Ольга Погодина-Кузьмина - Адамово яблоко (журнальный вариант)
— Я не голодный.
— Ну, тогда я сделаю свой фирменный коктейль, — Георгий снял пиджак и подвернул рукава сорочки. — Так я похож на бармена.
— Нет, — сказал он без улыбки. — Вы похожи на генерального директора.
— Ты на правильном пути, умеешь подольститься к начальству. Кстати, почему ты живешь с тёткой, где твои родители?
Игорь откинулся на диване и закурил, снова принимая нагловатый, вызывающий тон, как с Марковым.
— А они уехали за границу. На длительный срок. Вот я и решил попробовать свои силы в модельном бизнесе. Надо же чем-то заниматься… А кто вам готовит пироги с грибами?
— У меня есть приходящая домработница.
Георгий поставил перед ним коктейль. Сел напротив.
Это приключение, немного странное, так бодрило, что Георгий Максимович уже не чувствовал усталости. Кожа у юноши была замечательно свежая, как у только снятого с ветки яблока, тронутая бледным питерским солнцем. Губы, подбородок, нос — нежных правильных очертаний. И совсем мальчишеские руки с длинными пальцами и широкими запястьями, с неровно обрезанными ногтями.
— Только домработница? А где ваша жена?
Георгий поднял бровь.
— Обязательно должна быть жена?
— У вас — да.
— Моя жена несколько лет назад умерла, разбилась на машине. У меня есть взрослый сын, старше тебя. Он учится в Англии, приедет в октябре. Мне сорок четыре года. Рост сто восемьдесят пять, вес — девяносто два. Что ещё тебя интересует?
— Откуда вы всё знаете?
— Что?
— Ну, про звезды… Про древних астрономов…
— Любопытно, согласись. Меня в своё время поразили эти вещи. По сути дела, они не противоречат современным представлениям об устройстве космоса. Единый ритм, некая соразмерность, организует все процессы, происходящие во вселенной…
Мальчик залпом проглотил содержимое стакана.
— Вкусно? — спросил Георгий, продолжая не без удовольствия рассматривать его.
— Да. А вы со всеми такой странный?..
— Странный?..
— Ну, коктейли готовите, про космос разговариваете… Мы же тут не для разговоров сидим.
— А для чего мы тут сидим?
Георгий выдержал паузу и протянул руку к его лицу; осторожно погладил по щеке, по мягким, податливым губам.
— Или тебя нужно с порога в постель тащить, как уличную завалюху? Ты к этому привык?
Тот хмыкнул, и русалочьи глаза сделались пустыми и сонными.
— Нет, не привык.
— А к чему? Что с тобой нужно делать?
Несколько секунд он смотрел на Георгия затуманенным взглядом, затем громко сглотнул.
От его кожи и волос исходил опьяняющий яблочный запах, а слюна была сладкой и вязкой, как сироп.
— Какой ты милый, — сказал Георгий.
— Вы тоже ничего, — ответил он с коротким смешком.
— Храбрости не убавилось? Или хочешь ещё выпить?
— Охуеть, какой вы вежливый, — пробормотал он, и снова засмеялся бессмысленным нервным смехом.
В спальне он сразу начал раздеваться. Георгий невольно отстранился, любуясь его стройным телом, исполненным юношеской грации. Но затем обнял его, прижал к себе, и в какой-то момент ощутил панику: мальчишка проникал в его кровь, как яд.
Уже под утро, глядя в ванной комнате на свое размякшее, влажное от пота лицо, Георгий Максимович подумал, что финансовую авантюру, которую они с Вальтером обсуждали почти в шутку, вполне можно осуществить, если действовать быстро, грамотно и решительно. Создать закрытый ПИФ, оформить залог под активы. Пятнадцать процентов за отстирку в оффшор… Он даже начертил на влажном кафеле порядок необходимых шагов — стратегический план, такой ясный и четкий, что о нем нельзя было думать без улыбки удовольствия.
Мальчик курил у открытой балконной двери, обернув бедра простыней. На фоне перспективы сумрачных фасадов, воды и предрассветного розовеющего неба он казался сделанным из хрупкого синеватого стекла.
Георгий повернул его к себе лицом.
— Ну, как ты?
— Хорошо. Я сразу не понял, что вы живете прямо у Петропавловки.
— Ты красивый юноша, Игорь, — проговорил Георгий, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. — И очень приятный в сексе. Спасибо за этот подарок. Я уверен, ты сделаешь хорошую карьеру в своем агентстве.
— Вы думаете, я с вами поехал из-за карьеры? — спокойно спросил тот, высвобождаясь.
— Ну конечно нет, — ответил Георгий благодушно. — Я просто тебе очень понравился, и ты решил воспользоваться моей минутной слабостью.
Он оперся о раму балкона, глядя на широкий разлив реки.
— Можете смеяться… Вы меня даже не запомнили, когда приходили в студию… Кстати, я вам соврал, что мне восемнадцать. На самом деле только будет через три месяца.
— Вот как? — пробормотал Георгий, сразу настораживаясь.
— Я просто понял, что вам будет стрёмно, что я несовершеннолетний. Хотя это обоюдное согласие и всё такое, и вы у меня не первый… Но зато родителей у меня нет никаких — мать умерла три года назад, от рака, а отца я не знаю. Я случайный ребенок. Так что проблем у вас со мной не будет. Мне ничего не надо от вас.
Он вдруг раскинул руки, словно собираясь перемахнуть через балконную решетку.
— А вы знаете, почему люди не летают, как птицы? Потому что отрастили себе большие ягодицы.
«По-моему, проблемы уже начинаются», — подумал Георгий, но заставил себя усмехнуться.
— К слову сказать, у тебя с ягодицами всё в порядке. Ни добавить, ни убрать.
В воскресенье Георгий Максимович планировал заехать к матери, а потом в спортзал, но вместо этого повез парнишку за город, на дачу — жарить шашлык, играть в теннис на площадке за домом, на мягком ковре из сосновой хвои, пить у камина вино. Один из последних уикендов уходящего лета прошел в такой приятной релаксации, что Георгий почти не ощутил досады, когда в понедельник ему позвонил Фред Дорошевский и вкрадчиво полюбопытствовал, доволен ли шеф работой обслуживающего персонала.
На всякий случай служба безопасности «пробила» по своим каналам Игоря Николаевича Воеводина. После смерти матери опеку над ним взяла тётка, с ними жил и её гражданский муж. Только в этом году мальчик окончил школу, и сразу устроился работать в сетевую закусочную, руководство которой не брезговало эксплуатацией детского труда. В агентство он попал без протекции, пришел на конкурс за компанию с приятелем-официантом, которого, как требовал сюжет, не взяли даже на платные курсы. Проявить себя ни с плохой, ни с хорошей стороны в агентстве не успел а, возможно, не особенно старался — он принадлежал к тем замкнутым характерам, ключ к которым подберешь не сразу.
В середине той же недели Георгий случайно увидел его в коридоре бизнес-центра и почувствовал беспричинное волнение — давно не испытываемое и оттого бодрящее. Они снова провели вместе ночь, и Георгий с удивлением осознал, что почти влюблен.
Ему нравилось всё, что происходило между ними, нравилась вдумчивая серьезность Игоря, которая уживалась с иронией и юношеской наивностью в отношении многих вещей. Нравилось и то, что мальчик ничего не просил и поначалу даже порывался платить за себя в ресторане. Едва ли не впервые Георгий ощущал себя в ситуации, о которой только слышал и читал: когда юность другого представляется освежающим источником, чьи воды способны ненадолго повернуть время вспять.
Приближалась осень, но Георгий Максимович переживал такой душевный подъем, что даже холодеющий воздух казался ему по-весеннему вкусным. Вместе с бывшим тестем он активно занялся разработкой сразу двух проектов: один был связан со строительством сети отелей эконом-класса, второй — с подготовкой части территорий обанкротившегося завода под возведение нового высотного бизнес-центра. Одновременно предпринимались шаги и по реализации той схемы, которую он начертил ночью на влажном кафеле в ванной.
Единорог, символ счастья и процветания, стоял на комоде в спальне. Игорь иногда разговаривал с ним и гладил по морде и по спине.
Глава 2. ИГОРЬ
Ах, неужели мы для вас не больше, чем еда?
Хотя вы были так добры, нас пригласив сюда!
А Морж ответил: «Как блестит Вечерняя звезда!».
Пришел сентябрь, дни становились короче и холоднее, зарядили дожди, но Игорь почти не замечал этих печальных перемен. Он отдался круговороту новой, необыкновенной жизни, и чувствовал себя так, словно летел в вагончике на американских горках: только ух — вниз, вау — вверх, и сладко, страшно — ёк под дых.
Подобно царственному богу, каприз которого вознес на небо юношу-пастуха, Георгий Максимович подхватил и втолкнул Игоря в свою реальность, населенную почтительной челядью, мраморными торсами героев, морскими чудовищами, поколениями виноделов и ученых, умерших столетия назад вместе со своим языком, тайну которого знали только избранные. В реальность, наполненную отзвуками джаза, забавными стихами, ароматами коньяка, запахом дорогого одеколона, междометиями страсти. Загадочным шифром звучал и язык его всегда коротких телефонных разговоров, где в человеческую речь были словно вставлены компьютерные коды: апруф, фидбэк, ассемпшен, маржа.
