Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров
— Отец очень Высоцкого любил, — пояснил Рат. Сашка вздохнул, улыбнулся:
— А у меня приятель есть, Вовка Хабаров, он вообще считает, что на Высоцком настоящее искусство своё развитие и прекратило…
— Все собрались музыкально одарённые, — немного обиженно вмешался Егор, чтобы развеять окончательно наваждение от песни. И неожиданно для самого себя спросил: — Хотите, стихи почитаю?
— Хотим, — тут же ответила Ксанка. Остальные немного недоумённо промолчали.
Егор взял ветку, опустил её в огонь, подождал, пока займётся и, держа её, горящую, в руке, поворачивая слегка, начал негромко и задумчиво читать:
— В том лесу белёсоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Словно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы.
И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Никогда сюда тропа не завела
Пэра Франции иль Круглого Стола,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах.
Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,
Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,
И скончалась тихой смертью на заре
Перед тем, как дал причастье ей кюре.
Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа,
Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.
Я придумал это, глядя на твои
Косы — кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.
Может быть, тот лес — душа твоя,
Может быть, тот лес — любовь моя,
Или, может быть, когда умрём —
Мы в тот лес отправимся вдвоём…
— а Рат, слушавший даже внимательней затаивших дыхание девчонок, вдруг прочёл:
— Мы пробились вглубь неизвестных стран.
Восемьдесят дней шёл мой караван.
Цепи грозных гор, лес, а иногда —
Странные вдали чьи-то города.
Города вдали — и из них порой
В лагерь долетал долгий, жуткий вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам приходили львы,
Но трусливых душ не было средь нас —
Мы стреляли в них, целясь между глаз!..
Гумилёв, да? — Егор кивнул, а Ксанка сказала:
— Ой, Егорка, а я эти стихи в сериале слышала… ну, их пели, «Любэ» пела… Только не всё, самый конец… Такие хорошие…
— Сериал «Саломея», — словно бы нехотя добавил Егор. А Сашка повторил:
— Но трусливых душ не было средь нас — мы стреляли в них, целясь между глаз… Здорово.
Вдали — там, куда завтра лежал их путь — неожиданно послышался странный, механический и угрожающий звук — что-то среднее между воем и уханьем. За всё время в тайге они ни разу не слышали такого, и даже Рат забеспокоился. Все повскакали на ноги, а он процедил:
— Вот завтра и проверим — как это здорово, Сань.
Чужие здесь не ходят…
— Мда, — сказала Светка.
У других слов просто не находилось.
Сухая старая берёза, нависавшая над тропкой между двумя крутыми скалами, за которыми начиналось плоскогорье, была украшена в соответствии с фантазией местных жителей. Её венчал здоровенный череп, в котором без труда можно было узнать череп мамонта. Ниже черепа висели гирляндами, на каждом сучке могучего дерева. Их расположили с большой фантазией и прирождённым чувством дизайна. В самом низу шёл кокетливый поясок из человеческих черепов.
— Надеюсь, череп мамонта они выкопали из вечной мерзлоты? — тихо спросил Егор.
— Кто — «они»? — так же тихо поинтересовалась Светка, успевшая переместиться с лидирующих позиций за спины Рата, шедшего последним.
— Ну… — Егор пожал плечами. — Местные жители.
— Тут нет жителей в нашем понимании, — сказал Рат. — И нет вечной мерзлоты… Мы можем повернуть на юг.
— И?.. — с надеждой спросила Светка. Рат вздохнул:
— И упрёмся в болота у истоков Уды. Их обходить примерно неделю. И потом идти до людей ещё столько же.
— А тут? — Сашка созерцал чудо-дерево.
— Через тридцать километров будем на Зее, — сказал Рат. — Даже если там никого не встретим, то ещё через три-четыре дня выйдем к Верхнезейску.
— Ясно, — буркнул Сашка, продолжая неприязненно мерить взглядом берёзу. — Вот что, Ратмир. Кончай темнить. Рассказывай, что ты там про это знаешь. Мы же всё равно здесь пойдём — то неделя, а то две. Так хоть знать будем, что к чему.
— Ладно, — поморщился Рат. — Дело такое. Вон, Егор немного об этом уже знает…
…Когда Рат окончил довольно короткий, но содержательный рассказ, Светка, не сводившая с него глаз, сказала:
— Если бы ты не… я бы решила, что ты врёшь. Аффигеть.
— Я их видел, — повторил Рат. — Не знаю, кто они, но я их видел.
— Ответвление эволюции, — хмуро сказал Егор. — Многие учёные считают, что раньше на Земле разумных существ разных видов было много. Просто человек оказался самым упорным, организованным и агрессивным. Или вообще прилетел с другой планеты.
— Ты в это веришь? — иронично спросила Светка. Егор ответил:
— А ты правда считаешь, что он от обезьяны произошёл?..[36] Да это и не важно, а важно, что вот по разным дремучим углам остались какие-то представители тех, других, разумных. Ну и мстят человеку за то, что он всю планету под себя подмял.
— Это, кстати, тоже не важно, — возразил Рат. — Важно, что мы должны идти вперёд по этим землям. Или обойти их. Я, признаться, думал, что тот старик переборщил. Но тут такой явный знак… — он кивком указал на берёзу.
— Тридцать километров мы можем пройти за сутки, — сказал Сашка. — Даже с раненой.
— Не можем, — покачал головой Рат, — но всё равно тут быстрее, конечно, чем в обход…
— Бред какой-то, — призналась Светка. — У нас пять винтовок, четыре пистолета и полно патронов. Ты, Рат, говоришь, что у них даже луков нет! О чём тут рассуждать?
— Хотя бы о том, что у кого-то тут лук есть, и я не знаю, у кого, — возразил Рат. — А от этого всё опасней в несколько раз. Я уж не говорю о том, что карабин иногда излишне прибавляет человеку уверенности. Излишне, повторяю.
— Ты против того, чтобы тут идти? — прямо спросил Егор. Рат замялся и ответил честно:
— Если бы я был один — я бы пошёл.
— Ты не один, и мы пойдём здесь, — сказал Сашка.
Рат какое-то время молчал, глядя в небо. Потом спросил Ксанку:
— А ты, злая бурят, что скажешь?
— Пойдём здесь, — ответила та. — Ег… вам меньше меня тащить.
