Слава Сэ - Сантехник. Твоё моё колено
У русских сакральная миссия: творить добро, прикрываясь ерундой. Например, удочерять котов под видом телевидения. Я же потом утешал ведущего Женю. Говорил, что хороший хозяин сегодня не смотрел телевизор. Нас смотрели только опасные производители беляшей, с ними кот бы погиб в желудке плацкартного путешественника. Женя всхлипнул и успокоился.
1996. Больциано
Мы говорили о детях. Мои, например, очень энергичные. Перед сном они играют в развивающую игру «вскипяти отца». Благодаря их усилиям во мне развилось уже много положительных качеств. Каждый вечер они обещают спать, а сами ржут, ловят кота, топчут подушки, дерутся, ревут и ябедничают. Связывать их запрещают международные конвенции. Хлороформ и водка дискредитируют меня как педагога. Я сулю им казни египетские, требую убрать ноги с подушки сестры, а вторые ноги пусть прекратят плеваться, иначе пойдут спать на балкон.
Про балкон они говорят — прекрасная мысль! В ремень не верят. Говорят, это мифическое чудовище. Меня самого дети считают ворчливым кухонным комбайном, готовящим много и невкусно. Они спрашивают, разве я не рад, что ноябрьскими вечерами у нас так весело.
Наша жизнь и правда хороша. Даже будильник (6:30) не в силах ее изгадить.
— Я порхаю, как карибля! — говорит Ляля, прыгая по матрасу с пером в голове.
Они настолько молоды, что любовь тоже считают мифическим животным. Хотя Маше уже пришлось столкнуться с этой заразой. Один мальчик подарил ей розу. В присутствии подруг.
— Дурак, что ли, — сказала Маша. Однако ж, именно в этот миг она поняла, что женщины не одиноки во Вселенной. Инопланетяне существуют, их шесть штук, распространены они прямо в родном классе. Довольно занятные.
Я видел того мальчика. Он сказал: «До свидания, Маша!» — совершенно не стесняясь моего присутствия. Выглядит интеллигентно, волосы расчесаны не раньше понедельника. Такая свежая прическа в шестом классе — почти пижонство. Я в этом возрасте расчесывался раз в году, 31-го августа, и слыл приличным человеком.
Этот даритель розы Маше неинтересен. Ей кажется занятным другой негодяй, который смешно кривляется на физкультуре. По мне, уж лучше повелитель расчески. Но у девочек свои представления о мужской привлекательности. Им подавай ироничных подлецов — немытых, пьяных, несчастных, смешных на физкультуре. При всей своей холодности, Маша хранила розу целый месяц, меняла воду в вазе и вообще. А потом, я видел, она поет перед зеркалом в расческу. Видимо, детство ее заканчивается.
Кате кажется, я сам хотел бы стать обаятельным мерзавцем. Конечно, хотел бы. Это прямой путь к успеху. Например, мой приятель Константин был приличным юношей, занимался в секции фехтовальщиков. Это спорт благородных людей. Однажды он победил целый турнир шпажистов. Приревновал всю секцию к тоненькой саблистке Ане. Покромсал в винегрет.
Но в финале против Кости вышел адский д'Артаньян из соседнего района. Злой противник все превращал в дуршлаг. Он делал тысячу инъекций в минуту. Даже швейные машины Зингера не способны на такое. Препятствие гибло, не успев ойкнуть.
Костя понимал, это конец. Без первого места говорить с Аней он не сможет, останется только смотреть ей в спину и грустить. Бессердечный дядя тренер, садист и сатрап, увидел этот взгляд, полный юношеского тестостерона, не выдержал и выдал Косте Большую Зеленую Пилюлю.
— Когда выпьешь, посмотри на лампу, — сказал наставник, — ламп станет четыре. Надо собрать их в одну. Если не сможешь, все бросай, беги в лес и сиди там до утра. Потом тебе захочется орать. Так вот, нельзя. Сдохни, но молчи. В случае нехватки сил, подойди ко мне, я тебя накормил, я тебя и убью.
Костя принял зелье. Ничего не произошло. Вообще. Препарат оказался подделкой.
— Посмотри на лампу, — напомнил тренер неожиданно густым басом с тройным эхо. Ламп оказалось четыре, как и обещала советская фармакология, обладательница многих олимпийских медалей. Сходиться светильники не хотели. «Да здравствует Аня!» — подумал Костя и склеил люстру сверхусилием.
Он вышел на дорожку. Воздух в зале был густым и тягучим. Замедленный д'Артаньян едва шевелил шпагой. Костя угадывал его выпады, но с трудом отбивал. Тело не поспевало за стремительным мозгом. Их совместной ярости хватило бы на сто мушкетерских романов. В конце, в сумасшедшем полете, Костя достал врага и укусил себя за обе губы одновременно — так хотелось закричать, столько было счастья.
Интересно, кстати, почему нельзя вопить. Возможно, пилюля открывает «ля» второй октавы и писк фехтовальщика взрывает стекла — нам уже не узнать.
Победа не помогла. Костя увидел, как Аня уходит прочь под ручку с незнакомым пролетарием, вообще никак не связанным с саблями, в лучшем случае — с отвертками. Чуть не с токарем, прости господи.
Вечером Костя пришел к ней под балкон. Жизнь была кончена. Хотелось умереть сегодня же, так чтоб она увидела и содрогнулась. Время шло, Аня не показывалась. Чтобы привлечь ее внимание, Костя придумал побить двух пионэров, шедших мимо. Мальчики возвращались с дискотеки. Их вскрики могли заинтриговать кого угодно. О том, что саблистки может не быть дома, кавалер не думал.
Оказалось, эти пионеры были авангардом довольно крупного пионерского стада. Вскоре подоспели другие ребята и весело нахлобучили Костю. Немногие его вечера были настолько насыщены пинками.
Аня его так и не полюбила. Ни тогда, ни потом. Сейчас у него пятьсот любовниц и ни грамма совести. Костя всех женщин зовет лапочками, потому что не помнит имен. Преобразился, в общем.
Зальцбург. 1699
В четыре утра Катя заснула. Свершилось важное — я видел ее спящей! Это близость, как-никак. Старался ехать особенно плавно, чтобы не растрясти. В шесть она проснулась, увидела указатель «Зальцбург». Сказала:
— Это же Австрия!
— Ну да…
— Вы плут, Севастьян! Вы меня похитили, посулив швейцарский мир. И шоколад. И горы. Ну и где все это?
Я не знал где. Стали смотреть в навигаторе. Оказалось, хитрая Швейцария ускользнула, отползла вправо. Где-то перед Инсбруком до нее оставалось шестьдесят километров, она притворилась обычной Альпийской горой, и мы ее не узнали. К тому же ночь была. Катя еще чего-то поворожила в телефоне и приказала свернуть с магистрали. Катя понимает, что я робот и могу нестись без остановки месяц, освещая себе путь красными глазами. Но ей нужна горячая вода. Если что, она готова пробиваться к своим потребностям с топором в руках.
И мы въехали в Зальцбург, где родился Моцарт. Еще там стоит памятник Караяну. Дирижер изображен в свитере. Сразу видно, каким он был при жизни простым и добрым. Еще есть река, замок, но главное — гостиницы с горизонтальными кроватями.
