Ион Деген - Иммануил Великовский
Искренне твой Харлоу.»
Можно понять эту грусть. Шапли считал себя настолько умным и неуязвимым, что вряд ли кому-нибудь удастся содрать с его лица маску добропорядочного ученого-либерала и увидеть истинный облик — кстати, весьма и весьма неприглядный. И вдруг это сделано! Не каким-либо малозначительным противником, которого ко всему можно еще лягнуть упреком в сведении политических счетов. Нет, сделано безупречным Тедом Теккереем, другом и соратником по лагерю либералов.
Грустно…
В письме содержится упоминание имени, которое, возможно, явится отправным пунктом исследований для будущего историка науки: Маккарти.
Конец сороковых и начало пятидесятых годов в Америке. Борцы за мир из самых благородных побуждений делают все возможное, чтобы обезоружить демократические страны и подвергнуть их страшной угрозе, не менее опасной, чем недавно пережитый миром ужас войны с Германией. Из самых благородных побуждений. Действительно, правильно говорят: «благими намерениями дорога в ад вымощена».
Как противодействие этому — неслыханная в Америке, кажущаяся неадекватной реакция бешеного сенатора от штата Висконсин — Джозефа Маккарти, личности, заметим, мало симпатичной.
Больше всего страдает интеллигенция и ее передовой отряд — ученые. Сторонники причинно-следственной философии не замечают парадоксальной ситуации: в Америке происходит не самопроизвольное зарождение фашизма; их неразумная деятельность, их непонимание того, что фашизм не обязательно должен называться фашизмом, вызывают реакцию в стране, в том числе и посягательство на какую-то толику академической свободы. Ученые ущемлены и подавлены. Но, по крайней мере, они остаются полновластными владельцами интеллектуальных ценностей. Они непререкаемые жрецы в храме науки.
И вдруг в этот храм вторгается чужеземец и демонстрирует враждебной черни непрочность «храма» и уязвимость его «жрецов». В такое-то время! Когда всякие «маккарти» только и мечтают прибрать их к рукам!
Шапли бросил в «пришельца» первый камень. Кругами расходятся волны: Гарвардская обсерватория, возбужденные и враждебные астрономы. Никто из них еще не читал книги. Но это никого не волнует, ведь уже создано «мнение». Кругами расходятся волны: знакомые астрономов, знакомые их знакомых — на кафедрах в университетах, в салонах. «Скандальную» тему подхватывают нечистоплотные журналисты.
Представители второй древнейшей профессии обвиняют Великовского в погоне за долларом. Это его-то, человека, во имя науки обрекшего себя и своих близких на материальное положение, даже отдаленно не соответствующее его статусу! (Есть какая-то закономерность в отношении нечистоплотных журналистов к имени Великовского. Она продолжается до сегодняшнего дня. Велика вероятность того, что и в будущем их грязные руки не оставят его в покое.) И только относительно немногие, — те, кто внимательно прочитал книгу, — понимали, какая интеллектуальная глыба, какая высота появилась в современном научном мире.
Однако среди понимающих, были и такие, которые в силу привычки и приобретенных знаний не могли согласиться с этой теорией. …Книга издается вторым, третьим тиражом. Книга продолжает оставаться бестселлером. В университетских общежитиях студенты книгу читают «в подполье», чтобы не навлечь на себя гнев преподавателей и ученых, «имеющих мнение». Но во всем мире есть большая группа читателей спокойно воспринявших и принявших теорию Великовского. Это — инженеры.
Ученые и преподаватели университетов считают себя глубоко оскорбленными. Поэтому они продолжают критиковать книгу, которую не читали, и оскорблять человека, о котором не имеют представления. Кто знает, как восприняли бы теорию Великовского, появись она на десять лет позже…
Четыре года назад Великовский начал поиски издателя. Девять издательств отказались публиковать его книгу. Сейчас крупнейший издательский дом Америки — «Даблдей и K°» — настойчиво добивается согласия Великовского публиковать «Миры в столкновениях». Они увеличили гонорар, превысив сумму, выплачиваемую автору компанией «Макмиллан», они обещали бережное отношение к книге, рекламу, словом, все то, что обеспечивает ее успех. Кроме, разумеется, успеха у читателей.
Впрочем, его уже не надо было «обеспечивать», — он был. 28 июня 1950 года Великовский подписал договор с «Даблдей и K°». «Нью-Йорк таймс» и другие газеты тщетно пытались узнать, что произошло. Они обратились в компанию «Макмиллан» и, естественно, наткнулись на глухую стену. На первый взгляд, может показаться неестественным, что Великовский категорически отказался дать газетчикам хоть какую-нибудь информацию по этому поводу. В ту пору он знал меньше, чем знает читатель этой книги, но достаточно, чтобы поведать кое-что о поведении некоторых ученых. Тем не менее, он молчал. Молчал, как член корпорации ученых, не желавший пятнать знамя, под которым стоял.
И все-таки дотошные журналисты кое-что пронюхали. 18 июня 1950 года в «Нью-Йорк таймс» появилась статья о том, что под давлением научных кругов компания «Макмиллан», имеющая уязвимое «подбрюшье» — отдел учебников — вынуждена была отказаться от самой доходной книги. «Не было ли это цензурой?» — вопрошала газета.
Астрономы продолжали заявлять, что «самое абсурдное» в теории Великовского — это утверждение о коллизиях в историческое время. Никаких коллизий не было и не могло быть! И вдруг в печати появилось сообщение доктора Фреда Уипли (астронома из Гарвардского университета, ассистента Шапли!) о двух столкновениях астероидов с кометой в исторической время. Но все это, включая описанные Великовским коллизии в Солнечной системе, оказалось ничтожным, едва заметным в сравнении с галактическими катастрофами, обнаруженными астрономом доктором Вальтером Бааде из обсерватории Маунт Уилсон и Паламарской и директором обсерватории Принстонского университета доктором Лайменом Спитцером. На заседании Американского астрономического общества, состоявшемся в Блюмингтоне (штат Индиана) 19 июня 1950 года, они доложили о столкновениях звезд и галактик.
Великовский с удовлетворением прочитал этот доклад. Он живо представил себе, как должны были отреагировать на него присутствовавшие на заседании Шапли и Струве.
Однако все это выходило за пределы его повседневных забот. Главной из них была работа над «Веками в хаосе» — книгой, которую предстояло опубликовать.
Были радости и горести, не имевшие отношения к работе. Из Израиля приходили добрые письма от Шуламит. Рут вышла замуж и уехала с мужем в Калифорнию.
Немногочисленные пациенты, число которых Великовский по-прежнему жестко лимитировал, стали источником дополнительной, не публикуемой в газетах информации о том, как мир реагирует на книгу и на то, что происходит вокруг нее.
Десять лет скромной, а иногда — более чем скромной жизни. Тяжелый, мало вознаграждаемый труд. Отсутствие возможности сделать обеспеченной жизнь семьи.
Но ни единого слова, ни единого намека, ни единого осуждающего взгляда со стороны Элишевы. Только понимание и поощрение. Мог бы он осуществить все то, что сделал, не будь у него такой жены?
На фоне абстракции и вакханалии, учиненной группой ученых, на фоне грязной истории с издательством «Макмиллан» объявление «Миров в столкновениях» национальным бестселлером номер один явилось для Великовского в какой-то мере утешением, но, увы, не компенсацией. И даже появившиеся деньги имели для него ценность только потому, что можно было доставить радость Элишеве, подарив ей вещи, которых она была лишена.
Еще в конце зимы норковая шуба стала первым подарком, купленным на гонорар, полученный от издательства «Макмиллан». Шуба действительно понравилась Элишеве.
Но она сумела внушить Иммануилу, что жизнь и без материальных благ ей вовсе не в тягость. Конечно, в ветреную и промозглую нью-йоркскую зиму норковая шуба предпочтительнее скромного пальто, но только потому, что хорошему нет предела.
Можно перезимовать и в пальто.
Великовский оценил такт и юмор Элишевы не только как любящий муж. Он уловил подавленные, глубоко запрятанные желания.
Но второй подарок!.. Прекрасная скрипка Амати. Элишева не могла оторваться от нее. Она даже не пыталась скрыть своего восторга. А Иммануилу это доставило еще большую радость.
Утром 20 июня 1950 года Великовскому позвонила сотрудница компании «Макмиллан» и, попросив не упоминать ее имени, сообщила, что Джеймс Путнэм уволен с работы.
Люди подавлены. Уволен редактор книги, ставшей национальным бестселлером номер один, человек, вся жизнь которого была связана с компанией «Макмиллан» и принадлежала ей.
Великовский не мог поверить услышанному. Тут же он позвонил Путнэму и убедился в достоверности печальной вести. Путнэм пытался скрыть свою подавленность, но Великовский отлично понимал, что чувствует этот добрый и благородный человек.
