KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Екатерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин

Екатерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Екатерина Шпиллер, "Loveушка для мужчин и женщин" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

На пороге катастрофы и новой жизни

Как это может быть? Казалось бы, или — или! Почему же? Катастрофа подбиралась к жизни старой. Конечно, крушением могло все и закончиться. Возможно, тогда я не писала бы сейчас эти строки. Но сегодня я уже знаю, что все завершилось хорошо, можно даже сказать — прекрасно. Правда, после больших катаклизмов и огромного количества боли…

Тогда, десять с лишним лет назад, я лишь чувствовала неумолимое приближение этой самой катастрофы. Я не знала, что послужит ее детонатором, что станет последней каплей, где и как рванет… Но я чувствовала, что конец уже не за горами. Финал болезненный и, возможно, даже страшный. Было тревожно, тоскливо, безнадежно. Муж хороший (ха-ха!), замечательный (да что там замечать-то?) и уже давно постылый (до физического ощущения его «лягушачьего» прикосновения). Так что личной жизни — никакой. Понимания среди близких — нулевое. Перед друзьями — вечная привычка держать фасон. А потому — обступающее со всех сторон одиночество. Одиночество в моменты грусти, страха, неуверенности в себе и, как следствие, ощущение конца жизни.

Конечно, главной бедой моей тогдашней жизни было отсутствие любви. Но не только. Из детства клейкой, липкой слизью тянулись очень тяжелые, нерешенные проблемы, которые не давали мне ни малейшего шанса быть счастливой, ибо сидели занозой в моем мозгу, в моей душе. И в то же время ни один человек на свете даже не подозревал, что все это мучает меня, подтачивая изо дня в день душевные и физические силы.

Кушать подано

У меня замолчал телефон. Поломка на линии… Почему он ломается, как только нужно срочно позвонить?! Пришлось идти по соседям, которых, конечно, не оказалось дома. Чертыхаясь, я накинула пальто и спустилась тремя этажами ниже, где жила семья дочкиной подружки: Аня, ее муж и тринадцатилетняя Катька. Благополучные, счастливые люди…

Дверь мне открыла Аня — без макияжа, в простом домашнем платье.

— Можно позвонить?

— Пожалуйста, — равнодушно бросила она, махнув в сторону комнаты, а сама ушла на кухню. От нее пахло спиртным или мне показалось?

Потом я заглянула к ней поблагодарить и обмерла. Аня, интеллигентная, всегда такая стильная и элегантная дама, сидела за столом, наливала себе из бутылки водку и закусывала ее круассаном.

— Ты чего, Ань?

— Ты про круассан? Знаю, не к водке. Но у меня ничего подходящего для закуски — одни йогурты в холодильнике.

— Я не про то. Еще только два часа… Да и с какого горя?

— А тебе никогда не хочется? Без горя… Садись, выпьем, поболтаем…

Через минуту Аня торжественно произносила тост:

— За наших детей и дорогих родителей! Ни тех, ни других мы не понимаем! — и одним глотком она выпила свою водку. Я пригубила совсем чуть-чуть и подумала, что если продолжать в таком темпе, то Аню скоро развезет, а я так и не узнаю, что произошло в этой образцово-показательной семье.

— Да все нормально! Просто… Знаешь, где сейчас моя Катька? К бабуле своей ненаглядной поехала. От меня защиты искать. Топнула ножкой, накричала: «Ты меня не любишь! Тебе нужна идеальная девочка! Значит, скоро ты меня возненавидишь!»

— В чем трагедия? Подумаешь, с дочкой повздорила, — удивилась я, тихонько убирая бутылку под стол.

— Нет! — вздохнула Аня. — Здесь не то. Моя мама… Как большинство наших родителей, детей военного и послевоенного времени, она мечтала, чтобы у дочери все сложилось. Это значит, все должно быть как у всех. Точнее, как у тех, кто имеет диплом о высшем образовании, уважаемую профессию, вовремя заводит семью, детей… Можно не продолжать? Я будто перечисляю в правильном порядке буквы русского алфавита.

В доме родителей постоянно клубился народ — филологическо-философский, интересный и неординарный. Я с детства слышала: твоя мама — умнейший человек, папа — талантливейший ученый, и ты, Анька, должна равняться на них.

Мама требовала, чтобы я тоже была идеалом. Во всем: в учебе, в музыкальных занятиях, в отношениях с подругами… А поскольку она была в моих глазах почти богом, самым справедливым и мудрым, у меня не возникало и тени сомнений в справедливости ее требований. Конечно, мама любила меня. А потому переживала, что дочь не блещет знаниями и эрудицией, и на городские олимпиады по разным предметам посылают других детей. Я училась ровно, на четверки. Иногда писала беспомощные стихи — сочинялось что-то под настроение — и никому их не показывала. Маму все это категорически не устраивало. «Ты что же себе думаешь? — воспитывала она меня. — Пора определяться, девочка. Думается, твоя дорога — университет, филфак. Начинай готовиться. Съезди туда, узнай про консультации». «Но мне это неинтересно, — слабо сопротивлялась я. — Не хочу на филфак». «А чего ты вообще хочешь?» — Мама повышала голос, а в ее красивых глазах мелькали нехорошие огоньки. «Еще не знаю, — бормотала я. — Не решила пока». «А вот я знаю, — чеканила мама. — Я решила. Ты у нас такая рохля, что сама никогда не добьешься успеха. Придется тебя в него тащить».

Рохля… Это она говорила, жалея и меня, и себя. Я-то знала, что она думала на самом деле: за что, мол, мне, такой талантливой и успешной, дочь серая и бесталанная! Повзрослев, я решила, что мама просто не понимает, что у меня может быть иная формула жизни, другая судьба. Первый бунт. Лет в пятнадцать я заявила: хочу хорошего мужа и родить троих детей! В этом смысл нормальной жизни! Господи, как презирала меня за это мама! «Рожальная машина. И больше никто». Я так плакала! Теперь понимаю: она желала мне счастья и поэтому переживала не меньше моего. Такого счастья, каким она его себе представляла. Но никогда, понимаешь, никогда она не говорила мне об этом. «Ты должна то, должна это…» И никогда: «Ты должна быть счастливой».

Аня поискала глазами бутылку. Я решила ее отвлечь:

— Насколько я знаю, университет ты закончила, работаешь почти по специальности, хорошо зарабатываешь. Замуж вышла вовремя, дочь родила, когда положено…

— Да, да, да… И сейчас скажу то, что противоречит всему вышесказанному: я благодарна маме за насилие, которое она надо мною совершила. Я научилась наступать на горло своим порывам, а порой элементарной дури и лени. Стала сильной и уверенной в себе. Но счастье — это внутреннее ощущение, состояние души. Так вот, этого состояния нет. Я не умею быть счастливой. Я успешна, но не счастлива. Не несчастна, а не счастлива. Улавливаешь разницу?

Когда родилась Катька, я дала клятву над ее кроваткой: «Я ничего от тебя не потребую никогда! Только — будь! Здоровой, счастливой! Будь хоть дворником, хоть ларечницей — лишь бы тебе было хорошо». Но… произошла закономерная вещь: в какой-то момент я стала сравнивать ее с другими Машами, Ирами, Танями… «Ты все время ставишь Машу в пример. Ты любишь Машу больше меня?» — гневные Катькины слезы. «Не в том дело, между прочим». А, между прочим, в чем? В том, что уязвлена материнская гордыня? Какая-то Маша делает что-то лучше моей Кати?

У нас с Катькой начались конфликты. Вот маразм: такие знакомые конфликты! Пока она училась в начальной школе, я была либералкой: плюнь, доченька, не переживай из-за троек, главное — будь счастлива! Что же получилось у нас к седьмому классу? Тройки с двойками посыпались, как из рога изобилия. Меня в школу вызывали. Вашей дочери, видите ли, глубоко плевать на учебу. Девочка способная, но такое впечатление, что уроками просто брезгует, а учителей презирает. Пришлось давать «полный назад», чему Катька страшно удивилась: «А как же счастье? Я ведь счастлива!» Уж не буду воспроизводить то, что я ей внушала. Разумеется, ставила в пример себя, папу, твердила о том, как это замечательно — достичь успеха в жизни трудом, умом, усиленными занятиями.

Я должна была справиться с ее провалами в учебе. Справилась. Теперь твержу: она обязательно должна чего-то добиться в жизни. Ненавижу себя при этом. В результате Катька от меня отдалилась, часто убегает к моей маме. И буквально за полчаса до твоего прихода та позвонила и устроила мне по телефону разнос: «Чего ты на ребенка насела? Она уже боится тебя!»

— Ты что-нибудь понимаешь в этой жизни? — Аня так и не нашла спрятанную мной бутылку, вздохнула и закурила.

— Теперь знаю: если бы я плюнула на профессию, на карьеру и завела троих детей, то удавилась бы с тоски. Но я сделала так, как хотела мама.

— А почему ты уверена, что родив троих детей и посвятив себя им, погубила бы свою жизнь?

Ответом было недоумение:

— Это очевидно! А как же самореализация? Работа?

— А дети — не самореализация? И не работа?

Аня покачала головой.

— Ни в чем я не уверена. Я запуталась. Давай выпьем.

…Когда я вернулась к себе, телефон уже работал. На улице туманились сумерки. Пока возилась с ужином, вдруг вспомнила о том, как в юности бредила сценой, театром. Как топала ногами на родителей и вопила, что пойду только в ГИТИС и умру на сцене. «Какая актриса? — Кричала мама. — Я не позволю тебе ломать свою жизнь!» Потом они показали меня своему знакомому заслуженному артисту, который, выслушав басню Крылова в моем исполнении, проникновенно сказал: «Девочка, ты можешь поступить, я помогу, но всю жизнь ты будешь говорить на сцене «кушать подано!». Знаешь, что это такое?» Я настаивала на своем. Пусть «кушать подано», но ведь в театре! А там — кто знает, как повернется моя актерская судьба?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*