Кейт Мортон - Далекие часы
Возможно, Саффи поразили не столько слова, сколько то, кому они принадлежали. Юнипер не просто была ее малюткой-сестрой, она всегда казалась абсолютно асексуальной; ее палящий талант, презрение ко всему женскому, несомненная эксцентричность — все это словно поднимало Юнипер над такими примитивными человеческими желаниями. Более того, и, возможно, это самое обидное, Юнипер никогда даже не намекала Саффи, что завела роман. Сегодняшний молодой гость — тот самый мужчина? Запись в дневнике была оставлена шесть месяцев назад, до отъезда Джун в Лондон, и все же в ней стояло имя Томас. Возможно ли, что Юнипер познакомилась с ним раньше, еще в Майлдерхерсте, и за ее отъездом скрывалось нечто большее? И если так, любят ли они друг друга до сих пор? Столь яркое и волнующее событие в жизни ее младшей сестры, о котором та не обмолвилась ни словом! Разумеется, Саффи знала почему: папа, доживи он до сегодняшнего дня, был бы в ярости… секс слишком часто приводит к появлению детей, а папины теории о несовместимости искусства и взращивания детей ни для кого не были секретом. Перси, самозваный эмиссар отца, проявила бы не большую мудрость; в этом Юнипер была права. Но не поделиться с Саффи? Как же так, ведь они были близки и, несмотря на скрытность Юнипер, часто говорили по душам, Этот случай не должен был стать исключением. Она скатала чулки с руки, решив исправить положение дел, как только Юнипер приедет и они смогут выкроить пару минут наедине. Саффи улыбнулась; вечер будет не просто вечером встречи или знаком благодарности. У Юнипер появился особенный друг.
Удостоверившись, что чулки в хорошем состоянии, Саффи повесила их на спинку кровати и приготовилась к атаке на гардероб. Господь всемогущий! Она застыла на месте, затем повертелась в нижнем белье в разные стороны, оглядываясь через плечо на свой зад. Или с зеркалом приключилось что-то неладное, или она набрала еще пару фунтов. Нет, правда, ей придется завещать свое тело науке: набрать вес, несмотря на прискорбное состояние английских кладовых! Что это: антибританская деятельность или хитроумная победа над гитлеровскими субмаринами? Возможно, она и не достойна медали Черчилля «За сохранение красоты в Англии», но тем не менее это триумф. Саффи скорчила гримасу, втянула живот и открыла дверь шкафа.
За передним рядом скучных сарафанов и кардиганов скрывалась волшебная страна позабытых ярких шелков. Саффи прижала руки к щекам; это все равно что навестить старых друзей. Гардероб был ее радостью и гордостью, каждое платье — членом уважаемого клуба. А также каталогом ее прошлого, как однажды подумалось в приступе слезливой жалости к себе: платья, которые она носила дебютанткой, шелковое платье, надетое в 1923 году на бал в честь середины лета в Майлдерхерсте, и даже синее платье, сшитое ради премьеры папиной пьесы на следующий год. Папа утверждал, что его дочери должны быть прекрасны, и они неизменно переодевались к ужину, пока он был жив; они старались порадовать его, даже когда он оказался прикован к своему креслу в башне. После его смерти, однако, это стало бессмысленным, ведь началась война. Саффи некоторое время придерживалась заведенного порядка, но как только Перси поступила в службу скорой помощи и стала дежурить по ночам, сестры безмолвно согласились покончить с традицией.
Саффи сдвигала платья в сторону одно за другим, пока наконец не углядела мятно-зеленый шелк. Она еще мгновение подержала остальные платья в стороне, оценивая его блистательный зеленый перед: вышивка бисером по линии декольте, пояс-лента, диагональная юбка. Она не надевала его уже много лет, не помнила, когда это случилось в последний раз, но помнила, что Люси помогала его ремонтировать. Это все Перси виновата, она настоящая угроза для тонких тканей с ее сигаретами и небрежной манерой курить. Люси починила платье очень аккуратно; Саффи пришлось внимательно изучить корсаж, чтобы найти подпалину. Да, платье прекрасно подойдет; иначе и быть не может. Саффи вытащила его из гардероба, разложила на постели и взялась за чулки.
«Самая большая загадка, — подумала она, осторожно собирая чулок и вставляя в него левую ногу, — состоит в том, как такая женщина, как Люси, вообще смогла влюбиться в часовщика Гарри?» Самый обычный человечек, ничуть не романтический герой, вечно шастал по коридорам, сгорбившись, и волосы его всегда были чуть более длинными, чуть более редкими, чуть менее ухоженными, чем следовало…
— О боже… только не это!
Саффи зацепилась большим пальцем ноги и начала валиться набок. За долю секунды она могла бы выпрямиться, но ноготь зацепился за волокно, и она не рискнула поставить ногу на пол, иначе бы спустила очередную петлю. Поэтому она мужественно смирилась с падением, больно ударившись бедром об угол туалетного столика.
— О боже, — выдохнула она. — О боже, боже, боже.
Она села на обитый тканью стул и поспешила осмотреть драгоценный чулок; ну почему, почему она не сосредоточилась как следует на насущной задаче? Когда эти чулки окончательно порвутся, взять новые будет негде. Дрожащими пальцами она вновь и вновь вертела чулки, легонько гладя их поверхность.
Кажется, все в порядке, хотя чулки были на волосок от гибели. Саффи наконец расслабилась, но полного облегчения не испытала. Она задержалась взглядом на своем розовощеком отражении в зеркале: на кону стояло больше, чем последняя пара чулок. В детстве у них с Перси было множество возможностей наблюдать за взрослыми, и это зрелище приводило их в замешательство. Древние карикатуры вели себя так, как будто понятия не имели о собственной старости. Это озадачивало близнецов, которые сходились на том, что самое непристойное на свете — старик или старуха, который не желает держаться в рамках возраста, и сестры заключили соглашение никогда не допустить подобного. Они поклялись, что, когда состарятся, с достоинством сыграют отведенную роль. «Но как мы узнаем? — спросила Саффи, озадаченная экзистенциальной загвоздкой в самом сердце вопроса. — Вдруг это как солнечный ожог: не почувствуешь, пока не будет слишком поздно что-либо менять?» Перси согласилась, что проблема весьма коварна, обхватила колени руками и умолкла, погрузившись в раздумья. Неизменно прагматичная, она первой пришла к решению и медленно произнесла: «Давай составим список того, что делают старые люди; трех пунктов довольно. И когда мы обнаружим, что делаем это, то все поймем».
Отобрать варианты привычек было несложно, в конце концов, девочки всю жизнь наблюдали за папой и няней; труднее оказалось ограничить их количество тремя. После долгих споров они выбрали те, которые оставляли минимум места для колебаний: во-первых, постоянно и бескомпромиссно превозносить Англию времен королевы Виктории; во-вторых, заводить разговоры о здоровье в чьем-либо обществе, за исключением общества профессионального медика; в-третьих, не уметь надевать нижнее белье стоя.
