Олег Рой - Три краски
На глазах навернулись слезы – еще минута, и Лара разревется, несмотря на то что находится на работе и в любой момент могут войти сотрудники! «Блин, вот так даже и выговориться некому! Если бы тут был Пашка…»
Возвращаясь домой, Лара, словно по заказу, еще издали увидела знакомую фигуру. У подъезда, на маленьком, залитом солнцем, заснеженном крылечке, стоял Павел. Он ждал ее. Лара сначала даже обрадовалась? все-таки, что там ни случилось, а Пашка – парень хороший. И ведь только сегодня она так хотела его увидеть! Ведь он ей друг!.. Хотя, постойте, разве друзья ведут себя именно так? Разве они преследуют вас, покушаются на ваши волосы и отпугивают вашу единственную любовь? В каком кодексе неземной дружбы все это записано?! Девушка вспомнила холодный взгляд Кирилла, его безразличный тон и ее, Ларины, рухнувшие надежды, которые, перед тем как скрыться за горизонтом, махнули серебряным ей крылом.
Сердце защемило. Грудь, словно тисками, сжала обида. Это Пашка, Пашка во всем виноват! А теперь стоит тут, ждет ее.
– Чего тебе? – спросила Лариса надменно.
– Поговорить хотел, – сказал Пашка и вдруг улыбнулся. Улыбка эта оказалась неожиданной и какой-то светлой, будто бы искренней.
Ларе стало обидно: жизнь ей поломал, а теперь улыбается. Фигляр! Притворщик! Не стоит поддаваться на это слепящее обаяние: известно же, что самые простые, самые искренние улыбки часто бывают плодом многодневных тренировок перед зеркалом.
– Поговорить? А ты меня спросил, хочу ли я с тобой разговаривать? – Лара на миг замерла, а затем решительно пошла мимо Павла дальше, в подъезд.
– Ну вот спрашиваю, – семенил рядом непрошеный друг.
Нахлынувшая обида разгоралась внутри вселенским пожаром. Умом Лара понимала, что надо бы остановиться, но уже не могла этого сделать. Ее несло куда-то, как кораблик, подхваченный бурей:
– Я ничего не хочу, понял? Видеть тебя не хочу! Ты хоть понимаешь, что наделал? Ты мне жизнь сломал! Он теперь даже не разговаривает со мной толком, после того как ты вломился и испортил нам свидание!
– Лара, послушай меня! – почти взмолился Пашка. – Я же не просто так вломился! Он опасен! Я защитить тебя хотел!
– Защитить? Тоже мне, Кутузов нашелся! – выкрикнула Лара и вдруг расплакалась: – Уйди от меня! Не хочу тебя слышать, понял?! Уходи!
Она как раз подошла к двери. Дрожащими пальцами достала ключ, попала в замочную скважину не с первого раза. Замок поддался. Лара шагнула внутрь.
– Лариса, они хотят выкрасть у тебя краски!
– Не хочу ничего слышать! Не хочу! – сказала Лара и захлопнула дверь.
Из записей агента Мортона
29 февраля 2011 года
Мой агент, кажется, хочет свести меня с ума. Пытался направить его на разработку квартиры объекта, однако тот, ссылаясь на непонятные и не поддающиеся никакому разумному пониманию слова (сначала – что-то лошадиное, затем – женская тема. Кстати, заглянул в Интернет – имя Феня сейчас, кажется, не модно). В общем, придется проводить опасную операцию самому.
Вот сейчас бы и пригодился чемоданчик со сверхсекретным шпионским оборудованием, безвременно утраченный мною сразу по прилете в жестокую Россию. Ничего, буду справляться своими силами.
Приготовил отмычки, фонарик, резиновые перчатки, предметы маскировки – черные очки, широкополую шляпу и черный плащ.
Мой план состоит в том, чтобы проскользнуть в дом к объекту, вскрыть отмычкой дверь и отыскать краски.
Приступаю к реализации плана через час пятнадцать минут. Обратный отсчет пошел…
…Несколькими часами позже
Вернулся, увы, ни с чем. Мой план провалился на стадии проникновения в подъезд. Оказывается, подъезды граждан доблестно охраняются местными бригадами. В них (по виду) одни пожилые леди, однако на деле это спецназовцы, следователи и медведи в одном флаконе!
Когда я подошел к дому, надев очки и пониже надвинув черную шляпу, то был тут же остановлен одной из дружин.
– Вы к кому это, гражданин? – спросили меня.
Я попытался притвориться глухим, но дорогу мне перегородили.
Пришлось улыбнуться со всем присущим мне обаянием и прибегнуть к… благородному обману.
– К моей девушке, – ответил им я. – Она как раз здесь живет!
– Американец, что ли? – подозрительно поведя носом, спросила пожилая леди (Неужели от меня до сих пор «штрафной» или «похмельной» пахнет?..). – Шпион?!
Я замотал головой, но отрицать было уже поздно.
– Шел бы ты отсюда, милок! – набросились они на меня всем скопом, а когда я (между прочим, рискуя жизнью) попытался прорваться, стукнули мне по ноге клюкой. До сих пор не понимаю, как ушел от них живой и без серьезных повреждений (если не считать, конечно, хромоту).
У меня теперь только один вопрос: но как, Холмс, как русские умудряются раскрывать меня так быстро?!
Остаюсь ваш, хромой, но не смирившийся,
Генри Мортон.
* * *Ночные кошмары стали мучить ее еще навязчивее. Разноцветные жирафы, скачущие, словно лошади. С каждой ночью они становились все агрессивнее. В одном из снов красный, желтый и малиновый жирафы танцевали канкан и пели что-то непотребное:
Без красок жить нельзя на свете, нет!
В них солнце мая, в них твой звездный свет!
И я даю вам слово:
Краска – любви основа!
Пой много лет
Этот бред!..
А дальше и вовсе началось нечто невообразимое: жирафы подбежали к Ларисе и принялись совать ей в руки пузырьки с разноцветными красками каких-то немыслимых оттенков, не прекращая свою доводящую до дрожи песню:
Пой, красься и влюбляйся,
К нам присоединяйся!
Лопай на ужин
Омлет!
Лара проснулась в ужасе, чувствуя, что волосы поднимаются и становятся дыбом, как при качественной химической завивке.
– Вот ведь гадость снится! – пробурчала девушка и в раздражении швырнула в дверь тапку.
Она вообще стала злее, раздражительнее. Все бесило – не наступающая никак весна, ленивые сотрудники, наверняка строящие против нее постоянные заговоры. В ее тетради плюсов становилось все меньше, минусов – все больше.
Стала раздражать Анька. Как журналист – слабая, больше болтает, чем работает. И, что самое некрасивое, прицепилась к компании Светки, Машки и других язв, которых Лара всегда недолюбливала. Кто же еще, если не она, два месяца назад жаловался, какой плохой у них коллектив? Вот предательница! Теперь на бывшую подругу даже не глядит. Вернее, глядит и даже разговаривает, но сухо, по делу… Лариса не могла признаться себе, но скучала без их совместных чаепитий, разбавленных болтовней обо всем на свете.
