Дуглас Кеннеди - Момент
— Назовем его «Моя встреча с коммунизмом»? — спросил Павел.
— Блестящее название, — сказал я. — Твоей фантазии можно позавидовать.
— Я уже чувствую, что ваш союз сродни браку, заключенному на Небесах, — сказал Велманн.
— Нет, в Веддинге, — скаламбурил Павел.
— А теперь оба убирайтесь к чертовой матери и оставьте меня в покое. Томас, добро пожаловать в команду. Не позволяй Павлу лепить из тебя мальчика для битья.
— У меня и в мыслях такого не было, — сказал Павел. — Что ж, неофит, пойдем, покажу тебе наше хозяйство.
Когда мы вышли из кабинета, фрау Орфф, с планшеткой в руках, остановила меня:
— Ваш контракт, герр Несбитт.
Мне очень хотелось спросить, откуда ей известно, о чем мы договорились с герром Велманном. Но Павел опередил меня:
— Опять подслушивала под дверью, фрау Штази?
К чести фрау Орфф, она лишь пожала плечами и ухмыльнулась:
— А ты — пример величайшего оксюморона: поляк-комик.
— Всегда знал, что у тебя начисто отсутствует чувство юмора.
Я взял планшетку из рук фрау Орфф, просмотрел пункты контракта о зарплате, сроках сдачи материала и авторском праве, после чего подписал документ.
— Ты очень доверчивый парень, если подписываешь бумаги из рук этой женщины.
— Сожалею, герр Несбитт, что вас прикрепили к этому «джентльмену», который не имеет даже смутного представления о хороших манерах.
— Ты все еще не можешь забыть меня? — спросил Павел подчеркнуто сухо.
Фрау Орфф покачала головой и, похоже, едва сдержалась, чтобы не рассмеяться:
— Давайте уточним, герр Андреевски. Я никогда не спала с вами.
— Вы уверены?
— Хорошего дня, герр Несбитт, — сказала она, забирая у меня планшетку.
Как только мы вышли за дверь, Павел сказал:
— Даже если ее будет допрашивать Штази, она никогда не признается, что спала со мной.
— Похоже, она хочет любой ценой забыть этот опыт.
— У нее муж — серьезный фашист, поэтому она боится ляпнуть лишнего.
— «Серьезный фашист» — это как? — спросил я.
— Христианский демократ, важная «шишка» в концерне «Крупе» и поразительно похож на Вотана[46].
— Судя по всему, ты наводил о нем справки.
— Он приходил к нам на рождественскую вечеринку в прошлом году. Меня так и подмывало подойти к нему и сказать, что его жена здорово работает в постели. Но у таких серьезных ребят, какой, всегда под рукой парочка киллеров. Так что…
В этом отрывистом монологе, как я узнал позже, был весь Павел. Он всегда говорил тихо и будто бы с оглядкой. Даже когда он злился на весь мир, что бывало часто, ему удавалось сохранять внешнее спокойствие. Мне предстояло узнать и то, что, как многие другие старожилы «Радио „Свобода“», он был одержим идеей всеобщего заговора против него и опасался покушения.
— А вот женщина, от которой следует держаться подальше, — прошептал он, когда мы вошли в главный офис, примыкающий к студии.
Быстрым кивком он указал на довольно грузную женщину лет за сорок, жгучую брюнетку с ярко накрашенными губами и пальцами, сплошь унизанными золотыми кольцами. Одетая в некое подобие кафтана, она курила сигарету в пластиковом золотистом мундштуке и своим видом напоминала торговку на базаре. Она встретила Павла презрительной ухмылкой.
— Привет, красавчик, — бросила она Андреевски, когда мы подошли ближе (ее немецкий звучал с сильным акцентом).
— Сорайя, всегда рад тебя видеть.
— Ты, как обычно, неисправимый врун.
— Познакомься с нашим новым автором. Герр Несбитт.
— Он твой друг?
— Это так важно?
— Если он твой друг, я его знать не желаю.
— Я знаком с Павлом не более двух минут, — уточнил я.
— Я бы на твоем месте завязала с этим знакомством сейчас же.
— Это проблематично, поскольку герр директор назначил меня его режиссером.
— Мои соболезнования, — сказала она мне.
Когда мы двинулись дальше, я заметил Павлу:
— Еще одна твоя фанатка? Только не говори мне, что ты и с ней спал.
— Это было бы преступлением против вкуса. Думаю, тебя не удивит, если ты узнаешь, что она турчанка, а ее муж — болгарский карлик, который когда-то служил в тайной полиции.
— А сейчас он…
— Занимается бизнесом. Сдает в аренду передвижные туалеты для стройплощадок. Уверен, что все это только ширма.
— А на самом деле?
Павел красноречиво пожал плечами, намекая на широкий спектр конспиративной деятельности.
— Сорайя контролирует сектор вещания на Средний Восток. Говорит на арабском, немецком и турецком. В прошлом году, по слухам, спала с эфиопским дипломатом…
Я не смог удержаться от смеха, улавливая в рассказах Павла вариации на одну и ту же тему. Послушать его, так все сотрудники радиостанции оказались здесь вовсе не потому, что были профессионалами радиовещания. Скорее главным критерием при приеме на работу стало их сомнительное прошлое или настоящее.
— Как сегодня Роберт? — обратился Павел к жизнерадостному толстяку с окладистой бородой а-ля Иоганн Брамс и огромным пивным животом. Он был одет в стиле, который немцы называют Lander, зеленый твидовый пиджак с кожаным воротником и тяжелые твидовые брюки, тоже зеленые, — выглядел он как помесь вестфальского свинопаса с баварским лепреконом[47].
— Роберт в полном порядке, — ответил зеленый человечек, набивая трубку табаком с ловкостью птицевода, определяющего пол цыпленка. — А как поживает мой польский друг?
— У твоего польского друга все sehrgut[48], — сказал Павел, безупречно имитируя акцент Роберта. Сам Роберт, казалось, даже не заметил этого, а если и заметил, то виду не подал. — И твой польский друг хотел бы представить тебе своего нового коллегу.
После обмена рукопожатиями Роберт Мюттер достал спичку из кармана коричневой кожаной жилетки, чиркнул ею по поле пиджака и поднес огонь к набитой трубке. Раскурив ее, он радостно выпустил облако дыма и спросил:
— Что, настоящий американец?
— На все сто, — ответил я.
— У нас только один такой — герр директор, если не считать наших «друзей» из ЮСИА[49].
— Они не друзья, — сказал Павел. — Они наши тайные хозяева.
— А ты уверен, что твой юный друг не один из них? — спросил Роберт, расплываясь в улыбке.
— Он пишет книги, — ответил Павел.
— Так Бухарин тоже писал. Пока его не уничтожил Сталин.
— А все потому, что он выступал против коллективизации на селе, — сказал Павел. — Они тогда расстреливали каждого, кто был против всего коллективного, даже коллективных вросших ногтей. Были и такие прецеденты, особенно на Урале.
