджеем стать? — спросил Арт.
— Странно, наверно, знать, что все тебя слышат, когда говоришь что-нибудь, — сказала Рейчел. — Ну, то есть каждое твое слово — вот вы всегда говорите, мол, за рулем осторожнее — это ведь не кому-то конкретно.
— Это моя жизнь, — ответил он.
— Вам нравится? — Она устремила на него взгляд своих глаз — огромных, черных. — Наверно, очень странно должны себя чувствовать, как-то не по себе должно быть.
Ей как будто не подыскать было нужных слов. И Арт, и она были взволнованы, пытаясь что-то донести до него. Ему передалось их напряжение, но не смысл того, что они хотели сказать.
— Да нет, — сказал он, — к этому привыкаешь. Ты хочешь сказать, если вдруг запнусь или слово какое-нибудь перевру?
Рейчел отрицательно покачала головой.
— Нет, — казалось, у нее резко изменилось настроение. Ей больше не хотелось разговаривать с ним.
— Мы пойдем, пожалуй, — заторопился Арт. — Нам домой пора.
— Простите. — Рейчел скользнула к краю сиденья и встала. — Я сейчас.
Она пошла между столиками, за которыми сидели завсегдатаи кафе.
Джим и Арт проводили ее взглядами.
— А я и не знал, что ты женат, — сказал Джим.
— Всего три месяца.
— Красавица она у тебя.
— Эт-т-то да. — Арт царапал ногтем по столу.
— Как вы познакомились?
— В кегельбане. Мы одно время ходили туда играть. Я вообще-то ее еще со школы знал. Ну, а тут пошли как-то с Джо Мантилой шары покатать, смотрю — и она там, я ее с-с-разу узнал.
Вернулась Рейчел. Она принесла небольшой белый бумажный пакет и положила его перед Джимом.
— Это вам.
Он заглянул в пакет: там лежала плюшка.
— Любит она делать подарки. — Арт встал рядом со своей женой и приобнял ее.
— Может, зайдете к нам как-нибудь, поужинаем вместе? — пригласила Рейчел. — Как-нибудь в воскресенье. У нас ведь знакомых — раз, два и обчелся.
— Обязательно, — сказал Джим, тоже вставая и машинально заворачивая края белого бумажного пакета.
Ему никогда раньше не дарили булочек. Что сказать или сделать в ответ? Он был тронут до кома в горле и перебирал в уме, чем бы таким их отблагодарить. Одно он твердо понимал — теперь он их должник.
Поднимая рукав, чтобы посмотреть на часы, Джим спросил:
— Вы на машине? Может быть, вас…
— Мы не домой, — сказала Рейчел. — Может, в кино сходим.
— Спасибо, — поблагодарил Арт.
— Ну, тогда, может быть, в другой раз. — Джим раздумывал, что бы им предложить. — Как вы на это смотрите?
— Можно, — согласился Арт.
— Я так рада, что познакомилась с вами, — в избитую формулу вежливости Рейчел вложила столько чувства, пропустила ее через себя так, что в ее устах слова прозвучали совсем незатасканно. Она добавила: — Вы правда как-нибудь к нам зайдете?
— И не сомневайтесь, — заверил он ее совершенно искренне.
Джим смотрел им вслед. Арт повел ее за собой к выходу из кафе, крепко держа за руку. Она двигалась медленно. Набирает вес, подумал он. Уже был заметен округлившийся под платьем живот. Она шла, опустив голову, словно погрузившись в созерцание. На тротуаре они остановились. По ним не сказать было, что они идут в какое-то определенное место, и ему представилось, как они бредут по улицам, не замечая прохожих, забыв, где они, все дальше и дальше, а потом, усталые, отправляются домой.
На столе все остыло, доедать не хотелось. Он расплатился, вышел и, перейдя Гиэри-стрит, вернулся на станцию. Арт и Рейчел не шли у него из головы. В общем отделе он отметился в журнале рабочего времени. За последние годы нести все свои заботы к Пэт стало его привычкой. Вот и сейчас он стоял перед ее рабочим местом. Но все, что там обычно лежало, было спрятано в ящики стола, прибранного и опустевшего. Пэт ушла домой.
Неужели уже так поздно?
Он направился в одно из помещений в глубине станции, разложил наброски и продолжил приводить их в порядок к вечерней передаче. Среди записей был и рекламный текст Полоумного Люка с прикрепленными к нему шестнадцатидюймовыми дисками радиороликов, присланными от Люка. Он поставил один из них на проигрыватель и включил первую дорожку.
Из акустической системы под проигрывателем раздалось:
— Хо-хо-хо-ха-ха-ха-хо-о-хи-хи-хи-хо-хо-хо-хо-о-о-о-о-о-о!
Джим закрыл уши руками.
— Итак, друзья, — объявил голос. — Все, как один, быстренько к Полоумному Люку! Во-первых, у него все по-честному — как нигде, а во-вторых, друзья мои, вы приобретете здесь автомобиль без сучка без задоринки, друзья, — в нем вы сможете сразу сесть за руль и смело выезжать на шоссе, и доехать, друзья мои, до самого Чи-ка-аго…
Он представил себе диктора из Канзас-Сити с широкой пустой улыбкой — с отвисшим подбородком и бессмысленно растянутыми губами. Искренняя интонация… Вера в полную чушь собачью. Ухмыляющаяся, пустая рожа из павильона смеха — несет бред и верит в него, несет и верит! Он протянул руку, чтобы поднять звукосниматель с пластинки.
