Олег Рой - Эдельвейсы для Евы
— Давай… Заглянула Вика:
— Ой, Герман, ты уже дома?!
— Да, недавно вернулся.
— Вика, может, поешь? — Бабушка быстрым привычным движением поднялась из-за стола.
— Нет, Басенька, спасибо, не буду, поздно уже. Если только чаю… Сиди, сиди, я сама налью.
Сестра пристроилась напротив меня с чашкой, взглянула в мою сторону, набрала воздуху, но ничего не сказала, опустила глаза и вроде даже смутилась. Я с интересом наблюдал за ней:
— Ты чего, Вика?
— Герман… — неуверенно проговорила она. — Ты только не сердись… Я сегодня рассказала Игорю о твоем наследстве. Но ведь сейчас уже можно, правда? Он ведь уже практически член нашей семьи?
— Да ладно! — я потрепал ее по руке. — Что ты так волнуешься? Ну, сказала и сказала. Все равно вскоре уже все узнают…
Она так и просияла:
— Правда, ты не сердишься? Ой, Герман, а можно он к нам завтра тоже придет? Ну, на этот, как Бася говорит, немецкий прием?
Такое развитие событий меня вполне устраивало.
— Конечно, пускай приходит. И еще, сестренка… Мне очень хотелось бы, чтобы была Лиза. Это возможно сделать?
— Проще простого! — рассмеялась Вика. — Как только она узнает, что ты хочешь ее видеть, так тут же прибежит. Ты же знаешь, что она от тебя без ума, все уши мне тобой прожужжала — и, красивый ты, и мужественный, что сейчас редкость, и на Пола Ньюмена похож…
— Ох, Герман, Герман, — Бася только вздохнула. Собрала со стола посуду и отправилась на кухню.
Едва за ней закрылась дверь, я повернулся к Вике:
— Сестренка, у меня радость, да какая! Виктория заинтересованно поглядела на меня.
— Я сегодня встречался с одним из похитителей…
В общем, мне дали поговорить по телефону со Светкой. С ней все в порядке, я сам в этом убедился.
— Герман, Господи!.. — Вика повисла у меня на шее. — Я же знала, я же говорила, что все будет хорошо… — лепетала она. — Осталось совсем немного. Скоро все закончится, вот увидишь. И мы все будем счастливы.
У нее в глазах стояли слезы.
Глава 13 Да, это было неожиданно…
Мы все подготовились к «немецкому приему» на славу. Бася превзошла саму себя, мы с Викой помогли ей привести генеральскую квартиру в порядок и надраили все семь комнат и коридор. Наш новоиспеченный родственник Игорь приволок бутылку «Праско-вейского» коньяка. Лиза разрядилась, как на свадьбу, и принесла с собой целую папку нот — очевидно, собралась развлекать гостей музыкой.
Ровно в шесть часов в прихожей раздался звонок. Мы с Басей поспешили к двери. На пороге стояли два господина представительного вида — один постарше, лет за пятьдесят, другой помоложе, примерно мой ровесник.
— Добрый день, — сказал на хорошем русском языке тот, что постарше. — Мы бы хотели видеть госпожу Барбару Шмидт и господина Германа Шмидта.
— Проходите, пожалуйста, проходите, — Бася шире отворила входную дверь. — Мы вас ждем.
Они очень долго вытирали ноги о коврик.
— У вас немножко грязно на улице, — виновато пояснил старший. — Даже машина не спасает.
Мы с Басей почувствовали себя виноватыми, что у нас на улицах немножко грязно.
— Ой, да проходите, не обращайте внимания, — забеспокоилась бабушка.
Стали знакомиться. Тот, что помладше, был Вильгельмом Лейшнером, поверенным Отто фон Фриден-бурга. А господин постарше, он представился как Курт Гранау, оказался его секретарем.
— А вы, наверное, госпожа Барбара Шмидт? — спросил секретарь.
— Да, это я, — улыбнулась Бася.
Гости прошли в глубь широкого коридора генеральской квартиры. Посмотрели вверх, в восхищении закивали головами и перебросились парой фраз на немецком языке.
— Na ja, die Zimmerdecken sind hoch,[12] — согласилась Бася. — Dazu auch eine antike Stuckarbeit. Allerdings wurde hier seit langem nicht renoviert.[13]
— Beherrschen sie Deutsch…[14] — улыбнувшись, сказал Лейшнер. — Aber gewiss! Wie ich es ausser Acht lassen koennte?[15]
Я не удержался и тоже вступил в разговор.
— Ich glaube, dass wir uns miteinander verstaendigen wuerden,[16] — сказал я.
— Soweit ich sehen kann, — обратился с улыбкой Лейшнер к Гранау, — haben wir gerade dasjenige Haus gefunden.[17]
Мы все четверо дружно рассмеялись. Бася, извинившись, отошла на кухню.
— Сейчас будет кофе, — сказала она. — А пока, Герман, ты можешь проводить гостей в кабинет. Я думаю, им будет там интересно.
Она оказалась права. Кабинет Курнышова привел гостей в восторг. Они принялись рассматривать фотографии, висящие на стенах, а там было на что посмотреть: генерал у танка «Т-34», у стен Рейхстага, на фоне колонны военнопленных, с маршалом Рокоссовским, с маршалом Коневым. А вот в доме генерала снят сам легендарный маршал Жуков — сидит в окружении других гостей за большим круглым столом, который и сейчас сохранился в зале. Видно, эти немцы хорошо знали историю. А если учесть, что эти две истории были туго переплетены в одну, это было и немудрено. Натыкаясь то тут, то там на известные по событиям Второй мировой лица, они легко называли фамилии, радуясь при этом, как дети.
Не успели они закончить осмотр, как заглянула моя дорогая Ба и пригласила всех в столовую. Я представил гостям свою сестру Викторию, ее жениха Игоря и подругу Елизавету. Немцы раскланялись с ними, Лейшнер выразил свое восхищение красотой и отличным вкусом москвичек, Курт Гранау перевел его слова, и все дамы были очень довольны.
Сели за стол, покрытый цветной скатертью — специальной для кофепития. Бася действительно постаралась изо всех сил. Маленькие бутерброды-канапе, воздушные пирожные, фирменный торт «Высокий замок» — все было на высшем уровне. Бабушка явно хотела произвести на немцев самое лучшее впечатление. Я предложил гостям по рюмочке знаменитого коньяка, и они не отказались.
Когда кофе был выпит, все вкусности съедены, а комплименты хозяйкам исчерпаны, Лейшнер повернулся к Басе и проговорил по-немецки:
— Фрау Шмидт, у меня к вам дело. Перед смертью мой клиент Отто фон Фриденбург просил передать вам кое-что. Как вам будет удобнее — чтобы я сделал это здесь или мы перейдем с вами для этого разговора в другую комнату?
— Конечно, говорите здесь, — отвечала Бася на том же языке. — У меня нет секретов от моих близких.
Вильгельм Лейшнер вздохнул.
— Мне трудно говорить об этом… Мы с герром От-то были не только деловыми партнерами, но и добрыми друзьями. Его смерть была большим ударом для меня, это невосполнимая потеря… Я не присутствовал при его кончине. Но врач, провожавший его в последний путь, рассказал мне потом, что мой друг до последней минуты сохранял ясность ума. И перед смертью он заговорил о вас. Он сказал, что не забывал вас ни на одно мгновение из тех долгих лет, что вы были в разлуке. Сказал, что вы навсегда остались для него той, что сидела в саду, в венке из альпийских цветов, на куче опавших листьев. «Передайте Барбаре, что я всегда помню о ней», — это были его самые последние слова.
Моя дорогая Ба слушала его, вся подавшись вперед и натянувшись, точно струна; слезы печали и радости заволакивали бездонные серые глаза.
Вика и Лиза недоуменно хлопали ресницами — они явно не улавливали сути разговора, и Игорь вполголоса объяснил им, в чем дело. Сестра была права — немецкий язык он понимал действительно неплохо.
— И еще, — поверенный бросил взгляд на своего секретаря, — Отто фон Фриденбург просил обязательно передать вам вот это.
Курт Гранау протянул ей прозрачную пластиковую коробочку, внутри которой был маленький невзрачный белый цветок. Я почти сразу догадался, что это, — ведь такие цветы есть и у нас, на Западной Украине, в Карпатах, и с ними связаны те же красивые легенды.
Бася ахнула:
— Это… Это…
— Это эдельвейс, — объяснил поверенный. — Отто часто говорил мне о том, как сожалеет, что не мог подарить вам этот цветок раньше. Он просил меня непременно сделать это, когда я вас увижу.
Бася прижала коробочку к груди и выбежала из комнаты. Мы все были очень растроганы происходящим, и на некоторое время в комнате воцарилась тишина. Первой с неловкостью справилась Сиамская кошка. Она очаровательно улыбнулась и принялась занимать гостей светской беседой — расспрашивала, как понравилась им Москва, и с особым интересом напирала на то, что привело немцев в Россию.
— У нас дела с герром Германом Шмидтом, — отвечал ей, через перевод своего секретаря, Вильгельм Лейшнер.
Вскоре вернулась Бася, глаза ее еще были красны, но она уже взяла себя в руки. Бабушка предложила гостям еще кофе, и все с энтузиазмом согласились.
— Ну, а теперь главная новость, — проговорил Лейшнер, когда чашки второй раз опустели. — Курт, я прошу вас переводить мои слова, чтобы меня лучше поняли — это очень важно. Мне нелегко об этом говорить, но другого выхода нет. Герр Шмидт, фрау Шмидт, мы вынуждены принести вам свои глубочайшие извинения. Вышло неприятнейшее недоразумение. Дело в том, что, как выяснилось, никакого состояния у Отто фон Фриденбурга нет. Сведения о вашем наследстве были слишком поспешными и ошибочными.
