Пауло Коэльо - Алеф
– Святая Церковь готова явить свое милосердие, если в защиту осужденной будет подан хоть один голос.
Я не единственный из присутствующих, кто знает ее родителей. Одни зависят от них, другие числятся в их должниках, третьи просто завидуют. Но никто не решается проронить хоть единое слово.
– Должен ли я объявить процесс завершенным?
Инквизитор, столь образованный и набожный, словно только и ждет, чтобы я наконец вмешался. Ведь она только что во всеуслышание призналась мне в любви.
«Одно Твое слово, и мой слуга будет исцелен», – сказал центурион Иисусу.
Я не разжимаю губ.
Инквизитор ничем этого не выказывает, но я знаю, он меня презирает. Он обращается к тем, кто сидит с ним за одним столом:
– Церковь в моем лице, в лице своего ревностного защитника, ждет утверждения смертного приговора.
Судьи удаляются, чтобы посовещаться, а я вновь отчетливо слышу искусительные речи сатаны, пытающегося в очередной раз смутить меня. И все же я не оставил ни единого следа на телах других девушек. Я видел, как иные монахи опускали рычаг до предела, и жертвы погибали в страшных мучениях: внутренности лопались, изо рта лилась кровь, а тела становились на несколько сантиметров длиннее.
Судьи возвращаются с вердиктом, который все они подписали. Он такой же, как и для остальных девушек: достойна смерти через огонь.
Инквизитор благодарит всех и покидает зал, не обратившись ко мне и не сказав ни слова. Все собравшиеся, что вершат правосудие и следят за соблюдением закона, тоже уходят, некоторые – обсуждая последние сплетни, иные же идут, опустив голову. Я подхожу к жаровне, беру раскаленный докрасна уголек и кладу за пазуху. Тело мое раздирает жуткая боль, в воздухе пахнет горелым мясом, но я не двигаюсь с места.
– Отец наш небесный, – шепчу я, когда боль немного стихает, – пусть эти отметины останутся на моем теле, чтобы я никогда не забывал о содеянном.
КАК, НЕ ПОШЕВЕЛИВ ПАЛЬЦЕМ,
НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ ЧУЖУЮ АГРЕССИЮ
Ярко накрашенная – и страдающая избыточным весом – женщина в национальном костюме поет народные песни. Я надеюсь, что всем сейчас хорошо; вечеринка удалась, и мое настроение улучшается с каждым новым километром пути.
В какой-то момент тот человек, каким я был в начале путешествия, впал в депрессию, однако теперь он исцелен. Какой смысл терзаться, если Хиляль меня простила? Возвращаться в прошлое и бередить старые раны не так-то легко, да и не нужно. Это следует делать лишь в том случае, если обретенный опыт поможет лучше понять настоящее.
С последней автограф-сессии я мысленно подбирал слова, чтобы обо всем рассказать Хиляль. Проблема заключается в том, что словам часто придают иллюзорное значение, которое мы сами себе навязываем, как и понимание того, что нам говорят другие. Однако когда приходит время встретиться лицом к лицу с судьбой, мы обнаруживаем, что одних слов не достаточно. Я знаю немало блестящих проповедников, неспособных воплотить в жизнь то, к чему они сами призывают. Одно дело описывать ситуацию и совсем другое – находиться в ней. Воин, который сражается за свою мечту, черпает вдохновение в реальном действии, а не в том, что он себе воображает. Как бы ни пытался я поведать Хиляль о том, что мы с ней пережили, слова мои окажутся мертвы, едва слетев с губ.
Узнав, что случилось в том застенке, узнав о пытке и смерти на костре, она не почувствует облегчения, напротив, это принесет ей боль. У меня в запасе есть еще несколько дней, и я постараюсь объяснить Хиляль сущность наших взаимоотношений, не доставив ей новых страданий.
Возможно, правильнее всего было бы оставить ее в неведении, но, сам не знаю почему, я чувствую, что правда поможет ей освободиться от многого из того, что ей приходится переживать в этом воплощении. Я совсем не случайно отправился в путешествие, когда увидел, что моя жизнь уже не походит на реку, стремящуюся к морю. Я так поступил, когда понял, что она находится на грани стагнации. С Хиляль творилось то же самое, и это не простое совпадение. Господь непременно наставит меня, как ей все объяснить.
Отныне каждый новый день становится для пассажиров нашего вагона новым этапом жизни. Редакторша сделалась более мягкой и человечной. Яо, что стоит сейчас рядом со мной, курит и смотрит на танцующих, с воодушевлением взялся напоминать мне о вещах, о которых я позабыл, заодно освежив собственную память. Сегодня утром после занятий айкидо в найденном им в Иркутске зале он заметил:
– Мы должны быть всегда готовы к нападению противника, равно как и к тому, чтобы взглянуть в глаза смерти, ибо смерть порой освещает нам путь.
Речи Уэсибы – кладезь мудрости для тех, кто решил встать на Путь Мира. Выбранное Яо изречение как нельзя лучше подходит к тому, что мне довелось пережить накануне, когда Хиляль спала в моих объятиях, и ее смерть осветила мой путь.
Может ли быть, чтобы Яо перемещался в параллельном мире и ощущал некую связь с тем, что происходит со мной? Я говорил с ним чаще, чем с любым из пассажиров нашего вагона (у нас были очень важные разговоры с Хиляль, однако день ото дня она становится все молчаливей), и я по-прежнему почти ничего о нем не знаю. Я даже не уверен, что ему хоть как-то помогли слова о том, что наши возлюбленные не уходят от нас, но переходят в другое измерение. Похоже, он по-прежнему постоянно думает о жене, и лучшее, что я могу для него сделать, это порекомендовать отличного медиума, который живет в Лондоне. С ним Яо найдет все ответы и получит подтверждение моих слов о бесконечности времени.
Мое решение пересечь Азию на поезде было спонтанным, но я нисколько не сомневаюсь, что у каждого из нас есть веские причины находиться здесь, в Иркутске. Такое бывает, когда случайных попутчиков объединяет прошлая жизнь и общее стремление от нее освободиться.
Хиляль танцует с молодым человеком своих лет. Она немного переборщила с выпивкой, и теперь у нее игривое настроение. Несколько раз она подходила ко мне посетовать, что не взяла с собой инструмент. И правда жаль. Все эти люди достойны того, чтобы для них сыграла первая скрипка одной из лучших консерваторий России.
* * *
Дородная певица покидает сцену, но ансамбль продолжает играть, а публика, подскакивая на месте, кричит: «Калашников! Калашников!» Какой-нибудь прохожий, не знакомый с творчеством Горана Бреговича, мог бы подумать, что здесь проходит вечеринка террористов.
Хиляль и ее партнер держат друг друга в объятиях и, похоже, вот-вот начнут целоваться. Мои попутчики явно решили, что я весьма этим удручен. А по-моему, это здорово. Вот бы она встретила того единственного мужчину, который может сделать ее счастливой и не заставит бросить карьеру, который будет обнимать ее на закате и разожжет священный огонь всякий раз, когда ей понадобится помощь. Она это заслужила.
