Лариса Райт - Когда осыпается яблонев цвет
В общем, момент был выбран удачный. Маргарита, одетая белой королевой из «Алисы…», осторожно бросила зернышко, спросив:
– Вас забавляют все эти вечеринки, правда?
– Конечно! – Белоснежка – Селиванова.
– Ниче так. – Красная Шапочка – Хомич.
Благосклонно склоненная голова Русалочки – Бельченко.
– Натюрлих, Маргарита Пална, ой, простите, Семенна. – Это, естественно, Людоед, поддерживаемый дружными смешками. Маргарита тоже улыбнулась и кинула второе зернышко:
– Я рада. Но вам не кажется, что можно попробовать выйти из квартиры…
– Пойти на улицу? О! Исматов всех распугает. – Робин Гуд – Сережа Липец.
– Давайте лучше в школу. Руссичка офигеет. – Незнайка – Стас Бородулин.
– Влепит всем пары и скажет, что мы издеваемся. – Мальвина – Настя Потапова.
– Тебе не влепит. Ты умная. А меня помучает. – Буратино – Никита Воронов.
И снова общий одобрительный смех.
– Я говорю о школьной сцене, – бросает Маргарита третье зернышко, и смех обрывается.
– В смысле спектакль? – Догадливая Селиванова.
– О! Юлька отгрохает декорации, – радуется Буратино. Маргарита давно уже заметила, что Никита не разделяет общую влюбленность в Бельченко. Ему нравится Юля Дерзун, но, к сожалению, она ягодка совсем другого поля. Она сложная, а он простой. Добрый парень, хороший, но без затей, а Юля открытыми книгами не интересуется. Ей подавай загадки и сложности. Так что, сколько бы она ни держалась особняком, от опытной Маргариты Семеновны не могут укрыться ее осторожные взгляды в сторону Егора. Взгляды, в общем, безответные. Егор, как и большинство, увлечен Анжеликой. Возможно, по-настоящему, а может быть, просто хочет получить пальму первенства. Как бы то ни было, все это не так уж плохо. Во всяком случае, Никита будет не так сильно страдать. У него любовь неразделенная. У Юли тоже. Квиты.
– Декорации, конечно, важны в любой постановке. Но хорошо бы сначала определиться с материалом.
– И что же вы предлагаете ставить, Маргарита Семеновна? – Инициатива, как обычно, у Крылова.
Последнее зернышко:
– Я предлагаю решить вам.
«Сейчас начнется».
Началось. Сразу бурно, резко, возбужденно. Но с таким большим энтузиазмом, что оставалось только радоваться. Это Маргарита и делала, поворачиваясь от оратора к оратору, улыбаясь и стараясь не упустить нить дискуссии.
– Бунина давайте. «Легкое дыхание». – Настя Потапова.
– Еще чего выдумала! Сопли какие-то. – Исматов.
– А что ты предлагаешь?
– Да я ниче не предлагаю. Мне ваще по фиг.
– Ну и не лезь тогда!
– Пушкина, ребят. – Умница Селиванова. Предлагает Пушкина потому, что об Александре Сергеевиче никто не решится отозваться неуважительно.
– Лучше Лермонтова, – откликается Крылов. – Чур, Бельченко княжна Мэри.
– А ты в Печорины метишь? – вступает в разговор Егор Шлыков. Он единственный без костюма. И вообще на вечер явился в первый раз. Скорее всего, решил напомнить о себе. Он так старательно игнорировал все начинания Маргариты Семеновны, что в конце концов она просто перестала реагировать на его поведение, вычеркнула его из списка своих интересов. Колкостей не замечала, отношений наладить не пыталась, просто отпустила ситуацию. Говорила себе, что надо бы выяснить причину такого поведения мальчишки, но все тянула и откладывала. Как ни странно, даже имя перестало ее раздражать и вызывать неприятные ассоциации. Хотя что ж тут странного? Этот Егор ничем не походил на того – другого. С тем все было иначе. Но как давно это было. Хотя недостаточно давно для того, чтобы обо всем забыть. Хорошо, что Шлыков хотя бы перестал вызывать эти болезненные воспоминания. Он, конечно, как мозоль, но недавно приобретенная, не старая. Сейчас, правда, не на Маргариту напал, а на Крылова, а это Маргарите даже нравится. Крылов, конечно, бравирует, защищается:
– Ну, не вам же играть Григория Александровича, сударь? – Людоед отвесил в сторону Шлыкова ироничный поклон. Некоторые слушатели засмеялись. Действительно, представить Егора в образе Печорина сложно. Ни черных бровей, ни зеленых глаз, ни светлых волос. Правда, и Крылов совсем не блондин. Но все же на героя Лермонтова похож больше. Что есть, то есть.
– Я и не претендую, – с усмешкой бросает Егор. – Печорин плохо кончил. Как и Людоед, кстати. – Маргарита не выдерживает, улыбается. Шлыков озвучил ее мысли. Улыбается и Анжелика Бельченко, смотрит на Егора с интересом, он ей подмигивает, а руки Крылова непроизвольно сжимаются в кулаки. Маргарита уже открыла рот, чтобы вмешаться, но:
– Ладно, не хотите классиков, давайте за современников возьмемся. – Снова умница Селиванова. Ей только драки в квартире не хватало. А светлые обои? А хрустальные бокалы? А шкура белого медведя на полу? Нет, пятна крови на всем этом будут совершенно лишними. Родители в восторг от такого антуража не придут.
– Ага. Житинкина давайте копировать. Вот директор с завучем обрадуются.
– Зато аншлаг обеспечен.
– Угу. А Ритулю потом уволят. Ой, простите, Маргарита Семеновна!
– А кто такой Житинкин?
– Это режиссер известный, дурак!
– Режиссер-дурак?
– Ты!
Снова все хохочут. Атмосфера разряжена.
– Житинкин – это крайность, конечно. Так ставить никто не даст, да и вы, наверное, не согласитесь? – Анюта Селиванова вопросительно смотрит на Маргариту, та подтверждает:
– Не соглашусь.
– Но что-то современное – это хорошая идея. Так, чтобы на злобу дня.
– Давайте Ремарка возьмем.
– Нашел злобу дня. Война.
– Так и сейчас война. Вон как Штаты отжигают. Ирака им мало, теперь Сирию атакуют.
– Ремарк-то тут при чем?
– Актуален. И потом, у него ведь о любви и дружбе через призму войны.
– Лучше просто о любви и дружбе без всяких там призм.
– Давайте чего-нибудь повеселее организуем.
– «Двенадцать стульев». Крылов Остапом будет, Исматов Кисой. Не пьеса, а правда жизни. Бендер помыкает Воробьяниновым.
– И снова плохо заканчивает. – Опять вступает Шлыков. Все одобрительно хохочут, и Крылов не решается даже сжать кулаки.
– «Стулья» длинные очень. К тому же такие фильмы классные, и актеры потрясные. Их ни в жизнь не переиграть.
– А тебе обязательно переиграть надо?
– А что такого? Может, мне блеснуть хочется?
– Звезда погорелого театра!
– Не ссорьтесь! Думайте! – Конечно, Селиванова.
