Фаусто Брицци - 100 дней счастья
Хочу сказать вам по секрету, что приговоренный к смерти от рака никогда не должен спать в общем купе. Утром мне рассказали, что я жутко кашлял всю ночь, и думаю, что мои товарищи с трудом сдерживались, чтобы не задушить меня, пока я спал. Самое смешное, что теперь я даже не просыпаюсь от кашля. Так что и эта ночь не стала исключением. Ночной поезд для меня лучше всякой постели. Ритмичный стук колес и мягкое покачивание очень напоминают нежную колыбельную любимой няни. Я проспал всю дорогу и проснулся только тогда, когда поезд затормозил на мюнхенском вокзале. Именно там и началось настоящее путешествие.
– 32
Первая встреча с Германией всегда пугает. Немецкий настолько отличается от нашего языка, что когда на вокзале что-то объявляют, я даже не могу отличить рекламу от объявлений для путешествующих.
На четвертой платформе меня ждет сюрприз.
Нам навстречу, улыбаясь, идет человек. Он заметно поправился, волосы поредели, но я сразу его узнаю. Это наш славный гасконец, четвертый мушкетер, самый юный и самый горячий.
Наш д’Артаньян.
Д’Артаньян, в миру Андреа Фантастикини, последняя парта слева. Я не верю своим глазам и чуть не плачу. Мы не виделись двадцать лет. И вот, двадцать лет спустя, как предсказал гениальный Дюма, мушкетеров вновь становится четверо. Мы обнимается прямо на платформе, сначала по очереди, а потом вчетвером. Во власти неконтролируемых эмоций мы громко кричим: «Один за всех, и все за одного!» Четверо итальянских придурков, устроивших спектакль прямо на центральном вокзале города Мюнхен.
Через несколько минут я узнаю, что Андреа присоединился к нашей тройке благодаря настойчивым уговорам Коррадо. Наш старый друг приехал из Дании, где проживает с давних пор, и вот мы вместе. Он пройдет с нами весь маршрут.
Д’Артаньян был лучшим из нас, об этом я уже говорил. Через несколько лет после выпускных школьных экзаменов он взял гитару и отправился в Лондон в поисках счастья. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что счастья там не оказалось. Его беззаботные песни часто скрашивали наши летние вечера. Он во многом напоминал мне отца, точнее, то, что мне рассказывал о нем дед. Гасконец всегда готов был влипнуть в историю из-за юбки или нелепой шутки. Через несколько лет лондонского кутежа он встретил Бригитту, датчанку-модель, которая была так хороша, словно только что сошла с обложки «Плейбоя», и поехал за ней в Копенгаген. С тех пор он пропал из нашего поля зрения, и только Коррадо изредка переписывался с ним сначала по почте, а потом на фейсбуке. Теперь Андреа дает уроки игры на гитаре и занимается сольфеджио с датскими детишками, а жена Бригитта, успевшая родить от него двоих детей, растолстела и бросила нашего друга пару лет назад. Она поселилась в домике на берегу моря, который, судя по фото, можно принять за дом старой ведьмы из сказки Андерсена. Цены в Дании немаленькие, да и алименты тоже, так что Андреа живет от зарплаты до зарплаты. Когда мы учились в школе, я бы зуб отдал на спор, что наш Андреа, или, как все его звали, Энди станет рок-звездой. Как это часто бывает, я ошибся.
Признаюсь: я рад его видеть и счастлив, что согласился поехать. Но счастье длится лишь миг: я смотрю на друзей, обогнавших меня на несколько шагов, и они кажутся мне стариками. Они превратились в трех престарелых мушкетеров, сгорбившихся под весом рюкзаков. В сорок с небольшим мужчина еще молод. Но если он воображает себя подростком и одевается соответственно, он выглядит очень старым.
Домой я еще не звонил. Пока мы направляемся в недорогую гостиницу, заказанную Умберто, я достаю телефон. Трубку берет Ева:
– Семья Баттистини.
Меня всегда смешила серьезность, с которой она разговаривает по телефону.
– Это папа. Как ты? Как дела в школе?
– Я написала сочинение на отлично.
– Молодчина!
Я никогда не получал отличные отметки, разве что по физкультуре. Я был убежден, что те, кто получает пятерки, – жалкие неудачники, которым в будущем ничего не светит. Моя дочь станет счастливым исключением.
– Дай маму, пожалуйста.
– Она ушла в магазин. Хочешь Джованну?
Джованна – соседка, которая неустанно варит варенье и рожает детей. Она увлекается спиритуализмом и видит повсюду призраков. По ее словам, у нас проживает дух старого владельца дома, которого жестоко убили много лет назад. Несмотря на такие странные увлечения Джованны, мы иногда просим ее посидеть с детьми. Поскольку у нее богатый опыт, она лучшая нянька на свете. Покруче Мэри Поппинс.
– Нет, спасибо. Скажи маме, что я в Мюнхене и что я ее люблю.
– Обязательно проинформирую ее. Мяу, па!
«Обязательно проинформирую». От Евиного официоза губы сами расплываются в улыбку. Надо что-то делать. В шесть с половиной лет такие выражения, как «обязательно проинформирую» и тому подобные, даже если потом раздается «мяу», должны быть запрещены.
Но есть еще кое-что, что надо бы запретить и что я, пожалуй, припишу на стене под словом «НЕНАВИЖУ». Я ненавижу мужчин, которые плачут. На людях мне почти никогда не случалось плакать. Врожденный стыд не позволяет слезам проявить себя во всей красе.
И я никогда не видел, чтобы Андреа плакал. Он был нашим вожаком, нашим идолом, нашим идеалом. Рыцарем без страха и упрека, который, само собой, никогда не плачет.
Когда я увидел, как на его щеке блеснула слеза, для меня это было что-то жуткое и почти невозможное, что можно поставить в один ряд с явлением архангела Гавриила во время финала мирового чемпионата по футболу.
На полчаса мы остались одни в крошечном коридоре отеля, пока наши друзья отправились покупать сувениры.
Наш диалог начался с довольно неожиданного вступления.
– Я так несчастен, мой друг, – сказал он.
Если кто-то говорит, что он несчастен, подобрать слова для ответа не просто. Но когда ты сам обречен, то они вырываются сами.
– Как я тебя понимаю.
Общее горе легче делить на двоих.
– Что такое? – заботливо интересуюсь я.
– Я не смог реализовать ничего из того, о чем когда-то мечтал. А если ни одна детская мечта не сбылась – жизнь бессмысленна.
Энди всегда удачно удавалось вкратце высказать главное.
Детские мечты. Единственное, что придает жизни смысл.
Важно то, что ты написал во втором классе в сочинении «Кем я хочу стать, когда вырасту». Я это прекрасно знаю и знал всегда (вы уже в курсе), но только теперь я четко понимаю всю правдивость этого утверждения, и оно разрывается прямо передо мной, точно новогодняя петарда. Если ты не смог воплотить в жизнь свои детские мечты – ты проиграл. Как вы помните, я хотел стать рабочим парка аттракционов. Значит, я неудачник.
Сочинение Энди было гораздо оригинальнее моего. С его неразборчивых слов, которые прорываются сквозь слезы, я понял, что он написал примерно следующее:
«В 2000 году мне будет двадцать семь. Уже в двадцать семь несчастные старики должны работать, чтобы обеспечить детей. Я наработаю кучу денег и буду богатейшественным на свете. А еще я буду красивым, высоким, умным и интересным человеком. За год до того я женюсь на прекрасной девушке, наверное, актрисе, и мы будем жить на море, очень близко от пляжа и бара, где продают мороженое с вафлями. Я буду работать очень знаменитым пефцом. Я буду петь на фестивале Сан-Ремо, выиграю его четыре раза подряд, лучше пять, но один раз спою с кем-нибудь в паре. Моя самая знаменитая песня будет называться «О, ты, тебя я больше не люблю». Она будет занимать первое место в хит-параде целый год. Я и сам очень веселый, потому что вся Италия меня обожает, и все мне улыбаются, когда я иду. Если люди улыбаются тебе, то ты счастлив. Если никто не улыбается, ты несчастный совсем и прыгаешь из окна. Даже в тридцать семь я буду счастливый. Я буду жить на первом этаже. На всякий случай».
Представляю, что получил Андреа за это сочинение. Три с двумя минусами. Одна и та же мысль повторяется несколько раз, плюс куча орфографических и стилистических ошибок.
– Ничего хорошего я так и не сделал, – говорит Энди, шмыгая носом. Денег детям не оставил, да и не вижу их толком, эта стерва не выносит меня на дух. Ни разу моя песня не попала в хит-парад. И никто мне не улыбается, – заключает он, глядя на меня. Мне хорошо знакомо это ироничное выражение.
– У тебя отличные песни, – я пытаюсь утешить его, как могу.
– Да ты же ни одной не знаешь.
– Почему, парочку помню… Как там, про типа, который ждал поезда, который так и не приехал.
– «Вокзал по имени “жизнь”». Занудство сплошное. Моя самая ужасная песня.
– А мне она нравилась. Слушай, Энди, тебе всего сорок, жизнь можно начать заново. Многие прославились далеко не мальчишками.
– Например?
– Например… Ну, не знаю… Ван Гог!
