Владимир Царицын - Касатка и Кит
Короткие и длинные.
Они не отходили от своих компьютеров.
Они не могли прервать разговор. Им так много надо было сказать друг другу. Сказать… Ни он ни она не догадались спросить друг у друга номера телефонов и позвонить. Просто позвонить. Они писали письма.
Проходили минуты, часы, дни…
Они писали письма.
"Я люблю тебя, Кит!"
"Я люблю тебя, Касатка! Я счастлив!"
"И я счастлива! Я самая счастливая женщина на свете…"
"Нет. Это я самый счастливый"
…
"Любимый! Мне надо идти на работу…"
"Какая работа, любимая? Праздники же!"
"Праздники закончились, любимый. Мне надо идти. Меня ждут. А разве тебе не надо идти работать?"
"Как это закончились праздники?.."
"Уже и рождество давно прошло. Новогодние каникулы закончились.
Сегодня понедельник, четырнадцатое января"
"Четырнадцатое?!! Неужели? А где мы были все это время? Почему я не заметил, как прошло целых две недели?"
"Я тоже не заметила… Ну, все, я пошла"
"Может, и мне сходить?"
"Куда?"
"На работу. У меня ведь тоже есть работа"
"Сходи. И не теряй голову, Кит"
"Я ее уже потерял! Живу без головы целых две недели"
"Целую"
"Целую тебя, Касатка моя любимая!"
…
"Я соскучилась"
"А я-то как соскучился! Наконец-то мы снова вместе!"
"Да. Наконец-то мы вместе…"
…
"Кит, а я тебе наврала"
"Когда?!!"
"Ну…, тогда. Когда сказала, что не заметила, что прошло две недели"
"Ах, это…"
"Да. На самом деле я постоянно посматривала на дату в компьютере.
Ты простишь меня, Кит?"
"За что?"
"За то, что я тебя обманула"
"Я прощу тебе что угодно"
"Понимаешь, Кит…, мы, женщины не такие как вы, мужчины. Мы другие. Что-то в нас сидит, что не позволяет забываться"
"Понимаю"
"Что ты понимаешь?"
"Что ты женщина. Нет! Что ты Женщина! И что ты другая. Ты другая,
Касатка, я сам тебе говорил об этом. Ты самая другая из всех других в мире…"
…
"Ты спишь?"
"Не знаю. Мне кажется, что я, наконец, проснулся"
"Я люблю тебя, Кит!"
"Я люблю тебя, Касатка!"
…
"Как мы далеко друг от друга…"
"Как мне хочется быть рядом с тобой…"
"Но это невозможно!"
"Почему?.."
…
"Почему ты так долго молчал?"
"Разве долго? Только один день"
"Для меня это долго. Целый день. И не день вовсе, а целые сутки.
Двадцать четыре часа"
"Прости, Касатка. Я не мог"
"Был занят делами?"
"Нет"
"А чем? У тебя появилась женщина!"
"Никого у меня не появилось. Ты у меня одна во всем мире. Ты самая лучшая. Я люблю тебя"
"Тогда почему ты не написал ни строчки? Ни словечка…"
"Прости. Я не мог. Физически не мог. У меня раскалывалась от боли голова. У меня это иногда бывает"
"Ты меня напугал, Кит! И часто у тебя бывают головные боли? Ты знаешь причину? Ты обращался к врачам?"
"Да все нормально. Поболит, поболит и перестанет. А врач у меня есть хороший. Знаешь, как он лечит? Сейчас я тебе расскажу…"
…
"И все-таки я волнуюсь, Кит! От тебя опять не было письма почти сутки. Опять болела голова?"
"Да нет. Все нормально. Просто пришлось решать небольшую проблемку. Это с работой связано"
"У тебя проблемы на работе?"
"А у кого их нет? Но это ерунда. Так, текущие дела. Я же говорю, все нормально"
"Ничего себе, нормально. Почти сутки!"
"Что такое сутки!"
"Для нас, кому за пятьдесят, сутки это много. И я волнуюсь, потому что люблю тебя"
"Я тоже люблю тебя. И для меня сутки без общения с тобой - целая вечность. Но ты не волнуйся. Все будет хорошо. Скоро я схожу на обследование. Уверен, что ничего серьезного у меня нет. И вот что, давай договоримся. Если от меня нет писем сутки, значит, у меня небольшие неприятности. Если двое суток, значит, неприятности крупные. А если я молчу трое суток, значит меня уже нет в живых.
Иначе… Касатка! Любимая моя! Я не могу без общения с тобой, я не могу уже обходиться без твоих писем. И без того, чтобы не писать тебе тоже обойтись не могу. Больной, разбитый, полумертвый, всякий, я встану, подойду к компьютеру и напишу тебе: Здравствуй, Касатка! Я люблю тебя!"
…
"Кит! Я жду твоего письма, а его все нет и нет…"
…
"Кит! Что случилось, Кит? Тебе плохо?.."
…
"Кит!.."
23.
Латышев резко ударил по тормозам. Тяжелый внедорожник пошел юзом по обледеневшей ночной и пустынной трассе "Полыноград - Клим". Но за обочину не съехал, не перевернулся, косо встал поперек шоссе. Кит тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.
Зачем он здесь? Куда он ехал, куда держал путь?..
Никуда.
Его путь закончен. Продолжение асфальтового шоссе теряется в темноте бесконечности, но Кит знает - бесконечность эта кажущаяся, там тупик. Везде тупик. Для него везде тупик…
…Позавчера с утра ему было худо. Даже не с утра, а еще с половины ночи. Кит спал, видел какой-то сон, не помнил подробностей, только помнил, что во сне его кто-то лупил по голове, и голова болела. Проснулся и понял, голова болит взаправду, не во сне. Все же кое-как собрался и поехал на работу. Но отработал только до обеда, вернулся, лег в постель и безрезультатно пытался уснуть. Голова буквально раскалывалась от боли. К вечеру чуть-чуть полегчало, но ненадолго. Ночь была жуткой, а с утра пораньше Кит позвонил
Шпильману. Доктор приехал быстро и не один, с Женькой. Все было как в прошлый раз - Женька сидел и курил на кухне, а Шпильман снимал болевой спазм у Латышева. Но не совсем, как в прошлый раз - до конца избавить Никиту Владимировича от головной боли, толстячку-экстрасенсу не удалось. После сеанса Никите стало значительно лучше, но он чувствовал, знал - боль не ушла совсем. Она где-то затаилась и готовит новый удар. Причем не тайно, а в открытую, нагло напоминая о себе.
На утро Никита опять не пошел на работу, не смог, даже звонить
Олегу не стал. Собственно, Олег сам позвонил, поинтересовался, как, мол, самочувствие. Латышев, не вставая с кровати, промычал что-то нечленораздельное, Олег сказал: я все понял, шеф. И отключился.
Превозмогая боль - от нее мутило и все расплывалось в глазах - Кит хотел подойти к компьютеру и написать письмо Касатке, но по дороге из спальни в кабинет его остановил звонок в дверь.
Это пришел Шпильман, сам пришел. Поколдовал за спиной у Латышева, уменьшил болевые ощущения и сказал:
- Ну-с, Никита Владимирович, сейчас вы поедете со мной.
- Томограмму делать?
- Ее родимую.
По дороге в областной диагностический центр Никите вдруг стало хорошо. Так хорошо, как он себя уже давно не чувствовал. И своими ощущениями он поделился со Шпильманом, похвастался ему:
- Док, а я, между прочим, чувствую себя замечательно. Ну, просто великолепно себя чувствую. Ни боли, ни пустоты, как тогда, в первый раз.
- Хотите сказать, что передумали делать томограмму? - спросил
Шпильман, быстро обернувшись через плечо и внимательно посмотрев на
Латышева, сидящего сзади.
- Да нет, не передумал, - пожал плечами Никита. - Надо же все-таки узнать, что там у меня в голове творится.
- Правильно рассуждаете, Никита Владимирович. Я в самую нашу первую встречу понял, что человек вы здравомыслящий. И что вы мужественно… - Шпильман замолчал.
- Что я? Что мужественно?
- А мы приехали, - не ответил Эдмонд Яковлевич и стал парковать свой автомобиль у бокового крыльца диагностического центра.
Сама процедура длилась недолго, но своей очереди Латышеву пришлось ждать около часа. И потом еще минут пятнадцать он ожидал
Шпильмана. Эта четверть часа была самой томительной.
- Ну, что, док? - нетерпеливо спросил он у Эдмонда Яковлевича, вышедшего из кабинета врача. - Что там с моей черепушкой не так?
Теперь вам все понятно?
- Понятно?.. Не так скоро, молодой человек, - (молодой человек…
Шпильман был не намного старше Латышева, ну, может быть, лет на пять-шесть), - не так скоро, молодой человек, все становится понятным. Тем более, в вашем случае. Я вам сразу сказал, что у вас очень серьезные проблемы. А серьезные проблемы требуют серьезного осмысливания их. И еще я вам говорил, что после того, как мы сделаем томограмму, я посоветуюсь с коллегами, совместно с ними мы поставим диагноз, назначим лечение…
Слово "лечение" почему-то успокоило Никиту, но он все же переспросил:
- Значит, все-таки лечение?
- А как же? Конечно, лечение. Без лечения…
- Ну…, я имею в виду - не операция?
- Посмотрим, посмотрим…, - Шпильман поджал губы и стал с интересом изучать острые кончики своих сапожек максимум тридцать девятого размера, - посоветуемся… Операция, это, молодой человек, тоже… м-м-м так сказать… метод лечения… - потом поднял голову и, мелко похлопав ресницами, посмотрел на Латышева. - Вы надейтесь на лучшее, Никита Владимирович.
- Хорошо, - согласился Никита, - буду надеяться на лучшее. А долго вы будете… советоваться?
- Значит так: сейчас я отвезу вас домой, а сам вернусь сюда и мы с коллегами… А вечерком, ну…, или, скажем так, во второй половине дня я вам позвоню и назначу время и место еще одной сегодняшней встречи. Договорились?
