Зоя Журавлева - Кувырок через голову
— Это Нюра! — закричала Ася.
Они сразу вдвоем закричали. Завуч, конечно, не поняла. Ей уже некуда дальше отпрыгивать. Если только на подоконник…
— Так кто же это? — кричит. — Нюра или Лариса?
И сама не то плачет, не то смеется.
А Лариса бегает по столу, бумажки нюхает и трясет ушами. Не нравятся ей бумажки. Ей тут вообще не нравится, это видно.
— Вообще-то Лариса, а по паспорту Нюра, — объяснила Ася.
— Ах, у нее и паспорт? Откуда это чудовище?
— Мы ее по объявлению взяли, — объяснила Ася.
— Еще и по объявлению?!
Нет, завуч все-таки смеется. У нее уже слезы.
Папа прошлой зимой вдруг увидал объявление на заборе: «В связи с отъездом в длительную командировку отдается в интеллигентную семью белая крыса, получившая хорошее воспитание». Папа поскорей сорвал, чтобы его не опередили, и побежал домой. «У нас, — с порога кричит, — достаточно интеллигентная семья?» — «Да как тебе сказать, — сразу засомневалась мама. Вечно она сомневается! — Смотря для чего — достаточно?» — «Для крысы, получившей хорошее воспитание» — «Нет, воспитанием мы как раз не блещем, — сразу сказала мама. — А где она его получила? В Оксфорде?»– «Где — не написано, но адрес есть».
И они скорее, чтобы другие не опередили, поехали на такси.
Папа переживал, что черный костюм не надел. Как бы без черного костюма не произвести невыгодное впечатление! Но он зря беспокоился, потому что дверь открыл вообще мужчина в шлепках и цветастом переднике. Папа показал объявление: «Ваше?» — «Мое, — признал мужчина. — А вы претендент?» Тут мама вошла. И Ася. «Простите, что так запросто принимаю, — извинился мужчина. — Сборы, то-се». Но все-таки набросил пиджак поверх передника.
Все сразу сели на чемоданы, и папа стал объяснять, что за семья. Жена (мама то есть) закончила университет. Вот он, диплом. Даже с отличием. Папа, оказывается, диплом с собой захватил! А с мужем (это он про себя) немножко сложнее. Он в трех институтах учился и ни одного не закончил. Его, правда, не выгоняли. Он сам уходил. Папа по глупости уходил. И, во-вторых, он искал себя. «А нашел?» — вдруг заинтересовалась мама. Будто она не знает! Но папа все равно не сбился. Дочь (Ася то есть) тоже умеет читать и писать, вот ее табель за первое полугодие. Надо же, даже табель взял! Все документы в полном порядке, пусть крысин хозяин теперь решает.
«Наши тоже в порядке», — захохотал мужчина. И вынес Нюрин паспорт. Аккуратно так разлиновано, и печать сбоку. Фотографии не было, папа потом приклеил. «Только пусть она все равно будет Лариса», — попросила Ася, не в силах отойти от литературного прототипа. «Пускай — Лариса, — разрешил бывший хозяин. — Но всегда помни, что все-таки по паспорту она Нюра, а паспорт — это статус». Вот как он сказал!
И с тех пор, называя Нюру «Ларисой», «Ларочкой» или даже «Ларкой», Ася никогда не могла забыть, что по паспорту она — Нюра.
— Убери свое чудовище с моего стола, — попросила завуч.
Она уже осмелела, но подойти боится. Так у окна и стоит. А голос опять строгий.
— Ты в школу шла или в зоопарк?
Кстати, такса из двадцать шестой квартиры тоже никак не может привыкнуть к Ларисе…
— Как, интересно, твоя фамилия?
— Богданов, — быстро сказал Богданов, хоть не его спросили.
Это он ее защищает, поняла Ася. И вдруг представила. Вот Богданов подходит к завучу, трогает ее за рукав: «На эту девочку вы никогда голос не повышайте!» Интересно, что завуч тогда ответит, собрав весь свой педагогический опыт?
— Жукова, — сказала Ася.
Завуч почему-то вздохнула:
— Придется, Богданов-Жукова, вызвать ваших родителей…
Будто она как раз не хочет, но почему-то придется.
Но тут в кабинет вдруг вошла Нина Максимовна, Асина учительница, и все вокруг озарилось. Это Ася где-то читала: «Она вошла, и все вокруг озарилось». Но это была правда.
— Вот, полюбуйтесь, Нина Максимовна, на своих учеников, — противным голосом сказала завуч. — Мало того, что опаздывают. Еще и всякую гадость за собой тащат.
Лариса на столе фыркнула.
— Ты принесла Ларису? — всплеснула руками Нина Максимовна. — Умница! А я хотела тебя за ней посылать.
— Так это вы велели принести? — удивилась завуч.
Нина Максимовна отдышалась, наверное быстро сбежала по лестнице. Она была полновата, но все равно прекрасна, как ночная фиалка. Это Ася где-то читала:
«Она была прекрасна, как ночная фиалка». Так что мама зря говорила папе: «По-моему, у нашей дочери исключительно собачьи ассоциации». Ассоциации у Аси как раз бывали всякие. Но какие родители знают своего ребенка?!
— Зачем? — удивилась завуч.
— Мы, Тамара Петровна, решили с детьми организовать «Уголок живой природы», — объяснила Нина Максимовна, отдышавшись.
Вот как они, оказывается, решили. А Ася не знала! Завуч даже растерялась, что они так решили. Хотела что-то еще сказать. Но Нина Максимовна уже повернулась к Богданову:
— А ты, мальчик, из какого класса?
— Разве это не ваш?
— Он в нашем классе хочет учиться, — сказала Ася.
— Подожди, Ася, — остановила Нина Максимовна. — Он сам скажет.
Богданов переступил с ноги на ногу. Вдруг говорит:
— Я с ней вот буду учиться…
И на Асю кивнул.
— А сейчас ты где учишься?
— В двести первой школе…
— Это прекрасная школа. Она английская, — объяснила завуч, будто кто-то не знает. — Вот там и учись. А как ты, кстати, вообще учишься?
— Плохо, — сказал Богданов.
— Вот что, мальчик, — строго сказала завуч. — Ты сейчас оденешься, я сама тебе раздевалку открою, оденешься и пойдешь в свою школу на занятия. Ты меня понял?
— Он туда все равно не пойдет, — объяснила Ася. — Он им марку портит.
— Подожди, Ася, — остановила Нина Максимовна. — Значит, учишься ты неважно, да?
— Плохо, — упрямо сказал Богданов.
— Ну, какое это имеет значение, Нина Максимовна? О чем тут разговаривать? Вас ученики ждут. Сорок три человека сидят и ждут.
— Сорок два, — сказала Нина Максимовна. — Алик Чернышев переехал, они квартиру наконец получили.
— Пусть сорок два. Не вижу принципиальной разницы. Не будем же мы с вами всех с улицы подбирать, на это все равно нас не хватит.
— Но если человек к нам пришел?…
— Да он просто так пришел! За компанию! Прогуляться!…
Вдруг разговорились, будто Аси с Богдановым тут и нет. Даже про Ларису забыли. Ася ее давно уже потихоньку сгребла со стола и посадила в карман.
— А вы почему еще здесь? — вдруг вспомнила завуч. — Вам здесь совершенно нечего делать, когда взрослые между собой разговаривают.
Будто они сами в этот кабинет напросились.
И Нина Максимовна тоже сказала:
— Верно. Бегите в класс. Я сейчас приду.
Но она еще не скоро пришла…
Сено для Дездемоны
В кухне сидела тетя Неля Чукреева в новой шляпе и говорила по телефону. Если у нее что-то новое, тетя Неля никогда не снимет, так и будет в своей шляпе сидеть. Потом еще спросит: «Анастасия, ты заметила, какая на мне роскошная вещь?» Мама все равно не заметит, тетя Неля ее даже не спрашивает. А папа сам всегда говорит: «Ого! Наша Нелли снова прибарахлилась!»
Но сейчас тетя Неля даже на свою шляпу не обращала внимания. Она набирала номер, делала большие глаза и кричала в трубку:
— Папа? Папочка, это я. Сеня не приходил? Нет? Да, опять. Нет, у дяди Олега нет, я звонила. Откуда я знаю? Нет, Зинуля еще на даче. Да не был он у нее на даче, как он туда поедет?!
— Не ори, — лениво сказала мама. Она тут же сидела за столом и чертила карандашом по клеенке, за что Асю всегда, например, ругает. Опять небось рисовала рожи. Все рожи у мамы на одно лицо: курносый нос в профиль, губы толстые, чубчик и огромный глаз.
«Ты бы хоть поэстетичнее чего-нибудь изобразила», — посоветовал как-то папа. «А это мой идеал красоты», — строптиво сказала мама. Полюбовалась на свой идеал и сама засмеялась. «Ничего идеал! — оценил тогда папа — На улице такой встретишь, сразу снимай часы и кольцо». — «Я уж найду что делать, если встречу», — пообещала мама. Но идеала своего все равно не изменила.
— Я не ору, я волнуюсь, — объяснила тетя Неля и опять закричала в трубку: — Нет, это я не тебе. К Ткаченко он не поедет. Там кот белый. Ну и что? Я не говорю — злой, я говорю — белый. Сеня его не выносит. Ничего я ему не сделала! Себе ванну напустила, а он вообразил, что ему. Скажешь тоже — ударила! Куда он денется? Ясное дело, сразу же позвоню…
Тетя Неля положила трубку, сняла новую шляпу и кинула на диван, вот до чего разволновалась.
— Ну, дрянь какая! — сказала с чувством.
В шляпу сразу залезла Мария-Антуанетта и стала в ней устраиваться. Ужасно любит новые вещи! Фингал понюхал и отошел. Он новых вещей не любит. Фингал любит только детскую клизму, желтую, как спелая груша. Ее удобно бросать и выгребать потом лапами из-под батареи. Когда Фингал жамкает свою клизму, она чавкает, ворчит и фуфыркает. Мария-Антуанетта тогда бросает все свои дела и глядит на Фингала, не мигая, как в телевизор.
