Скарлетт Томас - Операция «Выход»
– Они купили фургон? – спрашивает Люк.
– Да, – отвечает Шантель. – «Фольксваген». Они пригонят его сюда, когда закончат в «Хоумбейс».
– Круто, – говорит Люк.
– Вы все просто шайка психов, – говорит Лиэнна, качая головой.
– Почему? – удивляется Дэвид. – Мы всего лишь едем в Уэльс.
– А наводнений не боитесь? – спрашивает она.
– Мы справимся, – отвечает Люк. – Придется.
– Однако людям говорят никуда не ездить, – говорит она.
– Разве что в крайнем случае, – подчеркивает Шантель.
– И?
– Это и есть крайний случай, – говорит Люк. – В буквальном смысле вопрос жизни и смерти.
Глава 30
Вот уже полчаса Шарлотта мычит песню из фильма «Скуби-Ду»,[39] как будто находит ее чрезвычайно забавной. Джули пытается вспомнить все, что когда-либо слышала о поворотниках, фарах и «мягких» («приходится изо всех сил их пинать, но не думай, они правда работают») тормозах. Однако она еще не вполне освоилась, и когда ей хочется повернуть, она зачем-то включает «дворники». Перед каждой остановкой ей приходится несколько секунд вспоминать, как это делается. Она упорно думает о дорожных щитах, на которых специально для лихачей изображен ребенок, сбитый машиной, – наглядная иллюстрация, чтобы не забывали: длина тормозного пробега зависит от скорости езды. Джули сомневается, что ей удастся вовремя остановить этот чертов фургон.
– Я не уверена, что это безопасно, – говорит она.
– Возможно, к этому просто нужно привыкнуть, – откликается Шарлотта.
– Ты уверена, что нас не накололи?
– Уверена. Та парочка была абсолютно честной.
Джули думает о людях, продавших им фургон. Женщина, бледная и худая, с чайным полотенцем на плече, держала на руках младенца. У мужика была трехдневная щетина, пивное брюшко и мобильник на поясе. Он сказал, что, если они не возьмут фургон прямо сейчас, ему придется продать его некой даме из Мелдона, обещавшей вернуться за фургоном завтра, когда получит наличные в банке.
– Откуда ты знаешь, что они честные? – спрашивает Джули.
– Марк ремонтировал и перепродавал машины, помнишь? Мы с ним вечно покупали всякие колымаги. Волей-неволей вырабатывается своего рода нюх.
– На колымаги, что ли?
– Нет, тупица ты этакая, на честных людей.
– Как ты думаешь, Шантель понравится?
– Не поняла?
– Ну, строго говоря, фургон принадлежит ей.
– Да, она будет в восторге. То есть если ей нравится песня «Скуби-Ду».
– Ты уверена, что Машина Тайн[40] была оранжевой? По-моему, нет.
Шарлотта на минутку задумывается.
– Может, оранжевой с синим.
Сегодня все было весело: собрание комитета «Выход», потом Шантель, а теперь этот странный, сюрреалистический шоппинг-тур с Шарлоттой. Их чуть не выгнали из «Хоумбейс» за то, что они хохотали как ненормальные, пытались поднять на дыбы неуправляемую тележку для покупок и вообще слишком громко болтали о скафандрах, резиновых перчатках и шлангах. Теперь на улице темно, идет дождь, и Джули внезапно пронзают одиночество и ностальгия, будто она отчаянно хочет вернуться домой, но не может вспомнить, где он, ее дом. Что-то по-прежнему ее тревожит.
– Этот парень Вэй… какой он? – спрашивает она. Шарлотта пожимает плечами:
– Очень милый. Он друг мужа Джемаймы.
– Чьего мужа?
– Джемаймы. Одной моей подружки-хиппушки. Она ужасно прикольная. Мы познакомилась в йоговском приюте – я про него рассказывала.
Джули смеется.
– До сих пор не могу представить тебя в йоговском приюте.
– Почему?
– Не знаю. Может, все дело в слове приют.
– Как это?
– Приют подразумевает бегство от чего-то. Мне никогда не верилось, что ты такая – ну, знаешь, что тебе может понадобиться убежище.
– В смысле?
Джули чувствует, что ее мозг, как обычно, начинает логические выкладки: связи и уравнения шутихами вспыхивают в голове, превращая весь мир в математические формулы. И все же мыслит она четко и ясно.
– Слабость, – говорит она. – Все эти нью-эйджевские дела. Все это от слабости, так ведь? Приюты, жертвы… жертвы чьей-то жестокости, загрязнения окружающей среды, химической промышленности или еще чего… зависимость, одним словом. Сама знаешь, как себя ведут типчики из «Хрустального шара» – будто они умрут, стоит им случайно вдохнуть дым от одной-единственной сигареты или оказаться на расстоянии ментального контакта от мобильника или микроволновки. И все эти словечки типа «цельности». Почему бы просто не сказать «здоровье» или еще как-нибудь? Все это, блин, какие-то телячьи нежности, будто люди, которые этим увлекаются, слишком слабы и больше ничем не могут заниматься.
Шарлотта смеется.
– Ну да, отчасти так и есть, – говорит она. – Но можно заниматься йогой и не быть такой, как они. Если честно, мы так и скорешились с Джемаймой. В приюте жили и полные отморозки, и мы сбегали и тайком покуривали, чтобы хоть ненадолго избавиться от их общества. Однако с чего это ты так взъелась на нью-эйдж?
– Сама не знаю, – говорит Джули, включая поворотник и сворачивая направо, на Главную улицу.
– Ты же у нас обычно Мисс У-Меня-Нет-Мнения.
– Я знаю. Обычно я не говорю того, что думаю.
– Это не объясняет, почему ты вдруг взъелась на нью-эйдж, – замечает Шарлотта, скручивая сигарету на колене.
– Просто я беспокоюсь за Люка. Не хочу, чтобы он попал в лапы к какому-нибудь уроду. – Одна из передач заедает, раздается ужасный скрежет. – Господи Иисусе, – говорит Джули. – Эту махину так трудно вести.
– Остынь, детка. Все будет о'кей.
Фургон выравнивается, и Джули надеется, что казусов с передачей больше не будет.
– Ну, значит, эта Джемайма… выходит, с ней все в порядке?
– Да, она молодчина. Очень трезво смотрит на все эти вещи. Джемайма точно не урод.
– И вы собираетесь в Индию вместе?
– Ага. На самом деле я хочу остаться с ней и ее мужем в Уэльсе, пока не придет время ехать. Так что возвращаться тебе придется без меня.
– О… о'кей. Это круто. – Джули вспоминает, какой подфарник включен, и дает сигнал левого поворота. Чудное это ощущение – сидеть так высоко и смотреть на машины не сзади, а сверху. – А Вэй тоже увлекается аюрведой?
– Не-а. Он даос.
– Кто-кто?
– Даос. Дао. Это такая китайская штучка.
У Джули вдруг возникает ощущение, что эти люди берут свои религии в какой-нибудь местной забегаловке – навынос, как еду. С ее точки зрения, все это слишком отдает «Хрустальным шаром». Вот в чем беда с этими людьми: они так озабочены возней с ростками люцерны, морковным соком и всякими странными аллергиями и фобиями, что не узнали бы настоящую болезнь, даже если бы та подкралась и прикончила их. Джули по крайней мере признает – пусть только наедине с самой собой, – что боится. Но каким бы страшным ни был мир, Джули уверена: спасенье не в морковном соке. Недавно она зашла в «Хрустальный шар», и ее попросили уйти, когда у нее зазвенел мобильник. Она искала какую-нибудь книжку о преодолении страха, так как начала подумывать – а может, ей действительно стоит посмотреть в лицо своим проблемам. И тут зазвенел ее дурацкий телефон – это был Люк, он в ней нуждался; только ради него она и купила мобильник, – и менеджер накинулся на нее: мол, ты принесла в магазин дурные вибрации, выход вон там.
– Короче, Вэй не урод, – говорит Шарлотта, глядя на Джули. – Он серьезный чувак.
– В каком плане?
– Ну, начнем с того, что он на самом деле китаец.
– И?
– Ну, большинство людей, увлекающихся даосизмом, дзэном или буддизмом, серьезными не назовешь, правда? Они просто бородатые парни из Суррея, которые хотят расширить сознание и все такое. Это мило, но доверия они как-то не вызывают. Я слыхала про одного типа, который выдавал себя за китайца-травника только потому, что прочитал об этом книжку и хотел открыть собственный бизнес, потому что пережил какой-то нервный срыв и был вынужден бросить работу, ну, типа, навсегда…
Джули перебивает:
– Вот что еще есть общего у последователей нью-эйджа – все они работают сами на себя. Почему?
– Потому что слишком заморочены и не могут удержаться на настоящей работе, – говорит Шарлотта.
Джули смеется.
– Я думала, ты такой и станешь.
– Ну что ты, детка. Я просто увлекаюсь йогой. Начинай беспокоиться, когда я брошу курить. Короче, этот парень, которому пришлось бросить работу, китайскими травами чуть кого-то не прикончил. Он неправильно понял одну из своих книжек – или переводчик с китайского что-то напутал, – и в результате вышел полный пиздец.
– Господи. Не могу сказать, что ты меня успокоила. Так чем таким отличается Вэй?
– Он абсолютно… Ну, я не знаю. Он просто… серьезный чувак, как я и сказала.
– Погоди… я так поняла, ты с ним не встречалась?
– Я сказала, что толком его не знаю. Я видела его лишь раз, и то пару минут.
– И?
– Это было словно вдруг включили свет, а я даже не сознавала, что было темно. Честное слово, Джул, я бы не стала знакомить его с Люком, если бы не была уверена, что он сможет помочь. Он действительно не такой, как все.
