Аравинд Адига - От убийства до убийства
К полудню улицу заполнили машины. Из-за дождя оконные стекла их были подняты, и Соумии, чтобы привлечь к себе внимание, приходилось скрестись обеими ладонями в стекло, точно кошке. И вот стекло одной из машин поехало вниз, и Соумия решила, что ей улыбнулась удача.
Руки сидевшей в этой машине женщины были украшены очень красивыми, нанесенными золотой краской, узорами; Соумия уставилась на них, приоткрыв рот. И услышала, как женщина с золотыми руками говорит кому-то, сидящему рядом с ней:
– В последнее время в городе, куда ни кинь взгляд, сплошные нищие. Раньше такого не было.
Ее спутник наклонился вперед, чтобы разглядеть Соумию.
– И все такие смуглые… Откуда они?
– Да кто же их знает.
Всего пятьдесят пайс, и это за час работы.
Она попыталась залезть в остановившийся на красный свет автобус, попросить у пассажиров, однако кондуктор, увидев ее, перегородил собой дверь:
– Не выйдет.
– Почему, дяденька?
– Я, по-твоему, кто, богатей вроде мистера Инженера? Иди проси у кого-нибудь другого, соплюха!
И он, гневно глядя на нее, занес над головой, точно хлыст, красный шнурок своего свистка. Соумия соскочила на дорогу.
– Самый настоящий хреносос, – сообщила она Раджи, у которого нашлось, между тем, что ей показать: лист оберточного пластика с круглыми пузырьками воздуха. Сдавишь такой пузырек – и он громко хлопнет.
Проверив, не смотрит ли на нее кондуктор, Соумия опустилась на колени и положила лист на асфальт, прямо перед колесами автобуса. Раджи присел рядом на корточки.
– Нет, не так. Колеса мимо пройдут, – сказал он. – Сдвинь немного.
Когда автобус тронулся, колеса наехали на лист, пузырьки взорвались, перепугав пассажиров, а кондуктор высунулся в окно – посмотреть, что случилось. Дети припустились бежать.
Снова пошел дождь. Брат и сестра сидели на корточках под деревом. С него упал и разбился о землю кокос, и стоявший рядом мужчина с зонтом подпрыгнул на месте, выругался и убежал. Соумия захихикала, однако Раджи тоже побаивался получить кокосом по голове.
Когда дождь перестал, Соумия подобрала веточку и нарисовала на земле карту города, какой она ее себе представляла. Вот здесь переулок Роз. Вот здесь – все еще близко от переулка – они сейчас сидят. Здесь – Гавань. А здесь нужный им парк в Гавани.
– Ты все понял? – спросила она у Раджи.
Тот кивнул, завороженно глядя на карту.
– Чтобы попасть в Гавань, нам нужно пройти, – она начертила стрелку, – мимо большого отеля.
– А потом?
– А потом найти парк, который в Гавани.
– А потом?
– Там мы получим то, что нужно папочке.
– А потом?
По правде сказать, она и понятия не имела, стоит отель на пути к Гавани или не стоит, но из-за дождя улица опустела, и отель остался единственным местом, около которого сейчас можно было получить милостыню.
– У туристов деньги нужно просить по-английски, – поддразнивала она Раджи по дороге к отелю. – Ты хоть знаешь, как это делается?
Они остановились перед отелем, чтобы полюбоваться стайкой купавшихся в луже ворон.
Солнце сияло на воде, черные тела птиц лоснились от воды, капли которой летели во все стороны, когда вороны встряхивались; Раджи заявил, что ничего красивее в жизни своей не видел.
Перед отелем сидел безрукий и безногий мужчина. Заметив на другой стороне улицы детей, он завопил:
– Пошли прочь, чертовы отродья! Я же сказал вам: чтоб духу вашего тут не было!
Соумия закричала в ответ:
– Сам пошел к черту, урод! Это мы тебе говорили: чтоб духу твоего тут не было!
Мужчина сидел на деревянной доске с колесиками. Как только перед отелем останавливалась на светофоре машина, он подкатывал к ней и просил подаяние; с другой же стороны к машине подбегала Соумия и тоже просила.
Раджи сидел на тротуаре, зевал.
– Почему мы должны просить? Папочка же сегодня работает. Я видел, как он резал эти штуки… – Раджи раздвинул ноги и начал пилить между ними воображаемую балку.
– Молчи.
На красный свет остановились сразу два такси. Мужчина без рук и без ног покатил на своей доске к первой; Соумия подбежала ко второй, просунула в открытое окно обе ладони. В машине сидел иностранец. Когда он увидел Соумию, у него отвисла челюсть, а губы растянулись, образовав совершенное розовое «О».
– Он дал тебе денег? – спросил Раджи у сестры, вернувшейся к нему от такси с белым человеком.
– Нет. Вставай, – сказала она и подняла мальчика на ноги.
Впрочем, после того, как они миновали два красных света, Раджи все понял. Он ткнул пальцем в ее стиснутый кулачок.
– Белый человек дал тебе денег. У тебя есть деньги!
Она подошла к стоявшему у обочины авторикше:
– Гавань – это в какую сторону?
Водитель зевнул:
– Нет у меня денег. Проваливай!
– Я же не денег прошу. Я спрашиваю, где Гавань.
– А я тебе уже сказал: от меня ты ничего не получишь!
Соумия плюнула ему в лицо, схватила брата за руку, и оба побежали что было мочи.
Следующий водитель авторикши, к которому Соумия обратилась с вопросом, оказался человеком добрым.
– До Гавани путь долгий, очень долгий. Может, на автобусе поедете? Туда ходит триста сорок третий. А пешком вам часа два топать, это самое малое.
– У нас денег нет, дяденька.
Водитель дал им монетку в одну рупию и спросил:
– А родители-то ваши где?
Они сели в автобус, заплатили кондуктору.
– Где сходить будете? – крикнул он.
– В порту.
– Этот автобус в порт не идет. Вам нужен номер триста сорок три. А это номер…
Они вылезли из автобуса и пошли пешком.
И пришли к перекрестку Источника Холодной Воды. Здесь, как обычно, работал мальчик – однорукий и одноногий; он скакал на одной ноге от машины к машине – да так шустро, что Соумии никогда не удавалось опередить его, – и просил милостыню. Сегодня кто-то подал ему редиску, большую и белую, и он постукивал ею в ветровые стекла машин, чтобы на него обратили внимание.
– Не смейте здесь попрошайничать, сукины дети! – крикнул он Соумии с Раджи и угрожающе замахнулся редиской.
Они показали ему языки и закричали:
– Урод! Мерзкий урод!
Спустя еще час Раджи расплакался и дальше идти отказался, и Соумии, чтобы покормить его, пришлось порыться в мусорном баке. Она нашла там картонку с двумя печеньями, по одному на каждого.
Пошли дальше. Вскоре у Раджи захлюпало в носу.
– Пахнет морем.
И Соумия тоже услышала этот запах.
Они прибавили шагу. И вот что увидели по пути: мужчину, который вырисовывал на стоявшем при дороге рекламном щите английские слова; двух котов, дравшихся на крыше белого «Фиата»; нагруженную дровами конную телегу; шедшего по середине шоссе слона с охапкой листьев дерева ним на спине; разбитую в аварии машину; дохлую ворону с прижатыми к груди окоченелыми лапками и вспоротым животом, в котором кишмя кишели черные муравьи.
Та к они добрались до Гавани.
Над морем садилось солнце. Дети шли мимо переполненных людьми базаров, отыскивая парк.
– В Гавани нет парков, – сказал им торговавший арахисом старик-мусульманин, – потому здесь и воздух такой плохой. Вы не туда зашли, ребятки.
И, увидев, как вытянулись их лица, старик дал им горсть орехов – пожуйте.
Раджи аж взвыл. Он так проголодался… на черта ему орехи! Он запустил ими в мусульманина, и тот обозвал его дьяволенком.
Раджи это разозлило настолько, что он бросил сестру и побежал куда глаза глядят, а она припустилась за ним, однако догнать брата не смогла – пока он сам не остановился.
– Смотри! – взвизгнул он, указывая на череду калек, сидевших с перебинтованными руками и ногами перед домом с белым куполом.
Дети опасливо миновали прокаженных. И увидели человека, который лежал на скамье, закрыв перекрещенными ладонями лицо, и тяжело дышал. Пройдя мимо этой скамьи, Соумия заметила на берегу, у самого края воды, маленький зеленый сквер.
Тут уж и Раджи притих.
В сквере было шумно. Полицейский лупил по щекам мужчину, очень смуглого:
– Ты туфли украл? Ты?
Очень смуглый мужчина только головой мотал. Полицейский ударил его сильнее:
– Сын лысой женщины, нажрешься дури, а после обувь воруешь? Ах ты…
За кустами, совсем рядом с детьми, прятались трое беловолосых мужчин. Они замахали руками, подзывая к себе Соумию, чтобы и она тоже спряталась. Соумия и Раджи залезли в кусты и стали ждать, когда уйдет полицейский.
Она прошептала одному из беловолосых:
– Я дочь Рамачандрана, человека, который ломает дома богачей в переулке Роз.
Никто из них отца ее не знал.
– А что тебе нужно, девочка?
Она произнесла название так, как запомнила его:
– …ерыч.
Один из троих – похоже, он был у них главным – насупился:
– Скажи еще раз.
Соумия повторила то же слово, он кивнул. Потом достал свернутый из газетной бумаги пакетик, постучал по нему пальцем; из пакетика потекла струйка белого порошка, похожего на толченый мел. Беловолосый вытащил из другого кармана сигарету, разрезал ее по всей длине, вытряхнул табак, насыпал вместо него порошок и снова скрутил сигарету. Потом поднял ее перед собой и протянул свободную руку к Соумии:
