Анита Шрив - Жена пилота
Нет. Я должна сделать это сама.
Роберт нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Береги себя.
Такси остановилось перед уже знакомым Кэтрин, высоким, но узким домом. Она окинула взглядом улицу, остановившись на мгновение на маленькой лампочке, светившей в окне первого этажа. Подгоняемая внезапным порывом, женщина заплатила водителю и, уже захлопывая дверцу и становясь на тротуар, вдруг осознала, что переплатила.
Дождь лил как из ведра. Зонт не мог защитить Кэтрин, и не успела она дойти до крыльца, как ее колготки промокли, а капли воды побежали по лодыжкам вниз.
Встав перед внушительной деревянной дверью, Кэтрин подумала: «Зачем я это делаю?» Подняв тяжелый медный дверной молоток, она резко ударила им по металлической пластине.
Кэтрин услышала за дверью звук торопливых шагов. Закричал ребенок. Дверь внезапно распахнулась, словно человек ждал у порога прихода гостей.
В дверном проеме появилась высокая худощавая женщина. На вид ей было лет тридцать, возможно, тридцять пять. Ее темные волосы спадали вниз спутанными прядями. На руках у женщины сидел маленький ребенок, столь похожий на Джека, что Кэтрин с трудом подавила рвущийся из груди крик.
Она ощутила, как предательская дрожь расползается по ее телу. Зонт покосился и едва не выпал из ослабевшей руки.
Сначала женщина с ребенком удивилась появлению незнакомки на пороге ее дома, но затем тень понимания скользнула по ее лицу.
Я часто представляла себе нашу первую встречу, — с шокирующей откровенностью сказала она.
Черты лица женщины навечно врезались в память Кэтрин, как кислота навсегда въедалась в фотопластинку, использовавшуюся в старинных фотоаппаратах: карие глаза и густые темные ресницы; длинные ноги, обтянутые узкими джинсами; стоптанные комнатные тапочки светло-кремового оттенка; розовая рубашка с закатанными рукавами… Тысячи вопросов роились в голове у Кэтрин: «Когда?.. Как долго?.. Как?.. Почему?..»
Ребенок на руках женщины был голубоглазым мальчиком. Один глаз малыша — чуть светлее другого, впрочем, цветовой контраст был не таким резким, как у Джека.
В ушах у Кэтрин зашумело. Чувство ирреальности бытия нахлынуло на нее, как девятый вал.
С большим трудом она подавила в себе желание тут же свалиться в обморок.
Проходите.
Сказанное слово прервало долгую паузу, сковавшую обеих женщин. Впрочем, едва ли это было приглашением. Женщина не улыбнулась гостье, не отступила на шаг, давая Кэтрин возможность пройти, она стояла, глядя на незваную гостью бесстрастными и холодными глазами, словно давая понять: «Если уж ты пришла, то другого выбора у меня нет».
Подчиняясь скорее инстинктивному желанию укрыться от дождя, чем голосу разума, Кэтрин шагнула вперед.
Хозяйка стояла, держа дверь одной рукой, а ребенка — другой. Дитя, почувствовав что-то неладное, с любопытством уставилось на незнакомку.
В коридоре играла девочка постарше. При виде Кэтрин она замерла, глядя на вошедшую.
Кэтрин положила зонтик в углу прихожей на полированный паркет. Несколько секунд обе женщины молча стояли друг перед другом. Кэтрин отметила великолепную стрижку хозяйки дома. У нее самой волосы были неухоженными, и она с сожалением тронула их рукой.
В помещении было тепло, даже жарко, и очень душно. Кэтрин чувствовала, как пот стекает у нее по спине. Ткань блузки, хоть и была защищена от дождя пиджаком и пальто, казалась влажной.
Вы ведь Мойра Боланд? — задала Кэтрин риторический вопрос.
Ребенок на руках черноволосой женщины, несмотря на то что он был мальчиком, а не девочкой, как две капли воды походил на Мэтти в возрасте пяти месяцев. Ну разве что волосы чуть темнее, чем у ее дочери. У Кэтрин возникло странное, неприятное чувство, как будто незнакомка украла ее ребенка.
«У Джека есть сын».
Мойра Боланд молча повернулась и пошла в гостиную, и непрошеной гостье не оставалось ничего другого, как последовать за ней.
Красивая девочка с большими глазами и губками бантиком собрала в охапку несколько кубиков конструктора, прижала их к груди и, не спуская с Кэтрин глаз, проскользнула вдоль стены к матери и прислонилась к ее ноге. Девчушка была похожа на мать, в то время как мальчик — на Джека.
Кэтрин вошла в гостиную. Мойра Боланд ждала ее там, повернувшись спиной к камину. Ее лицо оставалось все таким же бесстрастным. Она молчала, не предлагая гостье сесть.
Стены комнаты были окрашены в светло-желтый цвет. Причудливая лепнина карнизов высокого потолка поражала снежной белизной. Полукруглые окна были завешены длинными гардинами на французских карнизах. Вокруг резного деревянного кофейного столика в стиле сказок тысяча и одной ночи сгрудились низенькие стульчики из кованой стали с непомерно большими белыми подушками на сиденьях. Над камином висело большое зеркало в массивной золоченой оправе. В нем Кэтрин видела и свое отражение, и отражение затылка Мойры. На каминной полке стояли фотография в резной деревянной рамке, розовато-золотистая стеклянная ваза и бронзовая статуэтка. По обеим сторонам эркера громоздились высокие книжные шкафы. На полу был разостлан серо-зеленый ковер. Несмотря на ненастный день и внушительную архитектуру дома, в гостиной было светло и уютно.
Ноги Кэтрин подкосились, и она неуклюже-плюхнулась на ближайший к ней деревянный стул.
Она-чувствовала себя старой развалиной, гораздо старше, чем ее соперница, которая на самом деле была ненамного моложе ее. В чем дело? Почему младенец так повлиял на ее душевное состояние? Возможно, всему виной то, что он являлся неоспоримым доказательством недавней близости Мойры и Джека? Или дело в модных джинсах соперницы, которые молодили их обладательницу, в то время как темный костюм Кэтрин делал из нее старуху?
Правую ногу Кэтрин свело судорогой, как будто она долго лазила по холмам.
Одетый в полосатую тенниску и темно-синий вельветовый комбинезон, младенец захныкал. Его мать взяла с кофейного столика соску-пустышку, облизала и сунула ее ребенку в рот. Тот замолчал и принялся усиленно сосать.
Только сейчас Кэтрин заметила, что у соперницы полные и очень чувственные губы.
Оторвав глаза от Мойры, она посмотрела на фотографию, примостившуюся на краешке каминной полки. От неожиданности Кэтрин чуть не вскочила на ноги. На снимке ее лучезарно улыбающийся муж баюкал на изгибе правой руки новорожденного младенца. Пальцы левой ерошили кудри старшего ребенка — уже знакомой Кэтрин девчушки. На фотографии ее лицо сохраняло то же торжественное выражение, что и сейчас. Фоном служил какой-то пляж.
Неоспоримое доказательство двойной жизни. Впрочем, Кэтрин и не нуждалась в подобного рода доказательствах.
У вас на пальце кольцо, — невольно вырвалось у нее.
Мойра дотронулась большим пальцем правой руки до золотого ободка.
Вы замужем? — недоуменно спросила Кэтрин.
Была.
Кэтрин не поняла. Ее сбило с толку употребление прошедшего времени в данном контексте, но вот луч истины проник в ее разум.
Мойра пересадила ребенка с одной руки на другую.
Когда? — лаконично спросила Кэтрин.
Четыре с половиной года назад.
Мойра почти не шевелила губами. Ее речь отличалась мелодичностью, свойственной уроженцам Ирландии.
Мы венчались в католическом храме, — добавила она.
Эта новость шокировала Кэтрин.
И вы знали? — спросила она.
О вас?.. Конечно, знала.
В словах соперницы звучало удивление. Как будто это в порядке вещей, что Мойра все знала о первой жене Джека, а Кэтрин и не догадывалась о ее существовании.
Американка отложила в сторону блокнот с адресом Мойры Боланд, который продолжала сжимать все это время в руке. В доме было слишком жарко, и Кэтрян жутко вспотела. Даже по ее затылку катились капли пота. Одним движением она стряхнула с себя пальто.
Как его зовут? — глядя на ребенка, спросила Кэтрин.
Ее саму удивила та граничащая с вежливостью сдержанность, с которой она задала этот вопрос.
Дермот. Я назвала его в честь моего брата.
Наклонив голову, Мойра поцеловала макушку детской головки.
Сколько ему?
Сегодня исполняется пять месяцев.
Успокоившись, ребенок начал засыпать. Несмотря на все треволнения последних часов, несмотря на неприятные открытия, свалившиеся на ее голову, как снег посреди лета, Кэтрин вдруг почувствовала странный всплеск материнских чувств при виде этого симпатичного малыша, так похожего на пятимесячную Мэтти.
Она зажмурилась.
С вами все в порядке? — спросила хозяйка дома.
Кэтрин открыла глаза и вытерла лоб рукавом пиджака.
Я все думала, прилетите вы увидеться со мной или нет, — тихо говорила Мойра. — Когда вы мне позвонили, я поняла, что вам все известно. После смерти Джека у меня не оставалось ни малейшего сомнения, что все выплывет на поверхность.
