Наталья Лайдинен - Другой Париж: изнанка города
– Как мурти в Индии… – задумчиво сказал я. – Там святых тоже наряжают и носят по окрестностям.
– А потом ее освобождают от нарядов и шалей и окунают в море, причем волны всегда выносят святую Сару обратно на берег… Священники благословляют море, берег и палом ников.
– Я слышал, так поступали когда-то со статуями Иштар. Да, впрочем, и со всеми культами богинь плодородия! – произнес я. – Интересно, как кочуют и видоизменяются мифы. А много цыган в Сен-Мари де ля Мер каждый год приез жают?
– Очень! Думаю, несколько тысяч. Это маленькая деревушка, там удивительно красиво: розовые лагуны и песчаные пляжи. Все такое немножко испанское. В конце мая там не протолкнуться, кругом – кибитки, трейлеры, повозки.
– Прямо как в фильмах Кустурицы, – съязвил я.
– Не знаю, о чем ты. Цыгане на празднике круглые сутки пляшут, поют, общаются. Кругом – музыка и танцы. Говорят, Мануш-Лоло – Красный человек, дьявол – подарил нам однажды скрипку и забрал за это чудо в ад влюбленных, Марику и ее охотника, а маленький мальчик научился играть на скрипке чардаш, который теперь цыгане играют на свадьбах и ярмарках. Говорят еще, что чардаш мертвецов сыграет на скрипке слепорожденный рыжий цыганенок. И вот тогда встанут мертвые и ударятся в пляс, чтобы сам Господь простил их, засмотревшись на дивный танец. Пока никто не слышал этого чардаша. Это легенда венгерских цыган, которые много знают о таинственном цыганском племени чанго. Говорят, их почти всех уничтожили в концлагерях. А на скрипке, кстати, великолепно умеют играть почти все мужчины нашего племени.
– А что еще происходит в дни праздника святой Сары?
– В эти дни в Сен-Мари де ля Мер можно купить любые цыганские сувениры – бусы, бубны, мешочки путси со стеклянными бусинами, звонкие мониста. Правда, торговцы туда приезжают странные – не из настоящих цыган. Мне кажется, там на нас начинают делать деньги… А местные жители по-прежнему относятся к нам с опаской, как и везде. Они уверены, что святая Сара связана с вампиризмом – очень боятся наших мулло[3] – или даже сатанизмом!
– А правда, что цыганки могут сглазить? Я даже слышал про особый цыганский гипноз…
– Всякое бывает, – потупившись, сказала Моника. – С давних пор, если цыган притесняют или обижают, они мстят обидчикам. У цыган есть особые способности, бережно передаваемые по роду, как фамильное золото и драгоценности. Даже если цыгане умирать с голода будут – с фамильным золотом не расстанутся. Золото по-нашему – Солнце, высшая сила. Так же и с Божьим даром. Некоторые используют его во зло, чтобы заработать на пропитание своим детям или отмстить обидчикам. Разве можно их осуждать?
– Что ты делаешь? – Я заметил, что Моника завязывает на коленях причудливый узелок из разноцветных ниток.
– Завязываю патеран, – сказала она. – Так мы отмечаем пройденный путь. Сегодня мы едем на новое место. Значит, будет новая точка отсчета. И новая глава в жизни. Когда я буду в летнее новолуние печь счастливый хлеб бокморо,[4] то обя зательно вспомню тебя, Тимош. Твои сильные руки и нежные губы…
– Подожди. Мы еще не расстались! – смеясь, сказал я цы ганке и быстро поцеловал ее в щеку. – Кто знает, что еще будет?
– Не надо! Вдруг дядя или водитель увидят…
Моника всем телом прильнула ко мне, и наши губы встретились в долгом горячем поцелуе.
* * *Через два дня путешествий с остановками на скорости максимум километров сорок – пятьдесят мы достигли пригородов Парижа.
– Здесь будет стоянка! – сказал дядя Янош, когда мы остановились.
Я помог Монике выйти из фургона и сам уже почти соскочил с подножки мини-вэна, как сзади вдруг прозвучало:
– Эй, Тимош! Останься!
Повинуясь непонятной команде, водитель быстро вышел из машины и захлопнул снаружи дверь. Я увидел в окно, как испуганно вытянулось лицо Моники. Но безмолвный чернокудрый водитель отвел ее в сторону от машины.
– Что у тебя с моей племянницей? – спросил дядя Янош, закуривая трубку.
– Ничего… – смутившись, ответил я. – Просто она очень хорошая девушка.
– Смотри, Тимош, она цыганка, к тому же из древнего славного рода цыганских баронов. Если ты сделаешь ей больно, я тебя убью.
– Обещаю, не причиню ей боли, – посмотрев в глаза дяде Яношу, сказал я. – К тому же очень скоро мы расстанемся.
– И ты никогда ее больше не увидишь! Поэтому не морочь Монике голову. Это не нужно ни тебе, ни ей. Ее ждет другая судьба.
– Какая? Разве ты знаешь судьбы людей?
– Мы, цыгане, многое знаем, – отрезал дядя Янош. – Иногда и вправду лучше не знать. Когда в родах умирала Леонисия, мать Моники, она сказала, что передает ей всю силу. Сила откроется к тридцати трем годам. Моника будет одной из самых мудрых женщин рода, многое будет ей подвластно… Иди, Тимош, и знай, что Моника – это сокровище, которое при над лежит всему нашему роду. Скоро она выйдет замуж за цыгана, которого мы выберем, чтобы передать однажды дальше свой дар.
Я вылез из машины, как пыльным мешком по голове ударенный. Ко мне издалека сразу бросилась Моника. Ее яркая шаль, развевавшаяся на ветру, казалась похожей на языки пламени.
– Тимош! Что он сказал тебе?
– Ничего особенного, – пробормотал я, еще не успев прий ти в себя от услышанного. – Велел быть осторожным в пригородах Парижа.
– Нет, я знаю, что он сказал тебе что-то другое! Скажи что! – хватая меня за руки, взмолилась Моника.
– Не волнуйся, ничего особенного! – Я поцеловал Монику в лоб. – Пойдем, переждем бедлам. Вечер великолепный!
– Пойдем! Что бы он тебе ни сказал, знай, что он сказал не все!
Я увидел, что испуг в глазах Моники немного унялся. И обнял девушку за талию.
– Где мы находимся? – спросил я.
– В Венсенском лесу, это юго-восточный пригород Парижа. Там в стороне – особняки очень богатых людей. Я иногда ходила смотреть, как они живут… Один раз кто-то даже полицию вызвал, еле убежала. А к югу расположен бывший королевский замок. Нам нельзя тут надолго останавливаться. Будут с полицией проблемы. Если несколько дней – они еще терпят, а если дольше… Лучше не думать!
– Что будем делать? – спросил я. – Прекрасный вечер. Может, прогуляемся по окрестностям?
– Тимош! – Моника посмотрела на меня пронзительным взглядом, отказать которому было невозможно. – Пока наши цыгане разбирают вещи, хочешь – мы сходим к Мориа? Он, наверно, еще не спит. Я очень хочу его увидеть! Боюсь, что однажды осенью мы приедем, а он исчезнет!
– Мориа?
– Тот клошар, о котором я тебе говорила.
– Ах да, Мориа… У него странное имя.
– Подожди, я захвачу пару бутылок вина и что-то из еды.
Моника на пять минут исчезла в темноте. Я закурил, глядя вперед на далекие огоньки Парижа. У меня было странное, почти сюрреалистическое чувство от всего происходящего. Святая Сара, цыганская Кали, рассказ дяди Яноша о даре Моники, предстоящий визит к клошару Мориа… Сценки из другой, странной, плохо понятной мне жизни.
– Я взяла продукты. Идем! – окликнула меня из темноты Моника. – Это недалеко.
Мы немного поплутали по дорожкам то ли леска, то ли парка.
– Полиция знает, что он здесь живет, – шепотом сказала Моника. – Но его почему-то не трогают, хотя остальных бомжей отсюда выселяют. Просто все делают вид, что его давно нет.
– Ясно.
Мы пришли к небольшому шалашу, тщательно замаскированному среди кустов. Несмотря на то что листва практически осыпалась, убежища почти не было видно из-за густых веток. Только узкая полоска дымка выдавала человеческое присутствие неподалеку. Учуяв нас, где-то рядом залаял пес.
– Он не любит, когда его беспокоят незнакомцы, – прошептала мне Моника, поймав мой взгляд. – Но у меня есть пароль.
– Ты не будешь скучать по мне, разве ты совсем не будешь скучать по мне… – вдруг громко напела Моника по-английски необыкновенно красивым, гортанным голосом.
– Что это? – шепотом спросил я, остолбенев от неожиданности.
– Мориа любит эту песню. Он когда-то пел ее, убаюкивая меня.
– Это песня Сида Баррета, одного из основателей «Пинк Флойд». Из раннего… – сообщил я цыганке. – Удивительно, что ты ее знаешь.
Она равнодушно пожала плечами:
– Может быть.
Дальше она напела какой-то куплет романса на цыганском. Я все так же не понимал, что происходит. Собачий лай внезапно оборвался, и молодой, веселый голос произнес из темноты:
– Моника? Неужели моя цыганская принцесса снова приехала?
Выскочив как черт из кустов, прямо напротив нас стоял высокий поджарый старик с длинными седыми волосами. Он держал за ошейник великолепного черного лабрадора.
– Мориа!
Моника забыла про меня и бросилась навстречу голосу. Я увидел, как старик счастливо разулыбался и заключил Монику в свои объятия. Стало понятно, что между ними существуют какие-то свои отношения. Лабрадор между тем начал по-щенячьи повизгивать и тыкаться Монике в колени.
