Борис Кригер - Альфа и омега
Пользуясь примером великих, например Толстого с его комментариями к известной своей скандальной репутацией «Крейцеровой сонате», я тоже поддался приступу легкой мании величия и решил написать пояснения к роману, в которых, в том числе, попытался ответить на отзывы первых читателей, ознакомившихся с романом еще до его публикации, в надежде на то, что эти пояснения смогут стать полезными не только для них, но и для меня самого. Конечно, если произведение, как в случае с Толстым, призывает отказаться от похоти и жить с женой как брат с сестрой, то тут уж поясняй не поясняй – не поможет. Ну а если жена возжелает запретного плода и переспит с музыкантом, то можно ее зарезать, и суд тебя оправдает. Автор волен писать, что ему заблагорассудится, если, конечно, «он ведает, что творит».
Мой роман начинается с неизвестного высказывания Иисуса Христа: «Блажен, кто ведает, что творит, и проклят, кто не ведает». Эта фраза обнаружена в Кембриджском кодексе (Cantabrigiensis D), известном под названием кодекс Безы (Bezae)[1]. Эта рукопись – двуязычна: на левой странице – греческий текст, на правой – латинский. Кодекс датируется IV-V веками нашей эры и содержит лишь часть Нового завета. Считается, что этот документ является копией более древнего манускрипта, написанного во втором, а может и первом веке, во всяком случае, в то же время, когда создавались тексты, ставшие каноническими. Этот кодекс содержит некоторые разночтения, не встречающиеся ни в какой другой древней рукописи. Теодор Беза, преемник Кальвина на посту Женевской Церкви, обнаружив в Лионском монастыре св. Иринея эту рукопись, так испугался, что в 1581 году отослал ее в Кембриджский университет с надписью: «Лучше скрыть, чем обнародовать». Там этот кодекс и скрывался от людских глаз почти два столетия. Мое внимание на этот манускрипт обратила Dr. Jenny Read-Heimerdinger, профессор Уэльского университета (University of Wales, Bangor). Она гостила у нас и обучала моего сына истории христианства.
Вот как выглядит эта цитата по-гречески и латыни:
«В тот же день Он увидел человека, работающего в субботу, и сказал ему: Человек, если ты знаешь, что ты делаешь, ты благословен, но если ты не знаешь, что делаешь, ты проклят и являешься нарушителем Закона».
Выходит, если ты ведаешь, что творишь, даже нарушая заповеди, то ты блажен, благословен (макариос). То же греческое слово все время употребляется в Нагорной проповеди Христа: «Блаженны миротворцы... Блаженны нищие духом...»
Осознание своих действий ставится выше Закона! Не означает ли это, что Христос дает человеку полную свободу выбора, подразумевая, что Законы писаны лишь для тех, кто не ведает, что творит? То есть совесть человека, его ум, душа наверняка подскажут, что можно, а чего нельзя. Все, чего желает Христос, – чтобы мы прислушивались к самим себе, и тем самым «ведали, что творим». И это для Него важнее, чем соблюдение даже самых основных законов.
Чего греха таить, многие из нас всегда подспудно чувствовали, что так оно и есть... Вообще, так ли важно, что было сказано этим замечательным богочеловеком две тысячи лет назад? Разве мы не могли бы найти все это в самих себе, если бы осознавали свои поступки и мотивы, пытаясь сосуществовать в мире с окружающими и с самими собой?
В том-то и сила этого учения, что Христос не принес нам ничего такого, чего бы не было заложено в нас со дня творения. Он лишь попытался пробудить это в нас. Поэтому нападки на Него бесполезны. Мифы – не мифы, чудотворец или шарлатан... Какая разница? От этого не меняется суть вещей. Более того, совершенно не важно, христианин ты или иудей, мусульманин или буддист, или даже атеист. Ты все равно неизбежно придешь к сентенциям, проговариваемым Иисусом...
Мой главный герой, будучи даже весьма упорным философом, не сразу приходит к тому, что все, что от него требуется, – это «ведать, что он творит».
Безусловная любовь в жизни человека очень важна, и понимание этого – первый шаг к счастью. Паоло Коэльо писал: «Мы можем притвориться, что любим. Можем привыкнуть друг к другу. Можем испытывать дружеские, родственные чувства, быть во всем заодно, создать семью, каждую ночь заниматься сексом и даже получать наслаждение, и все равно – постоянно ощущать какое-то зияние, пустоту, нехватку чего-то очень важного». Это важное и есть – безусловная любовь.
Некоторых читателей взволновала материальная часть романа. Почему я в конце книги лишил своего героя средств к существованию? Хотел ли я этим подчеркнуть бескорыстность главной героини, типа с милым рай и в шалаше? Считаю ли я, что они не могли бы быть счастливы в английском замке?
Лично я не хотел лишать Николаса Бэнга его богатства и намечал совсем иную концовку... Но Бэнг решил по-своему. Просто у него поменялась шкала приоритетов. Он нашел свой стержень, свою альфу и омегу, начало и конец...
Многие скажут, что по прошествии некоторого времени, когда первые страсти улягутся, Бэнгу покажется жизнь в этой деревне очень убогой, особенно после десятков лет такого богатства. Один из читателей пишет:
«Вы помните, каков там быт, в каслинской глубинке? А сын его в какую школу пойдет? Для дебилов (простите, для умственно отсталых). Все сказки кончаются свадбой. Мне лично было бы интересно, как Бэнг справлялся бы с обычной жизнью, рутинной и каждодневной борьбой за существование в тех условиях, в которые вы его бросили. Я думаю, что двадцать лет его богатства и ее бедности наложили неизгладимые отпечатки на их личности. Личность вообще вещь не статичная. Люди меняются с годами. И его личностные изменения, думаю, были бы далеки от ее. Разве долгое ведение бизнеса не накладывает определенные черты на характер человека? Ну жесткость например. А разве привычка все получать по первому требованию не изменяет характер со временем, особенно у такого эгоиста, как Бэнг? А Мира? Разве двадцать лет выживания в постперестроечной России не повлияли на ее личность? Мне кажется, что в слишком разных обществах они вращались последние двадцать лет...»
Все, конечно же, верно. Я и сам не знаю, что с моими героями случится после... Мира уже начала давать слабину – предлагала купить мотоцикл... Жизнь, однако же, не всегда поддается бухгалтерскому учету, императивам прямой и очевидной выгоды.
Недавно я воочию наблюдал, как люди на старости лет сорвались с насиженного места в Канаде и отправились строить новую, самостоятельную, как-то невообразимо по– своему свободную жизнь именно в село Тюбук. Ну, плохо им было в золотой клетке. Вот и поди, согласись, что такого не бывает. Вообще я, продолжая относиться с особой осторожностью к писательской выдумке, все время пытался быть документальным по мере сил. И герои, и места их обитания вымышлены лишь в малой степени, как раз-таки на бухгалтерском уровне есть расхождения, да и только...
Спуститься с вершины можно только на нее взобравшись, поэтому многие, не побывавшие на этой высоте, не могут понять, что замок и множество обслуги, поваров и секретарей вовсе не гарантируют человеческого счастья. Власть же над людьми сулит как раз совершенно обратное... Бэнг достиг многого, но ему это не принесло счастья. Его последний шаг, сумасшедший план – по сути, завладеть миром, – осуществившись, вверг бы его в пучину еще большего несчастья. Видение в Храме Гроба Господня только подтвердило его худшие ожидания и указало путь.
В том-то и дело, что нельзя воспринимать живых людей как нечто завершенное. Мы все находимся в постоянном поиске, сами себе противоречим, и именно это и делает нас столь интересными, по крайней мере, себе самим.
Мой роман, конечно же, не говорит ничего нового. «Не в деньгах счастье», «Самое главное на свете – это любовь»... Но так уж вышло, что подавляющее большинство из нас всю жизнь пытается опровергнуть прописные истины, тем самым лишь доказывая их правоту.
Целый ряд замечаний относится к началу романа, где слишком откровенно описаны переживания Николая по поводу его отростка. По сути, там два героя, действующих самостоятельно... Николай и его «своевольный друг». Мужчины не любят, когда касаются их секретов, хотя я и не претендую на универсальность... Может быть, ходят по земле миллионы молодых людей, которые не прислушиваются к своим мужским достоинствам. Они тяжело трудятся, учатся, философствуют... А эти мелочи остаются за бортом их повседневности. В таком случае давайте согласимся, что я описал редкого индивидуума, у которого просто не все в порядке с этим делом. Это, конечно, разочарует некоторых читательниц, которые как раз сочли подобные наблюдения ценными:
«...я с трепетом читала о внутренних переживаниях героя – это та сфера, куда мужчины предпочитают не пускать женщин: слабости, страхи, неуверенность... хорошо, если женщина достаточно опытна, чтобы отличить робость от грубости, а если она сама открыта, неопытна и ранима?»
