Карен Уайт - Танцующая на гребне волны
Я услышала то, чего он не сказал. Он винил себя за отказ ей в единственном, чего она желала, и пытался запечатлеть это ее желание навеки на гранитном памятнике. Если бы такое было возможно, я полюбила бы его теперь еще сильнее.
Я взяла его за руку и повела от реки на тропинку. Мы шли рука об руку, но я ощущала разделявшее нас расстояние, как будто Адриенна и ее нерожденные дети шли между нами.
Один раз он остановился и поцеловал меня, положив руку на мой еще плоский живот, и я улыбнулась ему. Затем солнце снова скрылось за облаком и снова заморосил дождь, который проникал сквозь одежду, не охлаждая, создавая тени там, где раньше их не было.
Памела
Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия
Октябрь 1810
Наш работник Зевс возил нас в маленьком челноке вокруг Сент-Саймонса. Мы провели на Сапело-Айленд почти два дня, помогая Эми Сент-Клер родить двойню. Роды были тяжелые, мальчик загородил плечиком родовой канал, не давая появиться на свет своей сестре. Джемма массировала женщине живот, поворачивая девочку, чтобы она не давила на брата, а потом осторожно высвободила его плечико, и он выскользнул как пробка из кувшина. Она вправила ему плечико с такой легкостью, как ощипывают цыпленка. Я надеялась, что отношения между близнецами будут в дальнейшем не такими враждебными, какими они были при их рождении. Я подумала о своих отношениях с Джорджиной и о том, что перст судьбы предназначил ей быть моей сестрой.
На Сент-Саймонсе происходила смена времен года. Краски земли сменились золотисто-соломенными оттенками, камыши обсеменились, и ветер вздымал над болотом золотистую пыль. Дни становились короче, и, следя за тем, как весла Зевса рассекают воду, я замечала, как вечернее небо приветствует небо дневное, звезды расстилают над нами свой ковер.
Мой отец умел читать ночное небо, как слепой прикосновениями пальцев читает любимое лицо, и я любила это время, когда мы вместе следили за звездами, появляющимися одна за другой в ночном небе. Как потомок моряков, он знал о том, как вести по звездам судно, о том, как древние греки и римляне вели свои суда, руководствуясь теми же созвездиями, которые мы могли видеть сейчас. Меня зачаровывало, что небо оставалось все тем же, глядя на наш меняющийся мир, на бесконечные приливы и отливы, на рождающиеся и уходящие поколения. Это вызывало у меня сознание собственной незначительности и в то же время ощущение себя частицей мироздания, ощущение связи с еще не родившимися, которые когда-нибудь будут смотреть на эти же звезды.
Холодная рука схватила меня за руку, и я выпрямилась, поняв, что нахожусь в полусне и могу упасть в воду. Я с улыбкой взглянула на Джемму, а потом посмотрела, как нам было еще далеко до пристани. Я знала все эти водные пути, как дороги на земле, знала краски каждого времени года, как будто это были мои платья. В этом месте было что-то, что становилось частью тебя, и мне иногда приходило в голову, что соленая вода вокруг меня была и во мне в виде пота и слез, составляя со мной одно целое. Это успокаивало меня, когда я думала о своем пустом чреве и детях, которых я похоронила за свои короткие годы на земле. Может быть, конца вовсе и не было, а только бесконечный водный путь, который вел нас из этой жизни в другую.
Вдали мелькнула махавшая нам рука, и сердце у меня дрогнуло.
– Джеффри, – закричала я, маша в ответ. Я была рада, что это заставило меня полностью проснуться. День был теплый, но ночь холодная. Платье липло к моему потному телу, но меня трясло. Я так спешила к миссис Сент-Клер, что захватила с собой только летнюю шаль.
– Прошу тебя, Зевс, поторопись. Холодно, и я боюсь простудиться насмерть.
Он кивнул. Белки его глаз особенно ярко выделялись в сгущающемся сумраке. Челнок сидел в воде ниже, чем в начале нашего путешествия. Кедр пропитался водой, и грести стало тяжелее. Но я могла думать только о воссоединении с моим мужем.
Когда мы приближались к пристани, я увидела маленькую фигурку в плаще, стоявшую за спиной Джеффри. Ее яркие волосы составляли разительный контраст с ее капюшоном. Сердце у меня упало от разочарования; я терпеть не могла, когда что-то мешало моей радости при виде Джеффри. Я знала, что не смогу поцеловать его, как бы мне хотелось, в присутствии Джорджины.
Воздух был насыщен запахом сырых листьев и земли, как свежевырытая могила. На воде нас застал короткий ливень, но пристань промокла и стала темно-коричневой. А высокая трава поникла от тяжелых дождевых капель. Зеленел разбухший воскресший мох. Я любила показывать его Джемме, никогда не устававшей удивляться чуду, совершавшемуся на стволах деревьев.
Джеффри придерживал челнок у пристани, пока Зевс помогал вылезти Джемме и потом мне, с моим баулом. Муж взял мою руку и поцеловал, его прикосновение так взволновало меня, как будто мы не видались двести дней, а не два.
– Я уверен, все прошло хорошо? – спросил он, беря меня под руку.
– Да, к счастью. Хотя у Сент-Клеров уже было шестеро детей. Я не могу представить себе, где у них найдется место для восьми в их маленьком домике.
Я не хотела, чтобы в моем голосе звучала горечь, и только пожатие руки Джеффри дало мне понять, что он это услышал и не осудил меня.
– Джорджина, – сказала я, – как ты добра, что пришла со мной поздороваться. Я надеюсь, у тебя все хорошо?
После моего разговора с ним Натэниел Смит ухаживал за ней серьезно почти два года. Каждый день я надеялась, что у них как-то сладится, и не только ради них самих. Я любила сестру, но я хотела, чтобы со мной были только мой муж и сын, без постоянного присутствия в доме другой женщины.
Джеффри согласился на их ухаживания, но только по моему настоянию, и терпел иногда присутствие Натэниела за нашим столом. Но о брачных планах ничего не было слышно, и я опасалась, что Джорджина никогда не выйдет замуж, если она не примет предложение Натэниела или не уедет в Саванну – но она, казалось, не желала ни того, ни другого.
– Все хорошо, спасибо. Я подумала, что Джеффри может быть нужно общество, поскольку он не знал точно, когда ты возвращаешься. Он стоял здесь полдня, чуть ли не больной от беспокойства. – Она явно его поддразнивала, но в голосе у нее была еще и иная нотка, что-то напоминавшее мне наше детство, когда Джорджина жаловалась отцу, если я выигрывала в наши детские игры.
Джеффри погладил меня по руке:
– В свою защиту могу только сказать, что я провел здесь не целый день, а только часть дня. Один раз я приводил сюда Робби, он очень по тебе скучал. Сейчас он спит под присмотром Леды, но я обещал ему, что как только ты вернешься, ты его поцелуешь, если он уже будет крепко спать.
Я положила голову ему на плечо, мое сердце переполнилось счастьем.
