Лебедев Andrew - New-Пигмалионъ
3.
Серега Мирский впервые в жизни поймал себя на том, что безнадежно влюблен, и что ревнует.
После эфира утреннего шоу "Вставай, Москва", Ксютов вызвал к себе Мирского.
– Сережа, не уходи, заскочи ко мне.
Выражение лица программного не обещало ничего хорошего.
– Сережа, ты что, пьяный что ли со вчерашнего, или кокаину обнюхался?
– А чё?
– Через плечо! Ты что за эфир устроил?
Сережа и сам думал, а что же это он такое сегодня говорил на своем эфире?
Не ругал, как обычно, московское правительство, ГАИ, пробки на дорогах и прогноз погоды, а читал какие-то стихи о любви и пускал в эфир лирические песни не по плей-листу…
– Сережа! – Ксютов сел в своей любимой позе – ноги на стол, а командирское кожаное кресло свое при этом перевел в режим качалки…, – Сережа, ты знаешь, что такое формат радиостанции и что такое плей-лист?
Судя по всему, разговор предстоял серьезный, Ксютов был не на шутку рассержен.
– Сережа, формат радиостанции это совокупность музыкальных произведений и речевых вставок между ними, выпускаемых в эфир этой радиостанцией. Наше радио, дорогой Сережа, декларировало формат по международной классификации как "Эдалт Контемпорари", то есть, "Современный мэйнстрим для взрослых"… С утра, в утренние часы работа радиостанции в таком формате, дорогой Сережа, характеризуется энергичной музыкой, заводной музыкой, музыкой с мотором в заднице, от которой наш радиослушатель должен проснуться, и едучи на работу, не заснуть за рулем… Работа же диск-жокея в утренние часы на такой станции как наша должна отличаться энергичными шутками и безудержной веселостью…
Веселостью, ты понял меня? Я достаточно ясно выражаю свои мысли?
Ксютов раскачивался в кресле, держа руки скрещенными на животе.
– Сережа, наш рейтинг, наша суммарная аудитория складывались месяцами и годами упорной работы, направляемой последовательной политикой программного директора.
Утром нас слушают три миллиона слушателей. И за это, за это я повторяю, за наш рейтинг, рекламодатели из рекламных агентств дают нам столько дорогой рекламы, из которой формируется наша зарплата…
Ксютов вдруг перестал раскачиваться.
Ксютов вдруг заорал.
– А завтра, свинья ты этакая, завтра, после твоего сраного лирического эфира, утром нас уже не будут слушать три миллиона, потому что полтора миллиона уже переключились на другое радио, туда где диск жокей утром не спит на эфире и не ставит музыку из арсенала ночных любовных радиостанций…
Ксютов перевел дыхание, и перестав орать, перешел на злобный шепот, – - И послезавтра наши рекламные агенты, узнав, что рейтинг станции упал, дадут нам вдвое меньше денег за рекламу. А почему? Потому что у Сережи Мирского свое понимании е эфира. Ты его что? приватизировал? Это что? Твой личный эфир, что ты свое сраное душевное состояние выставляешь превыше формата?
Ксютов снова принялся орать – Не можешь работать, скажись больным, мы выставим тебе замену, Лену вместо тебя поставим, или Олю, но не погань нам своим сраным лирическим настроением эфир, не ломай нам формат, черт тебя дери! Ты понимаешь, что три раза в один час, ты, поставив вместо энергичных оупнеров* три медленных композиции, ты отвадил от нашего эфира миллион радиослушателей… Только за один лишь час. Они перенастроили свои приемники, и хрен теперь знает, когда они вернутся на нашу волну? А это деньги рекламодателей, а это рейтинг, а рейтинг это деньги…
Ксютов прекратил свою речь и принялся снова раскачиваться…
– Я отстраняю тебя от эфира, завтра на работу можешь не выходить, в нашем контракте это есть, я его только что перечитал, пункт три-ноль пять и четыре ноль три, параграфы "обязанности сторон и порядок расторжения соглашения", там черным по белому написано, в случае нарушения одной из сторон, то есть тобой, установленных правил работы, администрация имеет право в одностороннем порядке прекратить действие контракта и со штрафными санкциями…
От Ксютова Мирский вышел, как мышь, вытащенная из банки с соляной кислотой.
Никакого былого блеска и куража.
В коридоре встретил ди-джейку Лену.
– Серега, ты чего это блындал** сегодня?
– Ай, да ну вас, – махнул рукой Серега – Что, от Ксютова досталось? – участливо поинтересовалась Лена – Отстань, а не то ударю, – ответил Серега, отстраняя Леночку с дороги • оупнер – (opner) – энергичная, быстрая песня-хит, начинающая каждую пятнадцатиминутку работы музыкальной радиостанции ** блындать (ди-джейский жаргон) – самовольно подменять песню в плей-листе Кто бы мог подумать, что он так вот влюбится?
Патентованный записной циник с радио Москва-Сити Эф-Эм.
Возьмет да и влюбится.
Ну что теперь, перейти на работу на Лав-радио?
Вышел на Королева.
По переходу перешел на ту сторону, где утром на парковке АСБ-1 поставил свою "ауди".
Возле машины, как всегда стояли-дежурили две фанатки.
Под щеткой стеклоочистителя подоткнуты любовные записочки с телефончиками от дур-провинциалок.
Надушенные духами записочки с номерами мобильных телефонов.
Сережик, душка, позвони мне, я тебя хочу!
А Сережа не хочет…
А хочет Сережа сесть в машину и поехать на Проспект Мира под окна Агаты Фроловой и посидеть там на дворе под ее окнами, поглядеть на них снизу из машины… И помечтать.
Обе фанатки двинулись ему навстречу, – Сережа, Сережа…
Мирский поглядел на одну, перевел взгляд на другую..
– Ты, тебя как зовут? – спросил он ту из дур, что была потоньше и похудей…
– Инна, – пролепетала худая дура.
– Давай, садись, – сказал Сережа и раскрыл перед дурою дверцу.
Ехали молча.
Мирский и радио даже не стал включать.
Возле монумента Космос, на траверсе одноименной гостиницы по широкому кругу, Сережа вырулил на Проспект Мира и взял курс на Сухаревскую.
Так и не сказав друг-дружке ни слова, проехали метро Алексеевская.
Вот…
Этот двор, где Агаша теперь снимает квартиру.
Или вернее, телеканал снимает квартиру для нее.
Сергей въехал во двор.
– Ты здесь живешь? – нарушила молчание худая дура.
– Нет, просто хочу здесь постоять, – вздохнув ответил Сергей.
– Я покурю, можно? – робко спросила дура.
– Кури, только стекло опусти, – сказал Сергей, забыв, что уже выключил мотор и стеклоподъемники теперь уже не работали.
Дура беспомощно покрутилась, повертелась, никак не соображая, что ей делать со стеклом, покуда Сергей сжалившись не повернул ключ зажигания и не опустил стекла с обеих сторон.
– Спасибо, – сказала дура.
– Не за что, кури на здоровье…
Посидели молча.
Потом Сергей вдруг спросил, – у тебя есть мобильник?
– Есть, а что? – встрепенулась дура.
– Я тебе сейчас номер наберу, скажешь в трубу точно, как я тебе сейчас скажу…
Нет, ты напутаешь, лучше я тебе напишу, а ты с листа прочитаешь…
Сергей достал из бардачка блокнот, невольно прикоснувшись плечом к тугой груди своей соседки.
Принялся писать…
Это Агата Фролова? Я Ира из редакционного отдела, скажите, во сколько вы сегодня будете у нас? Сейчас не могли бы подъехать, главный хочет, чтобы вы посмотрели новый контракт.
Написал…
Перечитал.
Подал бумажку дуре.
Сможешь так прочитать?
Та поглядела на бумажку, шевеля губами перечитала написанное,
– Могу, а что?
– Тогда давай телефон…
Сергей набрал номер Агаты…
Со своего звонить не стал, его номер она бы сразу определила…
Ага, соединилось.
Он сунул трубочку дуре.
Та, сбиваясь от волнения, сразу стала заикаться…
– Это я, Инна, то есть, Ира с редакции, вы приедете сегодня к нам, надо главные бумаги посмотреть, то есть, главный хочет посмотреть, чтобы вы…
Вот тоже, идиот, связался с дурой непроходимой!
– Ну что? – нетерпеливо спросил Сергей, когда дура глупо улыбаясь, отняла телефончик от своего розового ушка.
– Она сказала, что сейчас уезжает в аэропорт, улетает на два дня в Прагу на выходные, и поэтому приехать не может, а бумаги заедет посмотреть в понедельник, когда вернется в Москву.
В Прагу на выходные…
Вот как…
Сережа уныло глянул на окна пятого этажа.
Ему кто-то посигналил сзади.
Сережа обернулся, позади его машины стояла желтая "волга" такси и водитель, улыбчиво жестом просил Сережу дать проехать.
Мирский завел мотор и немного взял влево, пропуская такси мимо своей "ауди".
Волга проехала тридцать метров и остановилась как раз напротив Агашиного парадного.
Из желтого такси вышел какой-то знакомый Сергею мужчина и принялся разговаривать по мобильному.
Ба, да это же Дюрыгин, продюсер Агаши.
Вот с кем она в Прагу летит.
Понятно.
Все понятно.
Сергей снова завел мотор.
– Ну, поедем, – сказал он, обращаясь к дуре.
– Куда? – спросила дура.
– Ко мне домой, – ответил Сережа, – любовь, как говорил Лермонтов, приходит и уходит, а секса хочется всегда…
