Виктория Трелина - Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР
– У тебя много свитеров, а юбка эта слишком короткая и детская.
Как ему объяснить, что в таких юбках ходят все старшеклассницы, а мои свитера, хоть и новые, но на праздник их не наденешь? Видимо, на осенний бал мне придётся идти в немодной юбке на кнопках и чёрном свитере с двумя собаками, под которыми английскими буквами написано «Скотиш». По-моему тут даже переводить ничего не нужно. Правильно говорит бабушка: американцы эти напишут на одежде «Я дурак» и шлют в Россию. Куда мама смотрела, покупая мне этот свитер?
Осенний бал и тайна О. Б
Сегодня Чернов забрал у меня с парты учебники и закинул их на шкаф. Почему именно мои? Если бы я была ему безразлична, он бы этого не сделал. Ещё сегодня он несколько раз смотрел на меня, я чувствовала это, но глаза на него не поднимала. Попробую поднять вечером на Осеннем бале. Мне кажется – это мой шанс. Именно сегодня, когда обстановка будет такая не школьная, когда за окнами будет уже темно, именно на Осеннем бале, может произойти что-то сказочное. Всё-таки, это первый взрослый праздник в моей жизни.
Я надеваю юбку на кнопках, которую бабушка вчера прострочила на машинке, «чтобы мальчишки, балуясь, не расстегнули». Наверное, в бабушкиной молодости тринадцатилетние мальчишки тоже зажимали девочек. Хотя, вряд ли кто-нибудь попытался бы расстегнуть на мне юбку, разве что Сащин. Он ещё с третьего класса любил задирать девочкам подолы. Но тогда это было детством: чем-то вроде дёрганья за косички. Мы ни капли не стеснялись таких шуточек и дружно кричали: «Кто не видел трикотаж – детский мир, второй этаж». А Неманихина говорила: «Трусы не краденные, жопа не алмаз», и сама задирала свою юбку.
Волосы я хочу распустить, но, так же, хочу показать всем новую заколку. Поэтому делаю «дюймовочку»: и волосы по плечам распущены и заколка-бабочка на затылке. Кручу в руках тени, раздумывая, накрасить глаза, или всё же не надо. Интересно, все девчонки будут краситься? Лабынина со старшей Муртазаевой сегодня с утра пришли в школу в бигуди, несмотря на строгий запрет директора. Значит, к вечеру у Лабыниной на голове будет «Пугачёва». Я не понимаю, какой смысл утром приходить страшной и в бигуди, а вечером красивой, с новой причёской? Королёва тоже накрутила бигуди на концы хвоста, но это было совсем незаметно – Маринка умело спрятала их под малиновый пушок. Подруга никогда не предстанет перед своим Чистяковым в неподобающем виде. Хотя, в последнее время Маринке сильнее, чем Мишка, нравится парень-девятиклассник. Они пишут друг другу записки, а на переменках Королёва громко хохочет возле кабинета, где учится этот Юрка Карасёв. На сегодняшний вечер у неё героический план: Маринка хочет, чтобы Юрка пошёл её провожать.
– А если за тобой бабушка с палкой будет идти? – спрашиваю я, зная повадки бабы Зины.
– Да ну её, – огрызается Королёва, – мне уже не десять лет.
Да, в десять лет всё было намного проще…
Школьный коридор, выполняющий сегодня роль актового зала, украшен гирляндами из жёлтых кленовых листьев. Их запах настраивает на праздично-романтичный лад. В нашем кабинете распахнуты все окна, в воздухе висит лёгкий липкий дымок от лака для волос. Девчонки ставят чёлки.
– Почему ты не накрасилась? – набрасывается на меня Неманихина, у неё до самых бровей, плотный голубой слой теней, – пойдём со мной.
Маринка ведёт меня в соседний пустой кабинет, и открывает потёртую коробочку с косметикой. Я не хочу, чтобы она меня красила. Я читала, что голубые тени не идут кареглазым. Да и Неманихиной, с её зелёными, такая клоунская раскраска, по-моему, не очень подходит. Хотя, ей виднее – она уже была на дискотеках. Скорее всего, это я ничего не понимаю.
– Девочки, цвет теней должен гармонировать с цветом глаз и одежды, – слышу я голос Ирочки за стеной
– Ага, как же? – усмехается Неманихина, сильно надавливая на мои века наслюнявленной кисточкой, – это только у лохушек всё гармонирует.
Я вижу, что Маринка красит мне глаза серым цветом. Слава богу, что не синим.
– Всё! – выдыхает Неманихина, – ты такая классная стала.
Я проскакиваю мимо классухи к зеркалу в коридоре. Смотрю на себя. Теперь я похожа на нашу кошку, но мне это нравится. Глаза стали огромные, а взгляд загадочный.
– Да, красива, красивая, – слышу я сзади голос Лифанова.
– Я знаю, – отвечаю я, как и принято, в этом случае, хотя я ничего не знаю. Зачем мне Вовкино мнение, если бы Чернов сказал мне это, тогда я поверила бы в себя окончательно. Вовка в пиджаке и галстуке выглядит очень даже ничего. Он еле заметно улыбается и рассматривает моё непривычно-новое лицо. Какие же мы всё-таки уже взрослые! Даже низенький Лифанов вполне себе красивый паренёк. Если бы он был таким в прошлом году, если бы тогда хоть раз сказал мне, что я красивая, пусть даже шутя, как сейчас… А сегодня мне не нужны слова Лифанова. Я смотрю в зеркало на открывающуюся входную дверь, каким-то шестым чувством осознаю, что это Серёжка. Он входит, галантно пропуская вперёд Лёльку в ярко-малиновых лосинах. На нём новые джинсы-трубы и светлый узорчатый свитер.
– Здоров, – Серёжка протягивает руку Лифанову. Мы все уже виделись сегодня утром на уроках, но сейчас – вечером в коридоре, пахнущим осенними листьями, все выглядят такими повзрослевшими и необычными, что не мешало бы заново знакомиться, не то, что здороваться.
– Привет, Витка, – Чернов окинул меня немного удивлённым, оценивающим взглядом. Он ничего не сказал, но я поняла, что понравилась ему.
Я чувствую, как колотится у меня сердце, и горят щеки. Неужели сегодня произойдёт что-то, чего я так давно хочу. Хотя, я не знаю, чего хочу. Я даже в мечтах краснею, когда думаю о поцелуе с Черновым. Я же не умею целоваться. Я умру от стыда. Когда-то у нас был день самоуправления, и Королёва вела урок в первом классе. Одна первоклашка – Алка – соседка Чернова, сообщила Маринке, что у Серёжки есть невеста, и будто бы она, Алка, сама видела, как Серёжка с этой невестой целовался. Королёва тогда долго подкалывала Чернова, а он так наивно улыбаясь, говорил: «Я вообще ни с кем никогда не целовался». Не знаю почему, но тогда я поняла, что он врёт. Те, кто ни разу не целовался, наоборот, кричат на всех углах о своих победах. Витёк Чуев из восьмого вообще всем рассказывает, что спит с половиной школы. Как с ним можно спать? Как вообще можно спать с парнями? Голову даю на отсечение, что в нашей школе нет таких девчонок. Даже бесшабашная Неманихина, даже развязная Лабынина не могут спать с парнями. Ну не верю я в это. Разве такое возможно в тринадцать-четырнадцать лет? Ведь тогда тебя совсем перестают уважать. Я читала об этом в журнале «Ровесник», который тайно от дяди Васи, Нинка привезла летом на дне чемодана. А ещё от этого можно забеременеть. Один раз в передаче «до шестнадцати и старше» показывали девушку, которая покончила жизнь самоубийством из-за того, что боялась признаться родителям в том, что беременна. Так ей было уже семнадцать.
