Рохинтон Мистри - Дела семейные
Эдуль широко раскрыл глаза.
— А что за серьезная работа?
— Окно. С окном проблема.
«Выкрутился, — подумал Джал, — если он припрется смотреть, то уж одно окно с неполадками обязательно найдется. И пора уносить ноги, потому что Эдуль не на шутку завелся».
— Так дашь молоток?
— Конечно. Тебе вот этот подойдет.
Он показал Джалу, как пользоваться гвоздодером.
— Всегда лучше сначала выдрать старые гвозди, а потом заколачивать новые. Клещи тоже захвати, на всякий случай. И вот эту колодку — войдет в ботинок, как влитая.
Джал потащил инструменты наверх. В общем, счастливо отделался. А Эдуль, похоже, действительно разбирается. Может, люди преувеличивают его недостатки. Склонность к преувеличению свойственна человеку.
Он настраивал и настраивал слуховой аппарат, притворяясь, что не слышит голоса Куми, которая разворчалась из-за того, что он так долго проторчал у Эдуля.
Поплелся за ней в комнату отчима. Куми водрузила на кровать высокий табурет и велела Джалу забраться на него.
— Качается.
— Я подержу.
Джал снова засомневался:
— Тут будет полный разгром. Может, накроем мебель, все эти папины вещи?
— Хоть раз подумай головой. Нам именно разгром и нужен.
Он поставил одну ногу на табурет. Вторую. Попробовал на корточках поймать равновесие.
— Ты готова?
— Готова, готова!
— Так я распрямляюсь.
— Мне что, в ладоши похлопать?
— Держи покрепче табурет!
Он выпрямился, пробуя дотянуться до потолка. Дотянулся. Уперся кончиками пальцев левой руки в гладкую поверхность и перевел дух.
— Начинай!
Он вздохнул и ударил молотком. Штукатурка посыпалась на кровать и на голову Куми.
— Я подумал: а что, если услышат стук?
— Кто услышит? Вороны? Над нами только крыша.
Джал беспорядочно лупил по потолку. В одних местах куски штукатурки легко отваливались, в других трескались, но не падали. Он остановился, давая передышку плечу, потянулся к еще не поврежденным местам, следуя указаниям сестры.
— Может, хватит?
— Давай еще! Доктор больше гипса снял с папиной ноги!
Наконец она разрешила ему слезть с табурета и оценить плоды его трудов.
— Ну как? Естественно смотрится?
Снизу потолок выглядел намного хуже, чем вблизи. Джала затошнило от вида разрушений, и он молча кивнул.
— Теперь можем взяться за другую сторону.
Табурет поставили на комод, Джал забрался наверх. Работа продолжилась. Куми руководила.
Из комнаты Наримана перешли в бывшую спальню Роксаны, потом в другую.
Комнату матери оставили нетронутой.
— Не будет ли это подозрительно выглядеть? — спросил Джал.
— Нет, — сказала Куми, — что тут подозрительного? Каждый знает, что пути Господни неисповедимы. — И пошла в ванную за ведром и кружкой.
— А нужно это? — спросил Джал. — И так все вполне реалистично.
— Должны быть потеки. Вдруг Йезад захочет проверить? Все должно быть убедительно.
Куми попробовала плеснуть воду в потолок, но только облилась.
— Придется тебе опять залезть на табурет.
Джал щедро плескал воду на изуродованные потолки: Куми сказала, что промокшая мебель и заляпанные полы придадут картине естественность.
Наконец пришло время привести себя в порядок, смыть с волос известковую пыль и приготовиться к завтрашней встрече в больнице, где они расскажут о катастрофе.
ДОКТОР ТАРАПОРЕ удовлетворенно улыбался, рассматривая рентгеновский снимок: кости отлично срослись.
— Просто замечательно, профессор, с учетом вашего возраста и остеопороза. Теперь о дальнейшем…
Он объяснил Нариману, какие упражнения делать — сидя, только сидя! — шевелить пальцами, горизонтально ставить стопу, поднимать пятку и прочее. Что касается хождения, то на ближайшие четыре недели ограничиться несколькими шагами в день-на костылях.
— Пока что, дорогой профессор, для вас ходьба не является способом перемещения из пункта А в пункт Б. Покажется трудно на костылях — оставайтесь в постели. Но упражнениями не пренебрегайте.
Роксана пожалела, что Куми не слышит, она все боялась, как бы папа не переусердствовал, оказавшись дома.
Наримана повезли в кресле-каталке к мистеру Рангараджану снимать гипс.
— Очень рад познакомиться с младшей дочерью профессора Вакиля, — Рангараджан церемонно пожал Роксане руку. — Следуете ли вы по стопам вашего досточтимого отца, просвещая и формируя умы молодежи?
Роксана покачала головой:
— Я простая домохозяйка.
— Простая? — Мистер Рангараджан был поражен. — Как вы можете так говорить, дорогая мадам? Быть домохозяйкой — важнейшее из призваний, требующее бесчисленных талантов. Без домохозяйки нет дома, без дома нет семьи. А без семьи ничего не имеет значения, все распадается сверху донизу или превращается в хаос. Что, по сути, и есть болезнь Запада. Вы согласны, профессор Вакиль?
— Не думаю, что у Запада есть монополия, — ответил Нариман. — Мы весьма преуспели во всем, что касается несчастных семей.
Мистер Рангараджан засмеялся и попросил Роксану следить за тем, как он накладывает повязку.
— Собственно, бинт кладется восьмеркой, и посмотрите, насколько туго я его стягиваю.
Роксана внимательно следила за действиями Рангараджана, когда появились Джал и Куми, запыхавшиеся и взволнованные, будто проделали долгий и тяжелый путь.
— Какое счастье, что мы нашли тебя, папа. Мы спрашивали доктора Тарапоре, но в приемном отделении нам сказали, что ты уже уехал.
— Что случилось? — спросила Роксана.
— Много чего, — шепнула Куми, — я тебе все расскажу.
— Поскольку тут собрались все члены семьи, то я еще раз продемонстрирую, как накладывается повязка, — объявил мистер Рангараджан.
— Интересно, сколько продлится все это гадхайро, — буркнула Куми по-гуджератски.
Смущенный Нариман решил вмешаться:
— Нам не следует задерживать вас, мистер Рангараджан, вас ждут другие больные. Благодарю вас за помощь.
— Не беспокойтесь…
— Спасибо, всего хорошего, — подвела черту Куми.
Рангараджан явно оскорбился, но взял себя в руки и удалился, пожелав профессору скорейшего выздоровления.
Кресло Наримана вывезли в коридор и поставили к ближайшей скамье у окна.
— Трудно поверить в такое невезение, — начал Джал — этой ночью…
— Прорвало большую цистерну на крыше, и у нас обвалился потолок, — перебила его Куми.
Она рассказала, как они с Джалом проснулись от грохота и как на них сверху начали падать куски штукатурки, — это и спасло их, потому что они успели выскочить, прежде чем начал рушиться потолок.
— Там были обломки величиной с футбольный мяч, не меньше. Клянусь тебе, папа, тебя Бог бережет. Если бы ты спал в своей постели, тебя просто могло бы убить таким обломком. Я уж подумала, что, может быть, Бог допустил и перелом твой, и переезд в «Приятную виллу», чтобы уберечь тебя от худшего.
— На счастье, воды было не очень много, — вмещался Джал, встревоженный тем, что Богу отводится роль помощника в их коварном спектакле, — видимо, цистерна была не полной.
— Мы перешли в мамину комнату, — заторопилась Куми, — она не пострадала. Единственное безопасное место в квартире.
— Странно, — заметил Нариман, — она же рядом с твоей.
— Кто его знает, — сказал Джал, — возможно, у нас крыша с наклоном и вода в ту сторону не потекла. Или потолок в маминой комнате оказался прочнее.
— Пути Господни неисповедимы, — провозгласила Куми.
Нариман сказал, что не видит смысла тратить время на теологические дискуссии — надо ехать домой и приводить квартиру в порядок. Лично его не волнуют испорченные потолки.
Мысль была дружно объявлена абсурдной: никто не знает, что там произошло, а вдруг что-то еще обвалится. Джал и Куми — здоровые люди и могут убежать при первых признаках обвала, а папа что будет делать?
— Я готов рискнуть, — сказал Нариман.
В конце концов Роксана убедила отца вернуться к ним — еще на несколько дней, пока не разберутся с состоянием квартиры. Куми пообещала прислать папину пенсию, чтобы помочь с расходами.
— Я не хочу доставлять вам с Йезадом новые хлопоты, — противился Нариман.
— Какие глупости, папа, это же не твоя вина, — возразила Роксана.
— Воля Бога не может быть ничьей виной, — сказала Куми.
Джал покатил кресло в выходу, а Нариман отметил про себя, что у Куми появляется дурная привычка обременять Бога слишком уж большой ответственностью…
«Что не хорошо ни для Бога, ни для нас».
* * *
Йезад не проявил никаких эмоций, услышав вечером про обвалившийся потолок. Было у него подозрение, что Джал и Куми не заберут чифа домой в тот день.
Роксана запротестовала — не виноваты же они, что прорвало цистерну.
