Анатолий Тосс - Фантазии мужчины средних лет
– Конечно, я помогу, – согласился вновь обретший себя энергетик. – У меня большие связи, и многие доверяют мне. А те, которые даже не доверяют, все равно попробуют, просто из любопытства. – Потом она снова опустила глаза к столу и спросила тихо, я едва расслышал: – А можно нам еще раз… как сегодня?
– Разумеется, – развел я руками. – Сколько угодно. И вообще, я Аркадию могу научить, глядишь, у вас вдвоем еще сильнее энергазмы получатся. Я слышал, что энергетик с плевритой вообще хорошее сочетание. Наверное, поэтому вас двоих всегда друг к другу и тянуло.
– Правда, – воскликнула Аркадия, – мы теперь все сможем по-разному. К тому же, – обратилась она к Эмире, указывая на меня, – Ваня теперь очень занят будет. Ему стольким людям надо будет глаза открыть. Он ведь единственный, кто знает, кто может, кто умеет. Ты теперь для нас для всех Учитель, Гуру, Мастер, Гроссмейстер, Сэнсэй, Великий Идентификатор!
Потом Аркадия достала списочек, который мы с ней заблаговременно подготовили. Он состоял из имен известных шоуменов и шоувуменов, кроме того, самых экстравагантных, самых громкоголосых членов Государственной думы, нефтяных и газовых олигархов, прочих заметных людей государства.
– Понимаешь, – продолжала пояснять Аркадия своей подруге (или теперь уже другу) энергетику, – если подключить знаменитостей и им идентификация подойдет, то таким путем она быстрее достигнет широких масс.
Эмира взяла список, пробежала его глазами, одобрительно кивнула, пообещав с ним поработать.
Вскоре мы легли спать, ни о каком сексе и речи быть не могло – и Эмира, и я сам – мы просто валились с ног. А наша плеврита оказалась с большим пониманием, ей подождать до следующего дня не составляло никакого труда.
Первым из списка откликнулся Кир Улетофф (это его сценическое имя, настоящего я обещал не раскрывать), да и неудивительно – высокий, яркий, с горящими подведенными глазами, певец и артист, он ни на сцене, ни вне ее даже не пытался выдавать себя за мужика. Будучи одаренным и чутким от природы, он всегда догадывался о своем несоответствии, но как ни пытался сам разрешить его, конечно же, не мог. Поэтому он сразу откликнулся на предложение Эмиры.
Он и со мной был предельно деликатен и внимателен, понимал меня с полуслова и вообще всячески шел навстречу. Впрочем, много времени процесс определения его сексуальной принадлежности не занял: для меня сразу стало ясно, что Кир – ярко выраженная пчелка. И это несмотря на то, что в моем представлении пчелки ассоциировались с более женскими, я бы сказал, восточными образами. Но, как известно, опасно оказываться в плену у собственных догм – жизнь еще раз доказала, что она разнообразнее любого нашего представления о ней.
Вот и сексуальная принадлежность Кира, едва он сверкнул своими выразительными глазами, не оставила у меня никакого сомнения. И действительно, когда он (она) снял (сняла) рубашку и я смог приглядеться, выяснилось, что под обычным волосяным покровом находился маленький подшерсток, который, если не знать его истинного предназначения, можно легко принять за молодую волосяную поросль. Но я-то знал предназначение этих маленьких, никогда не использованных отростков. Хоботки – вялые, неразвитые, практически атрофированные от бездействия, они тем не менее были готовы ожить, откликнуться на мою чуткую мужицкую силу.
Конечно, в какой-то момент возникла определенная неловкость, во всяком случае, с моей стороны. Все-таки Улетофф общенародно считался мужчиной, хотя, конечно, специфическим, не без странностей. Хочешь, не хочешь, но двуполые предубеждения жили и во мне – ведь сложно сразу отделаться от стереотипов, даже когда понимаешь, что они ошибочные. Вот и мне пришлось преодолевать себя, что я в результате и сделал.
Не буду описывать заново, как происходит сексуальный процесс с пчелками. Скажу только, что Улетофф неожиданно быстро вошел в нужное состояние, хоботки реанимировались, зажили своей сложной пчелиной жизнью, вводя их владельца в глубокий энергазм. Когда Кир пришел в себя, он сознался, что ощущает и себя, и мир вокруг совершенно по-новому:
– Как будто сняли пелену с глаз, – заключил он. – Мир стал ярче, отчетливей, зримей. Словно родился заново. – И глаза его вспыхнули с новой силой.
На следующий день мой телефон не замолкал. В результате две ближайшие недели были полностью расписаны – никаких выходных, никаких праздников.
Кто только не приходил. Начиная с самых заметных, самых почетных людей страны и заканчивая начинающими, только подающими надежды старлетками. Я никому не мог отказать и трудился на совесть, идентифицируя, выявляя истинную половую сущность каждого из них. А приблизительно через месяц стало очевидно, что если так будет продолжаться и впредь – я не выдержу. От немилосердной сексуальной нагрузки я был полностью измотан, высосан, переутомлен и физически, и эмоционально. А все оттого, что не научился сдерживаться и беречь себя. Нет, каждый раз я отдавал себя полностью, без остатка, помогая новому клиенту заново обрести себя.
Интересно, что настоящих мужиков из всей валившей ко мне толпы практически не попадалось. Видимо, и без моего вмешательства мужики комфортно чувствовали себя в жизни, и ничего нового им про себя узнавать не требовалось. А вот женщины попадались. Хотя тоже немного – три-четыре, не больше. Естественно, конвертировать их ни в какой другой пол нужды не было, и сексом я с ними не занимался. Не потому что не хотелось – одна из них попалась прехорошенькая, – а просто сил на романтические порывы не осталось. А те силы, которые еще сохранились, требовалось беречь на более нуждающихся в моей помощи клиентов. Поэтому я отсылал женщин к Сане Рейну, ведь если кто-то им и мог открыть глаза на их женское начало, то это был, несомненно, Рейн.
К тому же ко мне по-прежнему иногда забегала Люба. Она-то как раз оказалась истинной женщиной и по-прежнему скрывала меня от мужа, с которым, насколько я понимал, пыталась заниматься сексом как с мужиком. Однажды я попросил ее принести несколько семейных фотографий, и, когда я вгляделся в его лицо, фигуру, мои предположения оправдались – конечно же, Любин муж был чистокровным «придурком». Я поделился своим открытием с Любой и посоветовал привести мужа ко мне на прием, чтобы я смог его конвертировать. Но Люба заартачилась, как истинная женщина, прожившая всю свою жизнь в двуполом мире, она не готова была заниматься сексом ни с кем, кроме мужиков. Даже когда мужик в действительности был не мужиком, а «придурком».
Конечно, я рассказал Аркадии о Любе, спросил, не возражает ли она. Но она не возражала – секс с женщиной настолько отличался от секса с плевритой, что вызывал у Аркадии только улыбку.
