Джонатон Китс - Патология лжи
– Мы готовы начать?
Люди вокруг разговаривают, обмениваясь производственными слухами и внутриофисными сплетнями. Рейк смешит Кэтрин, Мойра дразнит Дона Ричарда, который, в свою очередь, пристает к Мэдисон. Она показывает им обоим язык: длинный, темный и заостренный, как саперная лопатка.
– Мы готовы начать?
В комнате воцаряется молчание, все садятся, я пью воду и наблюдаю.
– Надеюсь, за время моего отсутствия не случилось глобальных кризисов. Я поручила Спивви вручить каждому нашу обложку-бестселлер в рамке. – Они хихикают, я это игнорирую. – Первый вопрос на повестке – нам нужно принять решение по майской обложке.
– Все уже решено, – говорит Мэдисон.
– Нет, не решено, меня здесь не было со среды, и все утро я провела на телефоне.
– Но мы не могли ждать, – пожимает она плечами. Она не смотрит на меня.
– Мы получили разрешение Дмитрия.
– Он говорит, тебя вечно нет на месте.
– Меня по семейным обстоятельствам вызвали в Нью-Йорк.
– Он сказал, что это не имеет значения.
– Он сказал, что журнал – не демократическое общество.
У меня снова начинают дрожать челюсти, и каждый зуб горит в своем гнезде. Я верчу в руках пузырек с крышкой «защита от детей». Клик-клик-клик – щелканье крышки разносится по комнате, пока Мойра не отбирает у меня пузырек и не открывает его.
– Это был очевидный выбор, Глория.
– В самом деле, единственный вариант.
– Но это должна была сделать я. – Я набиваю рот таблетками и запиваю их водой из стакана Мойры. Они, разумеется, правы: обложку с Лидией Бек мы обсуждали уже не первый месяц.
– Лидия согласилась сняться для обложки обнаженной, на самоваре.
– Вы меня не слушаете. Решения принимаю я, а меня здесь не было.
– Съемка состоялась во вторник.
– Номер ушел в печать сегодня утром.
– Он всегда уходит в печать в двенадцать.
Эти подробности меня не интересуют, боль разрастается во рту, отдается в ушах, животе и руках. Детали ни к чему, они нужны Брюсу и остальным, но не мне. Взгляды моих сотрудников обращены к Мэдисон за подсказкой, точно она может как-то защитить их от меня. От меня. Мэдисон, которая числится всего лишь консультантом и чей опыт работы не позволил бы ей даже поступить в журналистскую школу.
– Мы должны провести еще одну гребаную съемку. – Я снова тянусь за пузырьком с таблетками. Мне нужно сжимать что-то в руках. – Решение еще не принято.
– Но Дмитрий уже подписал номер.
– Вы встречались с ним? – Я извлекаю из глаза ресничку, отбрасываю волосы со лба, вытираю об юбку вспотевшие ладони.
– Говорили с ним без меня?
– Нам пришлось.
– Адаму нужен был финальный вариант.
– Адам работает на меня.
– Потому-то мы и пошли к Дмитрию.
– Он говорит, что теперь все решения должны проходить через него.
– Он говорит, что твои обложки никогда не возбуждали интереса публики, а его моментально продавались.
– Он поручил Мэдисон помочь ему.
– Это недопустимо. – Я допиваю воду из стакана Мойры и забираю стакан у Дона Ричарда, заталкиваю в рот еще пару таблеток. Я пристально смотрю на Мэдисон, она – на меня. Как той ночью, с папочкой.
– Это абсолютно, мать вашу, неприемлемо. В совещании объявляется перерыв.
– Но мы даже еще не…
– Перерыв.
– Дмитрий еще сказал…
– Пе-ре-рыв. – Я хлопаю по столу пузырьком обезболивающего, черно-красные капсулы разлетаются, вертясь, как колесики рулетки. Все смотрят на меня, молча расходятся. Мэдисон посылает мне воздушный поцелуй.
2
Спивви говорит, что Дмитрий ушел на весь день и она не может сказать куда.
– Не можешь или не хочешь?
– А мы сегодня ябедничаем?
– Выкладывай все, я должна быть в курсе, Спивви. – Она молчит. Спивви сидит на своем месте в приемной, из-под стола торчат ее черные туфли без каблуков, и она ничего не отвечает, молча полирует ногти.
– Когда он ушел?
– В десять, кажется. Я не знаю, Глория, он сказал, что уходит на весь день, и взял с собой Хилари.
– Кто такая Хилари?
– Новый стажер, ее приняли, пока тебя не было.
Я слышу щелканье, и до меня доходит, что это я снова верчу крышку от пузырька. Дмитрий никогда не интересовался стажерами. Предполагалось, что он интересуется мной.
Спивви тянется помочь мне открыть таблетки.
– Не лезь ко мне. У меня нет времени, мать твою, чтобы задавать тебе весь день вопросы, Спивви, быстро отвечай, куда направился Дмитрий с этой шлюхой.
Она роняет руки на колени.
– Он не сказал, Глория, а я не спрашивала.
– Как она выглядит?
– Похожа на тебя, только моложе.
– Почему ты не разузнала, чем они занимаются? Сколько ей лет? Может, она несовершеннолетняя? Предполагается, что ты должна знать такие вещи, Спивви. Ты, мать твою, секретарша, это часть твоей работы.
– Но ты никогда мне ничего не говоришь, Глория, ты так и не объяснила, чем ты занималась со среды, – произносит она тихим, отчетливым голосом. Я не могу посмотреть на нее в ответ, я не могу смотреть на нее, мои глаза ни на чем не фокусируются, ни на чем вообще.
– У меня возникли семейные проблемы, это все, что тебе следует знать, я не должна ничего объяснять. Я – главный редактор. Я не должна тебе ничего объяснять. – Мы смотрим друг на друга.
– Некий Арт Рейнгольд не звонил?
– Рейнгольд? Из ФБР? Они звонили тебе несколько раз во время совещания.
В приемной отирается какой-то коротышка в скверном костюме – должно быть, пришел на встречу с кем-то. Он пытается сообщить Спивви свое имя, я говорю ему, что мы заняты. Нас не волнует, как там его зовут, пусть приходит позже. Он кивает, собрав свои бумаги.
– Зачем ты так с ним?
– Он грубо вел себя, и костюм у него из полиэфира. А теперь поможешь мне, Спивви? У меня нет времени на все это дерьмо. С каких это пор ты стала демонстрировать преданность Дмитрию?
– Я была бы рада помочь. Если он позвонит, я переведу его на тебя. И этого джентльмена, Рейнгольда, тоже. Я в самом деле не знаю, что еще тебе сказать, Глория. Честное индейское слово.
– Разузнай все, или ты уволена. И ты, и Хилари, и все остальные. Мне нужно обсудить с Дмитрием важные вещи, он нужен мне здесь сейчас. – Я направляюсь в его кабинет.
– Ты куда, Глория?
– Какая, на хрен, разница? Мне нужно проверить мои контактные линзы. Мне нужна русская водка. Скажи всем, что я на встрече. Что я обыскиваю стол Дмитрия. И пусть все идут на хрен.
3
За моим столом сидит какая-то женщина, пьет кофе из бумажного стаканчика, оставляя на столе пятна от донышка, потому что не взяла подставку.
– Простите, – произношу я в паузе между ее глотками. – Вы портите красное дерево. Не нужно ставить стаканчик прямо на столешницу. А еще лучше будет, если вы уберетесь из моего кабинета, пока я не вызвала полицию.
Ее губы изгибаются в улыбке. Мы смотрим друг на друга в упор. На ней деловой костюм, шерстяной и более консервативный, чем колонка редактора в «Уолл-Стрит Джорнэл». Эта женщина – на полпути от утренней пробежки к вечернему коктейлю. Если бы не шрам над правым глазом, она была бы даже хорошенькой.
– А я думала, вы не доверяете правоохранительной системе, – отвечает в итоге она, воспользовавшись в качестве подставки моим лицом на обложке «Портфолио». – Вы не подниметесь со мной на крышу на минутку, нам нужно кое-что уладить.
– Вы слыхали, что случилось с предыдущей командой? С Броди и Эмметом?
– Да, именно я отдала приказ об их отставке.
– Тайра Кримпп. Джорджия с удовольствием вспоминает проведенное с вами время. Но вы, должно быть, не туда свернули – вы на три тысячи миль отклонились от Вашингтонской кольцевой.
Она встает с моего кресла: в полный рост в ней больше шести футов.
– Как и вы, мисс Грин, я всегда следую верной дорогой. Пошли?
Я следую за ней, мы карабкаемся по черной лестнице, никаких звуков, кроме цоканья каблуков по деревянным ступенькам. Я толкаю бедром некрашеную металлическую дверь, толкаю дважды, трижды. Ветер, завывая, захлопывает ее с другой стороны. Гравий скрипит под ногами, я прижимаю обеими руками подол юбки, потому что все белье у меня грязное, и на мне ничего, кроме колючих чулок.
– Ну и как вам вид? – спрашиваю я, обернувшись. – Туман с крыши выглядит таким же, как из окна бара напротив.
– Ерунда, в барах темно и душно, как в тюрьме.
– Не знаю, – пожимаю я плечами, – в тюрьме бывать не доводилось. Мне кажется, я не тот тип.
Тайра Кримпп подходит к краю крыши, у которой нет перил, смотрит вниз, сбрасывает пару камушков.
– Не могу с вами не согласиться, мисс Грин, это была бы такая растрата таланта.
– Вам нравится «Портфолио».
– Это тоже, полагаю. – Она пробирается между паровыми трубами. Пять из них торчат из крыши выстроившись по росту, как трубы органа, и она прислоняется к самой высокой:
– Вы так же сочетаетесь с тюрьмой, Глория, как наше агентство с «Шоу Дэвида Леттермана».
