Анна Имейджин - Новозеландский дождь (СИ)
-все в порядке, - я улыбаюсь. – есть что-нибудь поесть?
Семь часов пролетают незаметно, и вскоре мы уже готовы к приземлению в Лос-Анджелесе.
-теперь вы можете отстегнуть ремни…
Я чувствую себя немного эйфорично, делая это и параллельно бросая взгляды за окно: я снова в Лос-Анджелесе, и снова вместе с Ларсом!
Вот мы и снова в Лос-Анджелесе с Ники. Странное чувство!
Я крепко держу ее за руку с одной стороны, другой рукой тащу чемодан Ники. Мы выходим в зал ожидания, и тут нас ожидает неприятный сюрприз.
-Ларсен! А я знала, что вы прилетите этим рейсом! Мне Сэм сказал!
Черт. Только этого не хватало. Мириам! Что она вообще здесь делает? Ну, берегись, Сэм.
Я вижу, как вздрагивает Ники и как взволновывается миссис Маклемур, поэтому я говорю Мириам:
-Мириам. Давай поговорим потом. Пожалуйста, - произношу я, уворачиваясь от ее поцелуя и объятий.
-но… но… Ларсен! Разве ты не скучал по мне? – возмущается она, все еще не снимая рук с моей шеи, куда она уже успела их забросить.
Я аккуратно, но твердо размыкаю ее объятья и говорю:
-нет, Мириам. Прости. Простите, Ники и миссис Маклемур за неловкое положение, но я обязан сказать это сейчас, - я собираюсь и говорю: - Мириам, я не люблю тебя и никогда не любил. Уходи. И не обижайся. Так нам всем будет лучше, если ты спокойно развернешься и уйдешь…
Она хватает ртом воздух пару секунд, а потом выкрикивает:
-ты еще пожалеешь, Столингворт, - и стремительно разворачивается и быстро уходит.
-простите… - неловко оправдываюсь я. – но я должен был это сделать, чем скорее, тем лучше…
Миссис Маклемур кладет мне руку на плечо.
-да, да, Ларсен, я все понимаю…
Я осторожно снимаю ее руку с плеча и поворачиваюсь к Ники.
-пойдем? – улыбаюсь я.
Тревога исчезает с лица Ники. Она тоже улыбается, и протягивает мне руку…
-пойдем.
Весь следующий день мы проводим в размещении Маклемуров. Мы готовим комнату для Ники в моем доме, и она восторгается всем, как тогда, когда побывала здесь впервые.
-помнишь эту комнату? – спрашиваю я, когда мы с ней переступаем порог.
Миссис Маклемур где-то внизу, готовит нам ужин – уже и здесь она успела освоиться: уж что-то, а то, какой она прекрасный кулинар, я успел заметить еще тогда, когда впервые побывал у Ники дома в Греймуте.
-да, - отвечает Ники. – как же многое тут изменилось… не стоило ее ремонтировать, Ларс.
Я улыбаюсь.
-это мой подарок, Ники.
Она улыбается, и по ее глазам я вижу, что она рада.
-так похоже на мою комнату дома…
Это правда: нанимая дизайнера, я старался как можно точнее передать интерьер комнаты Ники в Новой Зеландии. Я хотел, чтобы здесь, вдали от Греймута, что-то напоминало ей о доме…
Ники садится на огромную кровать и произносит:
-знаешь, правда не стоило все это менять, хоть мне и очень нравится…
-почему? – спрашиваю я, подходя к ней.
-потому, что благодаря тебе, мне так и не удалось пожить здесь, - смеется Ники, притягивает меня к себе и целует.
Я охотно отвечаю ей, и мы валимся на кровать, застеленную идеально ровно разглаженным покрывалом, но тут снизу слышится голос миссис Маклемур:
-Ники, Ларсен, ужин готов!
Мы смеемся, и я встаю первым, подавая Ники руку.
-и кто сказал, что будущего нет? – улыбаюсь я.
И Ники кивает и улыбается тоже.
После ужина мы едем на съемный домик миссис Маклемур – я снял ей небольшое бунгало на соседней улице, и потом, она будет навещать Ники по выходным. Точнее, как сказать, снял – у нее все еще остаются деньги, которые она вымогла у меня пару месяцев назад… хорошо, что Ники этого не знает.
Потом мы с Ники возвращаемся ко мне домой, и я прибираюсь на кухне. Ники уходит наверх. Покончив с делами, я поднимаюсь к ней и нахожу ее сидящей в халате после душа на кровати, с книгой в руках. Почти как тогда, в прошлом году, в Греймуте.
-правда, как дома, - говорит Ники при виде меня и улыбается, откладывает книгу на столик.
Я присаживаюсь на кровать рядом с ней.
-я же говорил, что тебе здесь понравится.
-да. Спасибо. – она улыбается, обнимает меня и целует.
На этот раз мы уже не отрываемся от друга, а лишь плавно перетекаем в горизонталь.
-опробуем новую кровать? – смеюсь я.
-конечно, - смеется Ники, и весь мир перестает существовать…
Я просыпаюсь, и чувствую, что Ларсен рядом. Вспоминаю прошедшую ночь и чувствую, как любовь, так и переполняет мое сердце…
-с добрым утром, Ники! – просыпается Ларсен и приветствует меня поцелуем.
Я мгновенно отвечаю ему и обнимаю, но, увы, он отстраняется.
-прости, Ники, но мы можем опоздать в клинику…
Мы собираемся, завтракаем, и едем в неприлично роскошную клинику в самом центре Лос-Анджелеса. Признаться, даже центр Сент-Аны так не поразил меня, как этот. Ларсен отводит меня к врачам и оставляет до вечера…
Ну вот, и началось мое лечение. Пять дней в неделю, по утрам, Ларс отвозит меня сюда, а вечером забирает. Все оказалось даже легче, чем я предполагала – той гадостью меня травить уже не будут. Мне ставят капельницы, но уже с другими, не такими жестокими лекарствами. А еще в этой клинике неплохо кормят, и я даже начала поправляться обратно, ха. Мама здесь, Ларсен здесь – подумать только, я живу в его доме!
Но я чувствую что-то на душе, что не дает мне спокойно жить. Все хрупко и еле-еле держится. Я пролечусь, и вернусь домой. Мы с Ларсеном не навеки. А еще, я умру. Я знаю, что это будет, но сейчас я отгоняю эти мысли от себя. Они кажутся мне нереальными – ведь я справляюсь уже почти год. Так что я думаю: год прошел, а ничего ужасного еще не случилось, и мне кажется, что и не случится. Это не моя история. Пройдет еще год, и еще один, и еще, периоды лечения и обычной жизни будут чередоваться, и я не должна умереть…
Но я ужасно вымотана всем этим лечением. Мне кажется, что оно ерундовое. От химии мне будет очень плохо, и ее применить нельзя, а вся побочная терапия только мотает нервы, и совсем не помогает. Я чувствую, что больше не могу справляться.
-послушай, Ларс, почему ты не можешь со мной согласиться хотя бы сейчас? – кричу я как-то, когда мы едем домой. – меня очень бесит отношение ко мне медсестер!
Сегодня – один из тех дней, когда меня опять что-то раздражает. На этот раз – медсестра, которая обслуживает меня в последние две недели. Она ужасно ставит капельницу – очень больно!
-что конкретно, Ники? – спокойно спрашивает Ларсен.
-она ставит мне капельницу неправильно, потому, что это очень больно!
-почему ты не скажешь ей об этом, Ники?
-потому, что она станет кричать, что знает лучше! – бешусь я. – поговори с ними, сделай что-нибудь! Тебя они послушают!
-нет, Ники, я не думаю. Я же не врач.
-ну, начинается… - мой голос снова дрожит.
Так, спокойно…
-Ники, я понимаю, что тебе тяжело, - Ларс поворачивается ко мне. – но это нужно просто перетерпеть. Все будет хорошо. Ради нашего будущего, - говорит он и сжимает мою руку.
Я киваю и отворачиваюсь к окну. И сколько еще терпеть?
Проходит мой восемнадцатый день рождения. Рождество. Новый год. Бабушка Виола, мой брат и даже Ли, без бабушки, вместе с моими, приезжают к нам в Лос-Анджелес. Ларсен зовет свою маму, сестер, Сэма, его девушку Мауру, и многих, многих других, и мне начинает казаться, что я уже и забываю, как мы жили раньше. Я не помню прошлый день рождения, окончившийся скандалом. Ко мне приходит ощущение, что здесь теперь мой дом. Мой дом – Лос-Анджелес, и моя семья – Ларсен, хоть мы и стали с ним часто ссориться…
Тридцать первое декабря две тысячи девятого года. Время близится к полночи. Моя мама, мама Ларсена, его сестры и Маура готовят что-то на кухне.
Я подхожу к окну и выглядываю за него. Эх, в Лос-Анджелесе снегу никогда не бывать. Правда, и у нас дома он бывал очень редко, а если и бывал, то через пару дней таял, – но все-таки, мне в своей жизни доводилось увидеть кружащиеся в воздухе снежинки. И, как бы мне хотелось увидеть их снова…
-о чем ты задумалась, Ники? – Ларс подходит ко мне и легко приобнимает за талию.
-да так, - вздыхаю я. – знаешь… для меня Новый Год всегда был каким-то особенным праздником. А здесь, в Анджелесе, кажется, что оно никому не нужно, - говорю я.
Ларс улыбается.
-я тоже всегда любил этот праздник, еще, когда жил в Австралии, Ники, - рассказывает он. – пусть у нас и не было снега… у нас стояла Рождественская елка, которую мы немного обновляли – из красно-золотых тонов в разноцветное. Мой отец запускал фейерверки, мы звали всех друзей… знаешь, Ники, мне всегда казалось, что новый год – время забыть все старое и начать что-то новое. Ты так не думаешь?
-о чем ты? – эта мысль меня немного настораживает.
Что значит забыть?...
