Олег Татарченков. - ГРУППА СОПРОВОЖДЕНИЯ. Роман
-А что ты хотел, чтобы они в свару кинулись? Их же затопчут!..
Седков помолчал, что–то обдумывая, потом произнес, снова перейдя на «вы»:
- Давайте сделаем так. Я доложу генералу о вашем интересе по этой теме. Он примет решение и будем сообща работать. Начальник у нас — генерал старой формации: прессу уважает, считает, что вы — голос народа. А власть у нас — народная. Ну, по крайней мере, считалась таковой до недавнего времени. Так что, сигнал мы приняли. Будем реагировать…
Выйдя из кабинета начальника, Игорь нос к носу столкнулся с высоким парнем. Тот остановился, вгляделся в лицо журналиста в полутемном коридоре (лампочки в плафонах горели через одну) и воскликнул:
-Ба! Игорек! А ты чего здесь делаешь?
Уфимцев узнал в парне Виталика, учившегося с ним в параллельном классе.
-Работаю, — ответил он.
-У нас? Чего–то Анатолий Сергеич про тебя ничего не говорил.
-Да нет… Я журналистом работаю, пришел материал делать. А ты чего, в отделе Седкова?
-Да. Опером… Давай к нам в кабинет. Чайку попьем, за жизнь поговорим… — Виталий гостеприимно распахнул соседнюю дверь.
Воткнув в розетку штепсель алюминиевого электрического чайника Виталий, сел на угол своего письменного стола и произнес:
-Это хорошо, что ты у нас появился. Все почему–то пишут только о «территориалах»… Ну, понимаешь, о ментах, которые в райотделах работают. А о нас, «линейщиках», как будто забыли. Как будто мы не люди и славы не хотим…
-А есть чем гордиться?
-Представляешь, на прошлой неделе такой прикол вышел… Правда, не знаю, в чем здесь предмет гордости, но… В общем, слушай: вор–рецидивист… ну, условно, пока дело идет, назовем его «Копченый»…
-Чего уж ты стесняешься, — оборвал Виталия Игорь, — назови его сразу «Бисяевым». И тогда все граждане поймут, что наши менты ничего, кроме «Места встречи…» не смотрели.
-Гы… Давай так и назовем. Думаешь, слабо?
-Тебе–то? Да ни в жисть.
-Да ты слушай! Это не байка. Сергеич подтвердит. В общем «Бисяев» этот, упер в поезде Архангельск — Москва у простодыры, который поперся на перрон курить во время остановки, чемодан…
-А почему у «простодыры»? — спросил ехидно Уфимцев, — Если у меня в поезде чемодан сопрут, значит, я обязательно фраер ушастый? И уважать меня не за что?
Виталий замолчал, внимательно посмотрел в глаза Игорю и пошел заваривать чайник.
«Блин, — подумал корреспондент, — кто меня за язык тянул? Теперь без истории останусь».
-Держи! — опер протянул журналисту фарфоровую кружку с легкомысленными голубыми цветочками по краям, забулькал в свою, точно такую же, но с — надписью фломастером: «Виталик — человек хороший!», взгомоздился на стол и продолжил как ни в чем не бывало:
-Ты слушать будешь или нет? А приколы свои можешь девочкам в редакции отвешивать!
-Ладно–ладно! — примирительно поднял кружку Уфимцев, — Молчу и с благодарностью слушаю.
Через через минуту Игорь узнал, почему «терпилы» — то есть «пострадавшие», именуемые так на воровском и оперском жаргоне, делятся на «простодыр», «фраеров ушастых» и просто «терпил».
Пока обладатель чемодана, он же «простодыра», лениво курил на свежем морозном воздухе ярославского вокзала, мимо него неторопливо проследовал его сосед по купе. Вежливо попрощавшись с попутчиком, мужчина покинул перрон с коричневым чемоданом в левой руке — правой он поручкался со спутником. Последний же, только оказавшись в тамбуре уходящего поезда подумал, что чемодан в руке «Иваныча», с которым он мирно выпивал и закусывал всю дорогу, очень сильно напоминает его собственный… В это время поезд благополучно набирал обороты в сторону Александрова.
Скорее всего, вора «Бисяева» по «горячим следам» не нашли: практика продажи билетов по паспортам была внедрена на железной дороге гораздо позднее. Да и документы у преступника могли быть подделанными. Но… «Бисяев», он же «Копченый», он же вор–рецидивист с пятью «ходками» на «зону» и большим опытом «работы» по поездам, совершил нечто, благодаря чему навсегда вошел в историю транспортной милиции.#
(#Дальнейшая история произошла на самом деле в указанном месте).
Вор торопливо проскочил залитый светом вестибюль вокзала, скатился по ступенькам на привокзальную площадь и нырнул в темноту дворов. Он кружил по лабиринтам переулков среди двухэтажных домишек послевоенной постройки и откровенных бараков, зажатых со всех сторон более молодыми девятиэтажками. Выскочил на неосвещенную улицу и увидел перед собой жилой дом с приокрытой дверью подъезда, из которого гостеприимно лился желтоватый свет.
Вор нырнул во внутрь. Он увидел длинный полутемный коридор со множеством дверей без табличек. В конце его чернело окно над давно немытым подоконником. «Бисяев» положил чемодан на подоконник и вытащил перочинный нож, чтобы открыть незамысловатый замок…
В это время за ближайшей дверью приглушенный разговор прекратился и в коридор вышел человек в сером кителе и погонами старшего лейтенанта милиции. Он обернулся к собеседнику — капитану и проговорил: «А откуда ты ее возмешь, раскрываемость…»
Взгляд старшего лейтенанта остановился на «Копченом», на перочинном ноже у того в руках. После чего старлей, он же следователь линейного отдела транспортной милиции, автоматически, заученно за время десятков обысков, казенным тоном произнес:
" — Ну и чего у нас в чемоданчике?»
Обалдевший вор так же автоматически ответил:
" — Не знаю. Только что подломил…»
… — И куда он попал? — отсмеявшись, спросил Уфимцев.
-В линейный отдел милиции вокзала Ярославль–Главный, — ответил Виталий. — Там вывеска ма–ленькая такая. И днем–то не особенно разглядишь, а уж вечером–то и подавно. В общем, вор сидит, ждет «терпилу», пока тот на опознание соберется. Заявление–то тот мужик уже в Александрове написал.
-Явка–то с повинной зачтется?
-А как же! Правда, как ему с такой историей на «зону» идти — не знаю. Все же жулики обхохочутся!
…Китайский «скорый» проходил по территории страны раз в неделю. Поэтому Игорь собирался набрать телефонный номер отдела Седкова дней через пять после первого разговора. Он уже знал темпы работы демократических властных учреждений, которые в скорости принятия решения не торопились соревноваться с советскими (тем более, что в тех и других сидели одни и те же люди).
Однако уже на следующий день его из «курилки» выдернул Бунин:
-Уфимцев, иди к телефону! Кажется, из милиции звонят!
-Игорь? — услышал он в трубке голос майора, — В следующий четверг будь у нас в три дня.
-А почему в три? — удивился журналист, — поезд же вечером приходит.
-Приедешь — узнаешь.
В четверг Уфимцев тянул на себя тяжелую дверь управления, располагавшегося в особнячке красного кирпича постройки времен сталинской индустриализации. Большой кабинет Седкова находился в полуподвальном этаже, где Игорь обнаружил около десятка оперов и патрульных, одетых в одинаковую темно–синюю полевую форму с нашивками МВД без знаков различия.
-Проходи! — Анатолий вылез из–за стола и протянул руку, — Сейчас закончу развод и будем собираться в Данилов.
Как выяснилось, трясти «мешочников» милиционеры собирались именно там.
-Дело в том, что мы — оперативная служба, — объяснял Уфимцеву начальник отдела на перроне вокзала, где они прогуливались в ожидании попутного поезда на север, — И выполнять чисто патрульные функции, пусть даже по «заявкам трудящихся», не можем. В Данилове же убъем сразу двух зайцев: наведем порядок на перроне, а потом прокатимся в «пекинском» до Ярославля — пощупаем оперативную обстановку.
…Два «эсвэшных» купе штабного вагона попутного архангельского «скорого» были заполнены милиционерами. Уфимцев, зажатый между окном и крепышом по имени Гена, одним глазом смотрел на заснеженные крыши станций и лапы густых ёлок, другим глядел на Седкова, сидевшего напротив и рассказывавшего о службе на Кавказе:
-После того, как в Чечне к власти пришел Дудаев, там, конечно, начался бардак. Справедливости надо отметить, что бардак сейчас в стране везде, но там там — с какими–то «абрецким» отливом! В общем, собираются эти абреки бандами и грабят поезда на перегонах. Прямо как в двадцатых, блин! Ты кино «Свой среди чужих…» смотрел? Ничего не изменилось! Вот поэтому формируются группы сопровождения из управлений транспортной милиции по стране, которые катаются в этих поездах и защищают подвижной состав и граждан, в нем едущих…
«Подвижной состав и граждан, в нем едущих… — мысленно повторил Игорь, — Вот это формулировочка! Как можно на таком языке разговаривать? Впрочем, послужишь с его, тоже научишься со своей женой так объясняться! Мол, «Тамара, в ответ на твои необоснованные обвинения, не закрепленные документально, сообщаю, что факт измены не доказан и не может быть привлечен для рассмотрения на нашем семейном суде…»
