Екатерина Вильмонт - Полоса везения, или Все мужики козлы
Из ресторана мы поехали домой и провели вдвоем очень даже неплохой вечер.
— Вот видишь, — сказала Марта, когда мы уже ложились спать, — если разобраться, все не так страшно.
— Да, наверное…
Спала я тем не менее скверно. Внутренний голос все твердил мне: уезжай скорее, дура! И до того меня довел, что когда утром Марта открыла глаза, я сразу заявила:
— Марта, я все-таки постараюсь уехать сегодня, хотя бы и поездом.
— Слушай, какой смысл? Уедешь ты сегодня вечером или улетишь завтра днем, большая разница? И потом, это такая морока… Не советую, Машка. Ты что, не выспалась?
— Не говори, всю ночь проворочалась с боку на бок.
— Вот и несешь всякую ахинею. Вставай, будем пить кофе, а потом придумаем что-нибудь интересное…
Зазвонил телефон. Марта схватила трубку. А я отправилась в ванную, чтобы не слушать чужих разговоров. Когда я вышла оттуда, вид у Марты был расстроенный.
— Представляешь, Лео звонил, у него тяжело заболел брат в Стокгольме, и он сегодня вылетает туда… А я так хотела вас познакомить…
— Господи, познакомимся еще, это же не конец света. А что с братом-то?
— Сердце.
— Бог даст, все обойдется.
— Будем надеяться. Слушай, Машка, а давай сегодня сходим на выставку кошек? Хочешь?
— На выставку кошек? Хочу! Жажду! — обрадовалась я.
— А вечером можно пойти на концерт в церковь Нигулисте.
— Культурная программа?
— Ага!
— Принимается! И еще мне нужно купить подарки для Лизы и Белки.
— А для Макса? — засмеялась Марта.
— Я бы купила, — призналась я, — но что я ему скажу?
— Горбатую кретинку только могила исправит! Он сюда с бабой, а ты ему подарок?
— Ты права, я действительно горбатая кретинка! Но я вдруг поняла, что он не мне изменяет с этой бабой, а, наоборот, ей со мной.
— И тебе стало легче?
— Ненамного, но легче.
— Вот и слава богу.
— И еще я знаешь, что придумала? Я его в Москве спрошу, с какой это женщиной он в Таллин ездил. Представляешь, как он удивится?
— Нет, Машка, не стоит! Он решит, что ты просто проследила за ним в Москве на вокзале.
— Да, пожалуй, ты права… Но я ведь все равно не смогу вести себя с ним так, будто ничего не случилось… Тьфу, это уже сказка про белого бычка.
— Нет уж, Маш, ты должна взять себя в руки, сдержаться, а тем временем навести справки, кто эта баба и какие у них отношения.
— Легко сказать, а как я это сделаю?
— Ну, это ерунда! Поговори начистоту с Нинкой, признайся ей во всем. Уверяю тебя, через денек-другой ты получишь все сведения на блюдечке с голубой каемочкой. А тогда уж будешь думать…
— Господи, Марта, я так не хотела ничего лишнего знать о нем!
— Тогда не надо было делать никаких лишних телодвижений.
— Ты о чем? О том, что не надо было приезжать сюда?
— Приезжать надо было, но только не в связи с ним… Просто приехала бы ко мне, а он там, в Москве, помирал бы от неизвестности и ревности.
— Знаешь, как это называется? Задним умом крепки!
— Да знаю… А теперь, чтобы это не повторилось, надо все заранее обдумать.
— Что? Что тут еще можно обдумывать? И потом, Марта, обдумывай, не обдумывай, а он явится ко мне, обнимет, и я, наверное, все забуду.
— Выходит, главное, чтобы обнял?
— Боюсь, что да.
— А с этой мадам как быть? Предать забвению?
— Во всяком случае попытаться.
— Ой, господи, какие же мы, бабы, дуры.
— А мужики — козлы! — засмеялась я.
— А что, судя по тому, что в этом мире творится, так оно и есть… Видно, что дуры и козлы старались! — уже заливалась хохотом Марта. — Ну что, Машка, жить стало легче, жить стало веселее?
— Еще бы!
— Тогда двинем на выставку кошек!
* * *Выставка кошек оказалась не слишком большой, но глаза все равно разбегались.
— Машка, посмотри, вон тот, серенький, умереть не встать! — стонала Марта. — А вон тот, рыжий! Красота какая!
Мне, конечно, нравились и персы, и бирманские кошки, но вдруг я увидела существо, поразившее меня в самое сердце. Гладкая полосато-пятнистая шкурка, круглая головка со странной формы ушами и большими тревожными глазами.
— Смотри… — дернула я за рукав Марту.
— Да что особенного, обычная дворовая кошка, — фыркнула та.
— Понимала бы ты что-нибудь, вон какие у нее уши!
Хозяйка так полюбившейся мне кошки расплылась в улыбке.
— Как приятно, когда люди разбираются, — сказала она по-русски. — Хотите купить?
— Да нет, спасибо, — испугалась я. — А как эта порода называется?
— Шотландская вислоухая, — с гордостью ответила женщина.
— А у нее уши вовсе не вислые! — вмешалась Марта. — Но она и вправду красивая… И независимая какая-то.
— Пошли отсюда, — шепнула я Марте, — я так хочу эту вислоушку! Но нельзя, у меня Геша Глюк!
И мы позорно сбежали.
— Куда теперь? За подарками?
— Да.
— А какие идеи?
— Сама не знаю…
— Ну что, будем шататься из магазина в магазин или сразу махнем в Каубамаю?
Каубамая — это большой универсальный магазин в центре Таллина.
— Нет, в Каубамаю не хочу…
— Ладно, тогда прошвырнемся по Пикк, по Виру, на Ратушной площади покрутимся…
— Нет, это опасно.
— В этот час? Брось! Наверняка они на выставке околачиваются в первой половине дня. Давай пройдемся, вспомним молодость.
— Пустые прилавки, что ли? — засмеялась я. — Такое разве забудешь? Хотя, судя по всему, многие уже забыли и очереди, и пустые полки. А я вот отлично помню, как лет в семнадцать чуть ли не целый день простояла за теплыми сапогами.
— Купила? — с улыбкой поинтересовалась Марта.
— Купила, только на номер больше, чем нужно.
— Больше — не страшно, вот на номер меньше — это хуже! Я на твою первую свадьбу надела туфли на номер меньше, думала, помру к чертям или в обморок упаду. Но не могла же я ударить лицом в грязь и появиться на свадьбе в старых туфлях. Сейчас бы я на все наплевала, но в восемнадцать лет…
— Да, ну и дуры мы были.
— Не говори…
— Мы и сейчас дуры, только в другом…
— Ладно, хватит тебе казниться, все хорошо, запомни!
— Запомнила, на всю оставшуюся жизнь!
— Машка, вот сюда мы должны зайти, здесь бывает классная обувь и не очень дорого! Смотри, какие туфельки, мечта, и всего тысяча двести крон.
— Это сколько на доллары?
— Около стольника. Зайдем?
— Можно.
Туфли были красивые, модные, но удивительно неудобные.
— Ну что? — спросила Марта.
— Нет, не моя колодка… и вообще, ну их… туфли я и в Москве куплю.
Мы вышли, из магазина, и тут кто-то окликнул Марту.
