Элис Хоффман - Речной король
Сначала Эйб поговорил с матерью, Маргарет, что всегда было гораздо проще, потому что, когда трубку взял отец, последовала неизменно возникающая между ними неловкая пауза. Но напряженный тон переменился, как только Эйб упомянул, что утонул парень из Хаддан-скул.
— Неприятная ситуация, — произнес Эрнест.
— Что беспокоит меня больше всего, они нашли у него в легких фекальные массы.
— Ты хочешь сказать, человеческое дерьмо?
Теперь Эрнест по-настоящему заинтересовался.
— Именно человеческое.
Эйб принялся за третье пиво. Он чувствовал, что просто обязан это сделать, ведь была пятница, и он был один. Скоро к задней двери придет кот, будет скрести дверь лапой, стремясь оказаться дома, чтобы ни говорила Элен Дэвис.
— То, что говорится в отчете, просто невозможно, — заявил Эрнест с полной уверенностью. — Ничего подобного в Хаддане быть не может. Мы провели экологическую экспертизу, когда пропала форель. Именно тогда город принял самые суровые во всем штате законы о сточных водах.
Никто из них не упоминал, что еще случилось в тот год, как их жизни раскололись на части по непонятной им до сих пор причине, как будто вселенная взорвалась прямо под их крышей.
— Нескольким горожанам с Мейн-стрит пришлось устанавливать совершенно новые сточные системы, — продолжал Эрнест. — Обошлось это в целое состояние, так что они не были в восторге. Пол Джереми тогда был еще жив, он устроил огромный скандал по этому поводу, но мы настояли ради спасения реки, и с тех пор все стоки чистые. Так что не говори мне, что в Хаддане плавает дерьмо, потому что его там нет.
Эйб обдумал полученную информацию, затем позвонил Джоуи и попросил встретиться с ним в аптеке как можно быстрее.
— Надеюсь, оно того стоит, — сказал Джоуи, когда они встретились. Он заказал кофе и два пончика с повидлом, не потрудившись даже снять пальто. Ему было некогда устраиваться поудобнее, он не собирался засиживаться. — Мы с Мэри-Бет собирались провести приятный вечер, отправив детей в кровать. Она так злится на меня за то, что я никогда не бываю дома, что даже не позволяет садиться в собачье кресло.
Собака была маленький терьер, которого Джоуи ненавидел, подарок на последний день рождения Эмили, и жил он не во дворе в будке, а в любимом кресле Джоуи.
— Что, если в отчете о вскрытии имеются некоторые нестыковки? — спросил Эйб, понизив голос.
— Это какие?
— Что, если он утонул не в Хаддане?
— Чтобы меня убедить, тебе требуется только одно, — сказал Джоуи. — Доказательства.
— Я их еще не нашел. Пока не нашел.
— Так что же у тебя есть, приятель? Ничего?
Эйб положил на стойку фотографию Гаса.
— И что же это такое? — поинтересовался Джоуи.
— Я не знаю. Может, привидение?
Джоуи захохотал так громко, что его было слышно во всей аптеке.
— Ага, точно! — Он толкнул фотографию обратно по стойке. — А я реинкарнация Джона Кеннеди. — Он впился зубами в пончик с повидлом. — Младшего.
— Ладно. И что же это, по-твоему?
— По-моему, это чертовски плохая фотография. По-моему, тебе остается лишь надеяться, что эта цыпочка из школы, на которую ты запал, в постели справляется лучше, чем с фотоаппаратом.
— Может быть, образ на фотографии появился из-за энергетического поля, оставшегося после покойного.
Эйб не желал отказываться от этой мысли. Он помнил, как старые полицейские в участке настаивали, что убитый может запросто застрять где-нибудь между этим миром и следующим. Может быть, они просто пугали Эйба, уверяя, что всякий раз, когда поднимается ветер, один из таких покойников болтается в дверях, оставшись здесь, среди живых.
— Ты же шутишь, да? — спросил Джоуи. — Скажи, что не веришь в весь этот бред.
— Но у тебя вроде нет объяснения получше.
— Да его и не требуется, Эйб. Тебе хочется верить, что тот, кто уже умер, продолжает тем или иным способом существовать, я тебя понимаю, черт возьми, я тоже терял близких. Но если ты собираешься меня в чем-то убедить, предоставь мне доказательства. Что-то, что я мог бы увидеть, потрогать, почувствовать. А не привидений.
Точно так же Джоуи отреагировал давным-давно, когда Эйб рассказал ему, что слышит голос Фрэнка. Как только Эйб увидел тогда выражение лица напарника, он понял, что ему лучше помолчать. И теперь он чувствовал то же самое.
У Джоуи еще оставалось время, чтобы заскочить в мини-маркет за бутылкой вина и вернуться в объятия Мэри-Бет, так что он распрощался, оставив Эйбу счет. Когда он ушел, Эйб заказал очередной кофе, пока Пит Байерс искал в задней комнате одну из тех стерильных банок, в каких обычно носили мочу на анализ в центр здравоохранения в Гамильтоне. Эйб выпил уже слишком много, и у него гудела голова. Однако пульсация в висках не помешала ему отправиться дальше, как только он получил от Пита стеклянную банку. Была ветреная ночь, по небу быстро неслись тучи, освещенные луной. В такие ночи Фрэнк всегда нервничал. О нем говорили, что он неутомимый, что в нем слишком много энергии, но в последние годы Эйб думал, что, наверное, было в нем и что-то еще: боязнь темноты, самого себя и того, что творилось у него в голове. Когда они детьми играли в прятки, Фрэнк всегда брал с собой фонарик и никогда не отваживался заходить далеко в лес. Как-то раз Эйб натолкнулся на брата во дворе, тот глядел на тысячи звезд в небе так, как будто уже был среди них, без всякой надежды отыскать путь домой. Никогда еще Эйб не видел подобного одиночества, хотя Фрэнк находился всего в нескольких шагах от двери собственного дома.
Размышляя обо всем этом, Эйб едва не пропустил первый поворот, который выводил на дорогу к реке. Он остановил машину на песчаном берегу, затем пошел вперед, пока не оказался на территории Хаддан-скул, хотя и знал, что ни Глен, ни Джоуи не одобрили бы его. Он хотел подойти как можно ближе к тому месту, где Гас мог бы изначально упасть в воду, поэтому дошел до заросшего камышами берега рядом с «Меловым домом». Эйб не ощущал себя злоумышленником: никаких потных рук, никаких спазмов в животе. Он провел на этой реке больше времени, чем некоторые в собственном дворе, и до сих пор прекрасно помнил поездку на каноэ с отцом и дедом в то время, когда ему было года три-четыре, помнил зеленые кроны деревьев над головой и плеск воды, когда они двигались вниз по течению. Каждый раз, когда он пытался заговорить, взрослые шикали на него, говоря, что он распугает всю рыбу. Они в тот день пробыли на реке так долго, что Эйб заснул на дне лодки и проснулся, искусанный комарами. Никто не верил ему после, когда он говорил, что во сне слышал, как рыба проплывает под лодкой.
Эйб пришел на древнюю плоскую скалу, откуда они с Джоуи ныряли летом, пробираясь сюда, когда учеников распускали на каникулы и не было никого, кто мог бы обвинить их в нарушении границ частной собственности и нажаловаться родителям. Камышей оказалось больше, чем помнил Эйб, густо растущие кусты боярышника хватали его за ноги. Но он все равно добрался до скалы, ботинки у него промокли, потом он опустился на колени, и джинсы промокли тоже. Он набрал воды в стерильную банку, затем надежно закрыл ее и сунул обратно в карман куртки.
К этому времени похолодало настолько, что Эйб видел, как его дыхание вырывается струйками пара. Скоро вода на отмелях покроется коркой льда, такой тонкой, что ее и не заметишь, пока не бросишь камень. Поскольку Эйб все равно зашел уже слишком далеко, он двинулся еще дальше, прошел мимо ангара для лодок. Забавно, как люди умудряются скрываться от самих себя, но он действительно не понимал, где находится, пока не оказался рядом со «Святой Анной». Живые изгороди шуршали на ветру, прозрачные, подсвеченные луной облака неслись по небу. Он прекрасно видел в окне Бетси. Она, в хлопчатобумажном халате, с волосами, мокрыми после душа, сидела в кресле с потертой обивкой, поджав под себя голые ноги, и просматривала фотографии учеников. Лампа в глубине комнаты давала слабый свет, поэтому заглядывать в освещенное окно было все равно что смотреть внутрь пасхального яйца с заключенной внутри его картинкой, такого, которое можно держать в руке и заглядывать, когда пожелаешь.
Глядя на нее с улицы, Эйб чувствовал себя отчаянным и дерзким, точно так он ощущал себя в те годы, когда грабил чужие дома. В очередной раз он был жертвой желания и обстоятельств. Он слышал голоса девочек, доносящиеся из спального корпуса, ощущал запах реки, острую смесь сырости и гнили. Он отодвинул ветку, заслонявшую ему вид. Разница между прошлым и настоящим в том, что сейчас он взрослый мужчина, который сам принимает решения, а не мальчишка, лезущий в дом к директору школы. Никто не неволил его торчать под окном Бетси, здесь не было ни запоров, ни замков. Человек разумный развернулся бы и побежал, но эта ночь не имела ничего общего с разумом. Каждый раз, арестовывая кого-нибудь, Эйб всегда старался представить, какими мотивами руководствовался правонарушитель. «О чем ты думал, приятель?» — спрашивал он время от времени, дожидаясь «скорой помощи» вместе с подростком, который разбил машину папаши, или отвозя в тюрьму в Гамильтон мужчин, которые слишком часто и слишком сильно поколачивали своих жен. В последний раз он имел дело с парой мальчишек, которых поймали на воровстве сигарет из мини-маркета. «О чем вы думали?» — спрашивал он, вытряхивая содержимое их рюкзаков. Мальчишки были испуганы, ничего не отвечали, но Эйб наконец узнал ответ: они вообще не думали. В какой-то миг они стояли в темноте, не собираясь делать ничего из ряда вон выходящего, а в следующий уже действовали, подчиняясь инстинкту, рвались вперед с одной-единственной мыслью в голове: «хочу», или «мне нужно», или «я должен заполучить это сейчас же».
