Екатерина Вильмонт - Плевать на все с гигантской секвойи
– Я лучше чай буду!
– Заметано!
Они заехали в венскую кондитерскую.
– Если все будет нормально, может быть, на Новый год мы втроем махнем в Вену, вот там пирожные – с ума сойти!
– Ты любишь пирожные? Разве мужчины любят пирожные?
– Почему же нет? Они ведь такие вкусные! Я всегда любил сладкое.
– А какие твои самые-самые любимые пирожные?
Михаил Петрович задумался.
– Наверное, обсыпные эклеры, я их с детства обожаю.
– Ой, правда? Я тоже больше всего люблю обсыпные эклеры! Со сливочным кремом?
– Естественно, со сливочным. Я один раз купил, а крем оказался из взбитых белков с вареньем, такая пакость!
– Миша, а можно я тебя спрошу…
– Спрашивай!
– Миша, у тебя есть мама?
– Есть.
– Как ее зовут?
– Татьяна Григорьевна. А что?
– А почему ты нас с ней не знакомишь?
– Да ни почему, просто времени не было. Я обязательно вас познакомлю и с мамой и с сестрой, просто в самые ближайшие дни! Уверен, вы найдете общий язык. Ты совершенно правильно задал вопрос, приятель. А еще вопросы есть?
– Ага!
– Валяй!
– Можно я тебя буду папой звать? – хриплым от волнения голосом произнес Мишка и выжидательно уставился на старшего тезку.
У Михаила Петровича от умиления защипало в носу.
– Разумеется! Разумеется, можно, малыш! Но только все-таки надо спросить у мамы…
– У мамы? Зачем? Это же наше с тобой дело.
– Оно, конечно, так, но…
– Какое может быть «но»?
– Видишь ли, у тебя ведь был родной папа, мама его любила, и ей может быть неприятно…
– Нет, ей не может быть неприятно!
– Почему ты так считаешь?
– Потому что теперь она любит нас, тебя и меня, и ей, наоборот, будет приятно, что у меня есть папа и этот папа – ты… А моего папу я совсем-совсем не помню, я даже карточки его никогда не видел, у мамы ни одной не осталось… И вообще, она не любит про него говорить…
– Наверное, ей до сих пор больно…
– Нет, теперь уже не должно быть больно, теперь она тебя любит.
– В логике тебе не откажешь, – улыбнулся Михаил Петрович. – Что ж, сынок, теперь я твой папа, с этим не поспоришь!
Черт побери, просто сцена из какого-то слюнявого фильма, но в жизни и впрямь пробирает до слез… Он посмотрел в глаза мальчику, в них читался такой восторг и такая любовь, что он не удержался, обнял Мишку, прижал к себе и сглотнул подступивший к горлу комок.
Когда же они сели в машину, Мишка сказал:
– Папа, знаешь, я, наверное, объелся пирожными.
– Живот болит? Или тошнит?
– Нет, просто я сейчас съел бы соленый огурчик.
– Мишка, друг! – пришел в восторг Михаил Петрович. – Я и сам думаю, где бы огурчик раздобыть! Может, заедем на рынок, а?
– Давай!
Они ходили вдвоем по рынку и пробовали огурцы.
– Пап, вот эти суперские! – объявил наконец Мишка.
– Согласен, берем! Слушай, а мама любит соленые огурцы?
– Она любит малосольные!
– Значит, купим ей малосольных.
– А еще мама любит ноготки! – сказал Мишка при виде торговки с яркими, оранжевыми букетами.
Они купили целый ворох ноготков.
– Хорошо, что ты мне сказал… Слушай, а что еще она любит?
– Еще она любит семечки.
Купили и семечек.
– А что любит Алюша?
– Зефир в шоколаде!
Так хорошо, что даже страшно, думал Михаил Петрович на обратном пути. Только бы ничего не случилось… Да ерунда, почему обязательно должно что-то случиться? «Мать умрет, а сын тебе останется!» Так вот что имела в виду «бзиканутая» ветеринарша! Марина умрет? У него все внутри оборвалось. Глупости, почему она должна умереть, молодая, здоровая, цветущая женщина? Я бы своими руками удавил эту чертову старуху. Я же теперь не смогу жить спокойно. Сын мне уже достался, и что же? Жить все время, умирая от страха за любимую женщину? Это какой-то кошмар! Не зря, видно, в Средние века таких старух сжигали… Он прибавил скорость.
– Пап, а «БМВ» лучше, чем «Мерседес»?
– Да нет.
– А ты «мерс» не хочешь купить? Или он слишком дорогой?
– Просто я люблю «БМВ», а почему, сам не знаю.
– А ты на «Феррари» катался?
– Катался. Но это спортивная машина, в ней не слишком удобно.
– Зато круто! Пап, а ты, когда в путешествие соберешься, меня возьмешь?
– Так я пока не собираюсь. Я, Мишка, в эти путешествия пускался не просто так…
– А как?
– Ты, наверное, еще не поймешь… Бывает, иногда такая тоска на человека нападает, хоть волком вой…
– А почему?
– Откуда я знаю, от усталости, может быть, от однообразия жизни.
– Ничего себе! Это у тебя однообразная жизнь? Ты куда только не ездишь в командировки, и вообще!
– Ну, во-первых, так было не всегда, а во-вторых… Да я, Мишка, и сам не знаю…
Они подъехали к даче. Посигналили. На крыльцо вышла Алюша.
– Привет! – крикнул Мишка. – А мама где?
– Умчалась твоя мама!
– Куда? – в один голос воскликнули новоиспеченные отец и сын.
– Не докладывалась, – проворчала Алюша. – Кто-то ей позвонил, она сорвалась и уехала.
Михаил Петрович расстроился и испугался. Что такое могло случиться?
– Она ничего мне не передавала? Записку не оставила?
– Нет! Сказала, что скоро вернется.
– Пап, позвони ей на мобильник!
– Да она так торопилась, что забыла мобильник на столе, – сообщила Алюша.
Значит, все-таки что-то случилось. Марина вовсе не рассеянная и не забывчивая дамочка. У него вдруг почва ушла из-под ног. Я без нее не могу, я должен хотя бы знать, где она, что с ней… Если она вернется целая и невредимая, я ей объясню, что так нельзя… Что же могло стрястись? Родственников у нее нет, подруг тоже… А что, если она помчалась к какому-нибудь мужчине? Если это Сева, то еще полбеды… Но если не Сева… Я же вижу, как мужики на нее смотрят… Вот на днях, когда мы ужинали в «Обломове», этот смазливый певец, забыл, как его… он чуть из штанов не выпрыгнул, все глаза проглядел… Что это со мной, я, кажется, ревную? Почти незнакомое чувство, когда-то очень давно я ревновал свою первую женщину, просто по молодости и глупости, а с тех пор никогда… Притворялся иной раз ревнивым, чтобы не обидеть жену, но вот эта сосущая тревога, этот страх мне раньше были неведомы… Это, наверное, все-таки не столько ревность, сколько именно страх, вызванный идиотским предсказанием… А ведь это предсказание – полная чушь, вдруг радостно сообразил он. «Бзиканутая» сказала «сын родится», а Мишка ведь уже давно родился, десять лет назад! А больше Марина не может иметь детей! Ура! Все это чепуха на постном масле, и плевать я хотел на все предсказания с гигантской секвойи! У них теперь все так говорили, и Мишка и Марина, им очень нравилось это выражение. А Мишка прав, как я мог не познакомить до сих пор Марину с мамой и Линкой? Да и с Туськой надо их познакомить, обязательно! Марина, наверное, обижена на меня, но молчит… А Мишка молодец, правильный мужик растет…
