Путь служанки - Мо Чжоу

Вэй Инло медленно стянула желтую материю, закрывающую поднос, и все увидели сложенное на нем платье.

Со всех сторон послышались изумленные восклицания, которые были связаны отнюдь не с красотой изделия.

Всех поразило его грубое качество.

– Вот нахалка! – Императрице Фуча не пришлось ничего говорить, ее верная служанка Минъюй закричала вместо нее. – Как ты осмелилась преподнести ее величеству такую вещь?

Платье было вышито незаурядно, феникс на наряде расправил крылья и взлетел – такая искусная работа едва ли уступала кукушке.

Вот только птица была вырезана из драгоценных камней, а платье расшито нитками из меха неизвестного животного.

– Я помню, что в мастерскую отправляли нити из павлиньих перьев! А сейчас ты что принесла? – Минъюй в два шага оказалась рядом, схватила платье и начала его рассматривать. Она рассвирепела пуще прежнего: – Это не золотые нити и даже не серебряные. Вышивальная мастерская осмелилась присвоить нити из павлиньих перьев себе, а в качестве компенсации прислали откровенную дешевку?

Вэй Инло низко поклонилась:

– Мы бы не осмелились.

– Не осмелились бы?! А это что такое? – снова закричала Минъюй.

Она собралась было кинуть это платье в лицо Вэй Инло, но ее остановил приказ императрицы:

– Постой.

Императрица Фуча сделала знак Минъюй. Служанка поднесла ей платье. Какое-то время императрица рассматривала его, опустив голову и нахмурившись. Она обратилась к Вэй Инло:

– Если глаза меня не обманывают, эти нити сделаны из меха оленьего хвоста.

– Ваше величество правы, – честно призналась Вэй Инло.

Послышалось всеобщее возмущение.

В самом деле, мех из оленьего хвоста был самой низкосортной вещью в мастерской. Даже служанки практически никогда не использовали его для своей одежды. Вышивальная мастерская потеряла всякий стыд? Как посмели они так оскорбить императрицу?

Фуча постаралась придать своему лицу равнодушный вид и поинтересовалась:

– Почему вышивальная мастерская решила использовать эту нить?

Неужели она, императрица, достойна лишь таких нитей или же кто-то ошибся и прислал такой материал? Неважно, в чем была причина. Ее хотели унизить. Теперь начнут судачить, что императрица не справляется со своими обязанностями по управлению гаремом, что каждый может подменить материал, а потом в столь важный и торжественный день принести платье из оленьего хвоста.

С гаремом еще предстояло разбираться, но служанка, совершившая подобное, была обречена на смерть.

Вэй Инло набрала в грудь воздуха и, по-прежнему держа поднос в руках, ответила четко и ясно:

– Я слышала, что ее величество всегда была бережливой и когда-то говорила, что золотые и серебряные нити – это непозволительная роскошь и расточительство. Также вы как-то заметили, что праотцы Великой Цин, до того как покорили Китай, всегда украшали одежду нитями из меха оленьего хвоста. В этот раз я дерзнула отказаться от золотых и серебряных нитей и воздать должное старым традициям, чтобы последовать воле императрицы в ее бережливости и напомнить всем о тяготах, которые пришлось вынести великим предкам.

– Ты… – Минъюй уже собралась позвать слуг, чтобы те разобрались с Вэй Инло, но, услышав речь девушки, прикусила язык. Она не могла найти в ее словах никакой ошибки и беспомощно посмотрела на императрицу.

Вэй Инло специально тянула время, чтобы дождаться подарков от императора. Подавленное настроение императрицы из-за статуэтки Гуаньинь вмиг развеялось. Стоило только ее супругу проявить внимание.

«Человек предполагает – небеса располагают. Небеса, прошу вас, не оставьте меня».

– Девочка, ты очень сообразительна. – Инло могла лишь слышать голос императрицы, так как стояла на коленях, низко опустив голову. Но в речи госпожи слышались легкость и радость. – В последнее время во дворце все стали стремиться к расточительству. Было бы замечательно, если бы мы могли в память о тяготах и невзгодах наших предков отказаться от излишней роскоши и довольствоваться малым. Приказываю наградить!

Глава 28

Умолять о прощении

Стояла глубокая ночь.

Но в вышивальной мастерской горели огни.

Уже давно пора было ужинать, но все служанки собрались здесь.

В очередной раз уколов палец, Цзисян ойкнула и засунула его в рот. Потом снова посмотрела на дверь и невнятно спросила:

– Сестрица Инло еще не вернулась?

Линлун, не отрываясь от своей вышивки, ответила:

– А кто сказал, что она вообще сможет вернуться?

– Ты чего такое говоришь?! – разозлилась Цзисян. – Тьфу-тьфу-тьфу! Сплюнь три раза!

Линлун скривилась – вот еще, будет она таким заниматься! Цзисян, заметив ее отвращение, разозлилась пуще прежнего и уже собиралась высказать все, что думает, как вдруг одна из служанок, ближе всех к двери, закричала:

– Скорее, скорее, кто-то пришел!

Цзисян бросилась на улицу.

Внезапно рядом с ней будто пронесся порыв ветра, кто-то побежал вперед еще быстрее.

– Ма-матушка Чжан? – ошарашенно посмотрела ей вслед Цзисян.

Матушка Чжан без оглядки умчалась к воротам и вся в нетерпении уставилась на вошедшего евнуха, ожидая услышать из его уст хорошие вести либо, по крайней мере, не услышать дурных.

– Поздравляю вас, матушка Чжан, – произнесла одна из трех служанок, что пришли вместе с ним. – Ваша Вэй Инло хорошо проявила себя на празднестве. Эти дары прислала императрица в качестве награды.

Она махнула рукой, и две служанки подошли с подносами в руках.

На одном было два отреза шелка, на другом – пара головных шпилек.

Все вещи, изготовленные во дворце, были высокого качества, а уж дары императрицы были лучшими из лучших как по искусству работы, так и по материалам.

Шпильки оценить было сложно, можно было лишь догадаться, что камешки на них изготовлены из легендарной ланьтяньской яшмы [70].

С отрезами шелка все обстояло иначе, работницы вышивальной мастерской были способны признать качество полотна.

– Ткань просто замечательная, надеть такую – все равно что искупаться в роднике, полезно не только для кожи, но и для здоровья.

– Много ты знаешь, это шелк из Цзяннани, настоящее сокровище.

– Из таких тканей шьют одежды знатным господам. Инло – настоящая счастливица…

Матушка Чжан отозвала пришедшую служанку в сторонку, чтобы поговорить, и вытащила из рукава серебро. Та долго отказывалась, но потом все же нехотя приняла. Лично проводив гостей, матушка Чжан вернулась и радостно объявила сгорающим от любопытства служанкам:

– Все в порядке, ступайте ужинать.

Да разве же им сейчас было до еды?

Цзисян ринулась к ней первая:

– Матушка Чжан, родненькая, расскажите, что такого сестрица Инло сделала на празднестве?

– Да, матушка, расскажите нам, – подошла также Лин-лун. – Что же сделала Инло, что ее не только не наказали, но еще и наградили?

Матушка Чжан была в добром расположении духа.

– Я и сама не поняла толком. Пусть лучше вернется и сама все расскажет.

– А где она сейчас?

– Получив награду, – ответила матушка Чжан, – надобно отвесить земной поклон императрице и поблагодарить ее за милость!

= Тем временем во дворце Чанчунь =

Минъюй держала шестигранный фонарь, чей мягкий оранжевый свет озарял коленопреклоненную тонкую фигурку, отбрасывая от нее длинные-длинные тени.

– Ваше величество. – Вэй Инло прижалась лбом к сложенным рукам. – Я здесь, чтобы умолять вас о прощении.

– Неужели? – Императрица Фуча уже в простом светлом платье походила на вернувшуюся на луну Чанъэ [71], такая же изящная и легкая, как небожительница. Она обворожительно улыбалась: – Не благодаришь, а умоляешь о прощении?