Иэн Бэнкс - Шаги по стеклу
— А дальше? — спросил Квисс, когда Аджайи замолчала.
Она со вздохом продолжала:
— Это была разрывная пуля. Как только он ее прикусил, ему снесло голову.
Квисс хлопнул себя по колену и зашелся смехом:
— Да что ты говоришь? Разрывная? Ха-ха-ха!
Он раскачивался на стуле, все так же хлопал себя по колену и давился от хохота. На глаза навернулись слезы, и ему даже пришлось опустить домино — три последние кости — на стол лицевой стороной вниз, чтобы придержать руками колышущийся живот.
— Я так и знала, что найду у тебя сочувствие, — сухо сказала Аджайи и выложила очередную пластинку из слоновой кисти.
— Потрясающая история, — изрек Квисс, изнемогая от смеха, утер дряблые щеки и взялся за домино. — Полагаю, ему пришел конец. — Он сделал ход.
— Ты очень догадлив, — в раздражении бросила Аджайи. Впервые за все время общения с Квиссом она повысила голос, не сдержав досады. Он даже удивился. Старательно пряча неприязнь, она закончила: — Его мозги разлетелись по всему болоту. И меня облепили с головы до ног.
— Ай-я-яй, — сокрушенно протянул Квисс, но так и не смог побороть смех. — Ха-ха-ха!
— Очередь за тобой, — произнесла Аджайи. — В чем заключалась твоя провинность?
Квисс сразу помрачнел. Он сосредоточенно изучал две последние пустышки, оставшиеся у него на руках:
— Да как сказать...
— Я ничего не утаила, — сказала Аджайи. — Говори теперь ты.
— Думаю, тебе будет неинтересно, — замялся Квисс, по-прежнему разглядывая домино. — Моя история — сущий пустяк по сравнению с твоей.
С виноватым видом он поднял голову и поразился: в глазах Аджайи сверкала такая злость, такая ярость, на какую он считал ее просто неспособной. Квисс даже поперхнулся.
— Ну, раз так... Пусть будет по справедливости. — Он положил домино на стол, опустил руки на колени и уставился в пространство. — Как ни странно, в ней прослеживается некоторое сходство с твоей... может, это и есть связующее звено... У меня тоже не обошлось без оружия... так вот.
Он прокашлялся, прикрывая рот сжатым кулаком и глядя поверх головы Аджайи; со стороны можно было подумать, будто на сломанном флагштоке все еще сидела красная ворона, которой и предназначался его рассказ.
— Так вот... если без лишних подробностей... после длительной и... трудной боевой операции... сказать по правде, мы и не чаяли вернуться живыми... наш гвардейский корпус стоял в одном... городе... и несколько наших — в том числе и я — были направлены в охранение, на крышу некоего... дворца. В городе шли празднества, и этот... сановник... ну, точнее, царек — дело было в какой-то отсталой дыре, так что по уставу нам полагалось только древнее оружие, примитивная техника и так далее... в общем, тот царек должен был выйти на...
Квисс оглядел балкон, где они сидели за игрой.
— ...выйти на балкон, почти такой же, как этот, —неуверенно договорил он и снова прочистил горло. —Надо сказать, под балконом собрались огромные толпы, чуть не миллион тамошних подданных, до клешней вооруженных вилами, аркебузами и прочей дребеденью... они, в общем и целом, были на нашей стороне, все ликовали по поводу окончания боевых действий... а мы скрытно установили на крыше дворца несколько зенитных ракет, просто на случай последнего отчаянного налета, хотя ничто не предвещало опасности. Все мы были... ммм... в приятном возбуждении, если можно так выразиться, — вернулись с победой, целы и невредимы, на радостях выпили вина... и двое из нас... я и еще один капитан... стали друг друга подзадоривать пройти с закрытыми глазами по балюстраде вдоль края крыши — она нависала над толпой собравшихся и над тем самым балконом, где должен быть появиться правитель; так вот, мы забрались на парапет, и, стоя на одной ноге, пили вино... а потом взяли вместо балансиров тяжелые пулеметы... понимаю, это не по уставу, но, как я уже сказал... Квисс закашлялся.
— Идя по парапету с закрытыми глазами, мы с тем капитаном столкнулись... гвардейцы так и покатились со смеху, но капитан-то повалился обратно на крышу, где его подхватили пьяные дружки, а меня качнуло в другую сторону. До балкона и то было метров десять вниз, а от него до земли — еще вдвое больше. Это означало верную смерть. Мои минуты были сочтены.
Квисс бросил на Аджайи мимолетный взгляд, исполненный пронзительной искренности, и продолжал:
— Но... как я уже сказал, у меня в руках был пулемет; чисто инстинктивно я... сжал его покрепче и дал очередь вниз. — Квисс прочистил горло и сощурился. — Это был тяжелый зенитный пулемет; сам не знаю, как я его удержал, но отдача была такой силы, что меня распрямило и отбросило от пропасти — я даже не успел расстрелять весь магазин. Так я спас себе жизнь. Но весь ужас в том, что именно в эту минуту на балконе появился царек со свитой — они угодили прямо под пулеметную очередь. Сам правитель и несколько приближенных погибли на месте, да к тому же на площади оказались десятки убитых и раненых. Толпа обезумела. Началась сумятица, давка, паника. Дворец разгромили подчистую. В конце концов, волнения были подавлены, но это стоило нам сорока дней и половины личного состава бригады. Вот так было дело. — Квисс обреченно пожал плечами, не поднимая взгляда.
— Твоя история куда драматичнее, — сказала Аджайи, старательно пряча улыбку. — Ты заглянул в лицо смерти. — Еще одна пустая пластинка домино легла на стол.
— О да, — согласился Квисс, и его глаза затуманились. — Я был на седьмом небе от счастья целых полсекунды.
— В обеих наших историях, — подвела итог Аджайи, — видна безответственность и роковая роль огнестрельного оружия. — Она обвела взглядом ветхие башни замка. — Связующие звенья налицо, хотя и не очень явные. Как ты думаешь, что это нам дает?
— Ничего. — Квисс покачал крупной седой головой. — Думаю, ничего.
— И все же, — произнесла Аджайи, — хорошо, что мы друг другу открылись.
— Согласен. — Квисс выложил предпоследнюю костяшку домино. У него опять запершило в горле. — Извини, что я тогда... посмеялся. Глупо получилось. Мне самому неприятно. Забудем это.
Он повесил голову и не мог видеть, что Аджайи смотрит на него не просто с улыбкой, но с выражением искренней теплоты на морщинистом старческом лице.
— Как скажешь, Квисс.
У нее заурчало в животе. Наверно, близилось время еды. Вскоре можно было ожидать появления служки. Порой маленькие существа в облачении официантов брали заказ и приносили то, что требовалось, иной раз подавали нечто совершенно другое, а случалось, вообще ни о чем не спрашивали, но каким-то образом угадывали правильно. Если снеди оказывалось слишком много, они с растерянным видом переминались с ноги на ногу, будто смотрели, кому бы еще предложить подкрепиться. Хорошо, что хоть еда подавалась через более или менее предсказуемые промежутки времени и, как правило, оказывалась вполне сносной.
