Синтаро Исихара - Соль жизни
Наверное, рыбина чувствовала, что перед ней те люди, кто дважды перед входом в рукав туннеля вспугнули ту, прежнюю мороко. Но эта рыбина была слишком велика, чтобы спасаться бегством. Она была около трех метров в длину. Вес — больше тонны. Затаив дыхание, мы боялись пошевелиться. Если бы рыбина испугалась и решилась спасаться бегством, она бы просто смела нас — ведь мы находились прямо перед ней, а выход был у нас за спиной. Иными словами, перед нами был как бы грузовик средней величины. Скорость движения такой колоссальной рыбы тоже должна быть огромной. Если рыбина испугается и решит выбраться отсюда, она нас всех отбросит к стене и жестоко покалечит. Если же кто-то потеряет сознание и выпустит изо рта загубник регулятора подачи воздуха, его ждет неминуемая смерть. Не знаю уж, что там думали другие, но я, оказавшись в силу своего любопытства впереди всех, думал — нет, скорее, чувствовал, именно это.
И тут, пораженный ужасом, я инстинктивно направил в сторону рыбины острогу, которую взял с собой для отпугивания акул. Находившийся позади меня Ямада потом рассказывал, что он тогда решил, будто я совсем рехнулся, если хочу острогой поразить это чудовище. Ямада закричал — нет, он не закричал, а подавил свой крик, боясь испугать рыбину, но потом все же закричал от страха и попробовал вырвать острогу из моих рук. Я был бы не я, если бы в этот момент не сообразил, что рыбина, увидев людскую ссору, может вдруг рвануться с места, а потому, удерживая острогу в руках, оттеснил Ямаду и попытался покинуть пещеру. Ямада, по его словам, понял меня и увлек за собой двух других членов нашей экспедиции. Так что все мы, не спуская с рыбины глаз, один за другим стали выскальзывать из тесной пещеры.
Когда мы увидели ее на некотором расстоянии, то прилипшая к стене рыба, которая едва шевелила жабрами, произвела на нас впечатление совершенно нездешнего существа. Как и весь антураж Минамидзимы, она выглядела как создание, тайно проникшее сюда откуда-то из иного мира.
Пятясь на коленях к выходу, я обо что-то стукнулся головой. Втянув голову в плечи, я посмотрел наверх: это были те два лангуста, которых Акиока от ужаса невольно выпустил из рук. Я тут же бросил свою острогу и обеими руками схватил лангустов. Ямада подхватил брошенную мной острогу, и мы покинули пещеру.
Экипаж ожидавшего нас корабля следил за нашими перемещениями по пузырькам воздуха от аквалангов. Нас немедленно подобрали, а когда мы положили на палубу двух огромных креветок, то все, включая нас четверых, погрузились в молчание.
Через какое-то время Ямада спросил как бы самого себя: «Ну что? Получили удовольствие? Я сам поначалу думал, что та, вторая рыбина — это та самая, которую мы видели у входа в пещеру. А потом вдруг оказалось, что в квартире совсем другой жилец».
— А если бы рыбина испугалась и попыталась покинуть свое убежище?
— Тогда бы мы все там и загнулись, — предельно ясно выразился Ямада.
Я был совершенно с ним согласен. Исикава хотел было что-то сказать, но никак не мог найти нужных слов. Что до Акиоки, то он никак не мог отойти от этого невероятного происшествия и сидел с открытым ртом уставившись куда-то вверх.
Перед тем как совершить следующее погружение, мы решили — после долгого перерыва — сойти на берег на Минамидзиме. Мы доплыли до прохода в скалах. Когда еще плыли к Огасаваре, мы с Акиокой часто обсуждали, что за живность имеется в бухте Самэикэ и на острове. Но когда настало время спуститься в воду, Акиока сказал: «С меня хватит. Я остаюсь на яхте».
— Ты что? Добрался сюда, а теперь хочешь вернуться, так и не побывав на острове? — спросил я.
— С меня достаточно. Мне и так хорошо.
Я протянул к нему руки, пытаясь подбодрить его, но Акиока, отказываясь от моего предложения, схватился за поручни и энергично замотал головой.
Исикава сказал: «Не хочешь, как хочешь. Поплыли сами».
Я тоже решил, что ничего тут не поделаешь, и, оставив Акиоку на корабле, плюхнулся в воду.
И сама бухта, и вид, открывавшийся за обрамлявшими ее скалами, были, как всегда, — нет, еще более, чем всегда, — прекрасны. Оглянувшись на скалистом гребне, мы увидели поджидавшее нас судно. На его правом борту на ближнем к носу комингсе по-прежнему сидел Акиока.
Я сказал: «Идиот! Кретин! Он там все сидит и сидит!»
«Ладно тебе, с него достаточно», — примирительно сказал Исикава.
Исикава долгие годы был боцманом на моей яхте, а Акиока командовал молодыми матросами. Много раз мы все вместе участвовали в трудных гонках, где наша жизнь, бывало, висела на волоске. Поэтому я был недоволен, что именно Акиока не выдержал испытания. Но Исикава не был бы самим собой, если бы не считал по-другому.
— Ты только подумай! Сколько людей на всем этом свете сумели испытать то же самое, что и мы сегодня? А ему, видишь ли, чересчур! Конечно, купаться в Хаяме проще и приятнее. Правда, нужно иметь в виду, что у него недавно родился ребенок.
— А это-то при чем?
— Когда ты совсем с ума спятил и своей острогой махал, я тоже дрожал от страха.
— Я серьезно говорю. Я что, заставлял вас когда-нибудь участвовать в каких-нибудь безумных гонках?
— А ты помнишь случай с тем гигантским танкером, который показался прямо по курсу? Мы шли под спинакером, а ты сказал — так держать, пусть мы даже и врежемся в него.
— С точки зрения правил судоходства, правда была на нашей стороне.
— Да, это так. В результате танкер в последнюю секунду чуть-чуть изменил курс, но он прошел от нас всего в тридцати метрах, — злобно произнес Исикава.
— Если бы нам удалось разминуться с этой рыбиной, то сколько сантиметров разделяло бы нас?
— Мне не до шуток. Но я вполне понимаю, почему ты кипятишься.
— Ямада так не думает.
— Все потому, что ты не отдаешь себе отчета в своих действиях, — сказал Ямада.
— Он очень расчетливый шкипер, — возразил Исикава. — А та рыбина — это то, что надо для этого острова. Когда Акиока вернется домой, он это еще оценит. Только здесь он мог повстречать такую рыбину, которую никогда не позабыть.
Публичный дом в Чили
У всякого человека сердце забьется при упоминании о первом путешествии — независимо от времени и места. Что уж говорить о заграничной поездке, которая тридцать лет назад была делом редкостным.
В то время у Японии было не так много иностранной валюты, и потому ее покупка частными лицами обставлялась строгими ограничениями. Ты должен был подать заявления в соответствующие учреждения и получить специальное разрешение. Количество вывозимой за границу валюты лимитировалось, курс был фиксированным — 300 иен за один доллар.
Путешествие, о котором я хочу рассказать, представляло собой некоторую авантюру. Мы, то есть четверо студентов и молодой врач, должны были на мотоциклах и грузовике пройти маршрут, который начинался в Чили, потом пролегал по Аргентине и заканчивался в Бразилии. В то время строительство трансамериканского скоростного шоссе еше не было закончено, мы почти ничего не знали о реальном состоянии тамошних дорог. Мы просто исходили из того, что раз в этих странах живут белые люди, то и дороги там не должны быть слишком плохими.
Нашим спонсором была известная компания по производству мотоциклов. За год до этого состоялась поездка группы студентов Токийского промышленного института во главе с ныне покойным Окэтани Сигэо по Европе. Их репортажи были весьма занятными, и поскольку в те времена ощущался информационный голод, они имели большой успех. На сей раз спонсоры решили сменить команду и устроить нечто такое, что вызвало бы еще больший ажиотаж. Я тогда только начинал «публичную жизнь», обо мне много говорили, почему, наверное, выбор компании и пал на меня.
В общем, меня назначили руководителем экспедиции. И для меня самого, не говоря уже о молоденьких студентах, такое путешествие было пределом мечтаний. Итак, было решено совершить тур по Южной Америке, в которой никто из нас никогда не был. Честно говоря, мы не представляли себе, что это за край и что нас там ожидает.
Трудно было представить себе более выгодное дело. Валюты у нас было полно, поскольку она проходила по статье рекламного бюджета крупной компании. В сущности, курс йены тогда был уже вполне приличным, а страны, которые мы проезжали, представляли собой какую-то деревню, так что за океаном мы чувствовали себя настоящими князьями.
То путешествие представляется мне теперь очень характерным для моей молодости: оно было нелепым и прекрасным одновременно. Сейчас у меня уже водятся кое-какие денежки, случалось мне и шиковать, но и сегодня я не мог бы позволить себе такое путешествие. Когда мы вернулись обратно, двое членов нашей экспедиции круто переменили свою жизнь: на следующий год им предложили весьма престижную работу, а они променяли ее на какую-то «ерунду», чем сильно огорчили своих родителей.
