Джойс Оутс - Сад радостей земных
За столиком светловолосого сидели трое мужчин и женщина. Клара только раз поглядела на женщину и сразу про нее забыла. Голова светловолосого словно вдруг вспыхнула в тускло освещенной комнате, прямо на глазах. Казалось, вокруг нее дрожит знойный воздух, волосы светлые-светлые, совсем как у отца, но плечи у этого человека не похожи на отцовские – крепче, моложе, прямей, он другой, он особенный, ни на кого не похожий. Губы Клары пересохли. Она немного опьянела, накурено было так, что щипало глаза, а она, потная, усталая, все стояла в каком-то оцепенении и в упор смотрела на этого человека. И кажется, простояла бы так всю ночь, не обернись он к ней. Он не улыбнулся. Чуть помедлил и поднялся.
– Ты кого-нибудь ищешь, малышка?
Он подошел совсем близко, наклонился и заглянул ей в лицо. Клара широко раскрыла глаза. Нет, он не совсем такой, как ей казалось… странные у него брови – строгие, прямые, они словно отсекли лоб сплошной резкой чертой. А подбородок – квадратный. Клара чуть не расплакалась от страха, лучше бы это был кто-то… кто-то другой! Но она молчала. Глаза будто заволокло пеленой.
– С кем ты пришла? – спросил он и огляделся по сторонам. – Что ты тут делаешь одна?
Клара откинула волосы, упавшие на глаза. Она не знала, что отвечать.
– Я тебя отвезу, куда тебе надо, – сказал он.
– Я никуда не хочу.
– Я тебя отвезу.
Он взял ее за руку повыше локтя и повел. Клара еле поспевала за ним. Вышли за дверь, прямо в тучу ночных мотыльков и москитов. И этот человек спросил:
– Ты здешняя?
– Из Техаса, – сказала Клара.
– Что же ты здесь делаешь?
В резком свете неоновой вывески он поглядел на нее. Подвел к своей машине, открыл дверцу и втолкнул Клару внутрь – так толкают туда и сюда малых детей, будто легче просто толкнуть, чем объяснить, куда им надо идти и что делать. Потом он и сам сел рядом с ней. И сказал:
– Ты не из Техаса, совсем не из тех краев. Говоришь не так. – Он развернул машину. – Ну, куда тебе ехать?
– Вон туда. – Клара показала: прочь от города.
– В той стороне никто не живет. – Он помолчал, не глядя на нее. Потом выехал на дорогу и повернул к городу. С тех пор как они вышли из бара, он ни разу на нее не посмотрел. – Ты сюда не на попутных добиралась, а? С этим тебе, знаешь ли, надо поосторожней.
– Как хочу, так и добираюсь, – сказала Клара.
Не доезжая до города, он свернул к какому-то дому. Большой дом, трехэтажный, с просторной верандой; некоторые окна были темные, в других еще горел свет.
– Я тут живу наездами, – сказал он. – Завтра уезжаю. – И выключил зажигание. Клара ждала. В голове вспухало что-то жаркое, и она плохо соображала. – Ты, может быть, собираешься в Майами, а я нет, – докончил он.
– Еще чего, Майами какие-то, – сказала Клара.
Он погасил фары и повернулся к ней. Запахло спиртным, совсем как от Карлтона. Крепко, до боли, он обхватил ее за плечи, но Клара мигом вывернулась. Она тяжело дышала, и голова болела. Но внутри все как-то плыло и кружилось, и хотелось прижаться к этому человеку, спрятаться подле него и уснуть. Странное это головокружение понуждало ее – не видеть, не думать. А он протянул руку, открыл дверцу возле Клары, вытолкнул ее из машины и вылез следом. Остановился на тихой и темной подъездной дорожке, обнял Клару, поцеловал и отпустил; дышал он быстро, прерывисто.
– Ко мне надо с заднего крыльца, – сказал он и потянул ее за собой. За углом Клара наткнулась на какие-то доски, прислоненные стоймя к стене. Ее спутник в темноте отворил дверь, и они вошли. Через два шага была еще дверь.
Должно быть, это была не настоящая комната, а пристройка. Дощатые стены просто из шершавых, неструганых досок, и пол такой же. Вечер теплый, а из щелей в полу так и тянет холодом. В комнате – кровать и табурет, на табурете ржавый таз, и в нем – на донышке вода. На полу низенькая электрическая плита об одной горелке.
Он закрыл дверь и подтолкнул Клару к кровати. Он был высокий, не ниже Карлтона. Он скинул рубашку, грудь его заросла темно-русыми волосами. Клара смотрела на эту волосатую грудь и не могла отвести глаза. По ногам из щелей тянуло холодом.
– Сколько тебе лет? – спросил он. – Семнадцать, что ли? Восемнадцать?
Клара покачала головой.
– Может, тринадцать?
Он поджал губы, посмотрел на нее оценивающим взглядом. Так всегда смотрели на нее и на ее родных люди из города и те, у кого своя ферма. Так они смотрят на всех, кто живет, как она, в убогих поселках и, как она, нанимается убирать урожай. У Клары и в мыслях не было, что такие люди могут посмотреть на нее по-другому. Ей хотелось спать, она опустила голову и шагнула к этому человеку. Подошла, закрыла глаза и прислонилась к нему, ощутила лицом его влажную, горячую кожу. Он припал губами к ее шее, и она задохнулась и подумала – ничего не надо делать, надо только покрепче прижаться к нему. Но, должно быть, все-таки невольно отшатнулась – таз опрокинулся. Человек засмеялся, отшвырнул таз ногой к стене. Притянул Клару, и оба они упали на кровать. А кровать была прибрана – без одеяла, только простыни и подушка, и все же кто-то ее постелил. Простыни были холодные. Над Кларой закачались потолок и стена – она видела их сквозь разметавшиеся волосы и сквозь его волосы, а потом все заслонило его лицо. Он лег на нее – совсем так, как рисовалось ей в воображении, за годы до встречи с этим человеком. И она обхватила руками его шею, совсем как делала в воображении.
В полутьме она увидела его лицо – такое же сонное, как у нее, и какое-то медлительное и голодное. И оттого, что у него было такое лицо, что-то защемило внутри. Она схватилась за него, как утопающая.
– Да ну же, скорей, – сказала она. – Скорей.
Но он вдруг замер, отстранился, лег рядом. Она слышала его дыхание и ждала, все тело ждало, ошеломленное, застывшее в испарине, в растерянности и недоверии.
– Что за черт, – сказал он. – Сколько тебе лет?
– Не знаю… восемнадцать.
– Неправда, ты еще ребенок.
Вот уж слово, которое не имеет к ней никакого отношения! Она перевела дух, попросту презрительно фыркнула.
– Никакой я не ребенок, – сердито сказала она. – Сроду ребенком не была.
Он повернулся и сел на кровати, спустил ноги на пол.
– О господи, – пробормотал он.
Клара смотрела на него остановившимися глазами. Откуда-то донесся гудок автомобиля и затих вдалеке. До чего же они здесь одни, до чего темно за стеной, как легко им потеряться и потерять друг друга… Кларе казалось – под ногами разверзается яма, до краев полная тьмой и ночным холодом, и вот сейчас этот человек канет в ледяную тьму и не оставит следа.
– Я тебя люблю, – с ожесточением сказала Клара. И сроду я ребенком не была.
Он поглядел на нее через плечо. Вокруг глаз у него – тонкие черточки морщин, наверно, он часто щурится. На подбородке – тонкая светлая щетинка, ее хочется потрогать, погладить… но Клара не посмела. Кожа у него влажная, и волосы влажные. Она смотрела на него – и, кажется, видела слишком много; он скорчил гримасу и отвернулся.
