Кейт Мортон - Когда рассеется туман
Эммелин прижала руку ко рту и вытаращила глаза. И расхохоталась.
— Что с тобой? — удивилась Ханна. — Ты чего смеешься? — Она наклонилась, чтобы заглянуть в зеркало, и нахмурилась.
— Ты похожа на того мальчишку из деревни! Помнишь, в одежде, из которой он давно вырос?
— Нехорошо смеяться над бедняками, Эмми, — сказала Ханна, но и сама не смогла удержаться от смеха. Она поводила плечами взад-вперед, изучая свое отражение в зеркале. — Да и неправда. Бедный мальчик выглядел гораздо лучше меня. — Она повернулась, чтобы взглянуть на себя сбоку. — Похоже, с прошлой зимы я выросла.
— Везет тебе, — протянула Эммелин, разглядывая, как костюм Ханны натягивается на груди. — Выросла…
— Нет, в этом, конечно, идти нельзя, — заключила Ханна.
— Если бы папа интересовался нами так же, как своей фабрикой, он бы понял, что нам иногда требуется новая одежда.
— Он старается, как может.
— Представляю, что было бы, если б он еще и не старался! Если мы не подсуетимся, на первый выезд в свет отправимся в матросских платьях.
— Да хоть бы и так — мне все равно, — пожала плечами Ханна. — Глупая, старомодная затея — эти балы. — Она продолжала изучать затянутое в костюм отражение. — Однако теперь, думаю, действительно стоит написать Па, что нам нужны новые платья.
— И не детские, как сейчас, — заявила Эммелин. — А настоящие. Как у Фэнни.
— Ну, мне сегодня все равно придется надевать, что есть. Это не пойдет. — Ханна поглядела на меня. — Интересно, что скажет Нэнси, когда увидит, что ее распоряжение не выполнено?
— Да уж не обрадуется, мисс, — расстегивая костюм, рискнула улыбнуться я в ответ.
Эммелин подняла глаза и удивленно заморгала.
— А кто это?
— Это Грейс, — ответила Ханна. — Забыла? Прошлым летом она спасла нас от мисс Принс.
— А Нэнси болеет?
— Нет, мисс. Она работает на станции, в деревне. Это все из-за войны.
Ханна вскинула брови.
— Не завидую я рассеянным пассажирам, которые перепутают свои места.
— Я тоже, мисс.
— Грейс будет одевать нас, пока Нэнси на станции, — объяснила Ханна Эммелин. — Правда, здорово иметь в горничных ровесницу?
Я сделала реверанс и вышла. Сердце пело, в нем зародилось смутное желание, чтобы война никогда не кончалась.
* * *Морозным мартовским утром мы проводили Альфреда на войну. Небо сияло голубизной, воздух кружил голову обещанием чего-то необыкновенного. По дороге из Ривертона на станцию я казалась себе страшно важной. Пока мистер Гамильтон и миссис Таунсенд приглядывали за домом, мне, Нэнси и Кэти позволили проводить Альфреда, при условии, конечно, что вся работа будет сделана в срок. Это наш священный долг, сказал мистер Гамильтон, — поднимать боевой дух молодых британцев, уходящих защищать свою страну.
Поднимать его, разумеется, нужно было в рамках приличия: нам строго-настрого наказали ни при каких обстоятельствах не вступать в беседы с другими солдатами, для которых столь невинные девушки, как мы, могли представлять легкую добычу.
Итак, я чувствовала себя страшно важной, шагая по Хай-стрит в своем лучшем платье, в сопровождении солдата королевских войск. И не только я. Я заметила, что Нэнси причесалась сегодня по-особому: ее обычный хвостик сменился модным узлом черных волос — почти как у ее светлости. Даже Кэти постаралась усмирить свои кудряшки.
А на станции было полным-полно солдат и провожающих. Влюбленные обнимались, матери одергивали на сыновьях новехонькую форму, а раздутые от гордости отцы любовались своими отпрысками. Центр приема новобранцев Саффрон-Грин в прошлом месяце завербовал невероятное количество народу, плакаты с указующим пальцем лорда Китченера все еще висели на каждом фонарном столбе. Из наших новобранцев, рассказывал Альфред, сформируют новый батальон: «Бойцы Саффрона», и они пойдут на фронт все вместе. Здорово, говорил он, жить и воевать рядом с ребятами, которых уже давно знаешь.
Рядом чернел и сверкал медью нетерпеливый паровоз, время от времени деловито выпуская струю пара. Альфред быстро дошел до середины платформы и остановился.
— Ну что, девочки, — сказал он, опуская вещевой мешок и оглядываясь. — Здесь не хуже, чем где-нибудь еще.
Мы закивали, упиваясь праздничной атмосферой. Где-то вдали, там, где собирались офицеры, играл оркестр. Нэнси помахала строгому кондуктору, тот ответил отрывистым кивком.
— Альфред, — смущенно позвала Кэти. — У меня для тебя сюрприз.
— Правда? Как мило с твоей стороны! — обрадовался Альфред, с готовностью подставляя щеку.
— Альфред! — покраснев, как помидор, воскликнула Кэти. — Я вовсе не имела в виду поцелуй!
Альфред подмигнула нам с Нэнси.
— Как жаль! А я-то надеялся, ты подаришь мне что-нибудь на память о доме, ведь скоро я окажусь далеко-далеко.
— Я и подарю. — Кэти протянула ему скомканное посудное полотенце.
— Полотенце? — удивился Альфред. — Ну, спасибо, Кэти, вот уж память так память!
— Это не полотенце, — начала объяснять Кэти. — То есть, полотенце, конечно. А подарок внутри. Погляди.
Альфред развернул сверток и обнаружил три куска знаменитого бисквита миссис Таунсенд.
— У нас нет ни масла, ни сливок по случаю войны, — продолжала Кэти, — но он все равно вкусный.
— Только знаешь что, Кэти? — буркнула Нэнси. — Миссис Таунсенд очень рассердится, обнаружив, что ты опять лазила в кладовку.
Кэти повесила нос.
— Я ведь для Альфреда, чтоб он с собой…
— Ну ладно, — смягчилась Нэнси. — Думаю, сегодня простительно. Но только сегодня и только по случаю проводов! Альфред! Мы с Грейс тоже хотим кое-что тебе подарить. Грейс! Эй!
На дальнем конце платформы мелькнули знакомые лица: среди целого моря юных офицеров в новой, с иголочки, форме стоял Доукинс, шофер лорда Эшбери, а рядом с ним Эммелин.
— Грейс! — Нэнси дернула меня за руку. — Отдай, наконец, наш подарок.
— Ой, да. — Я полезла в сумку и вручила Альфреду маленький сверток в коричневой бумаге.
Он аккуратно развернул его и улыбнулся.
— Носки вязала я, а шарф — Нэнси.
— Здорово, — разглядывая вещи, ответил Альфред. Он зажал носки в руке и поглядел на меня. — Теперь, когда другие будут околевать от холода, я замотаюсь до ушей, и стану вспоминать вас троих. И все вокруг позавидуют, что меня провожали такие девочки — лучшие во всей Англии.
Он засунул подарки в вещмешок, аккуратно сложил обертку и отдал мне.
— Держи, Грейси. Миссис Ти и так выйдет на тропу войны, когда обнаружит недостачу пирога. Не стоит злить ее еще больше, лишая бумаги для запекания.
