Мартин Сутер - Лила, Лила
«Драко» продержался чуть дольше. Клауса Штайнера заменили переговорщиком более высокого ранга, неким Ремлером, который сломался на двухстах тысячах евро. С экспозе и просмотром первых двадцати страниц.
Выиграл гонку «Лютер и Розен»: двести двадцать тысяч. Без просмотра рукописи. При двух-трехстраничном экспозе. Но с точным указанием срока подачи: через восемнадцать месяцев после подписания контракта. Проблема, которую Джекки решит, когда она приобретет актуальность.
Йене Риглер из «Лютера и Розена» лично приехал подписать договор. Они провели очень приятный вечер в «Серебряном лебеде», весьма фешенебельном ресторане прямо на берегу озера.
Риглер оказался большим знатоком вина и сигар и прекрасным слушателем. А в деловом плане был весьма предупредителен. Удовлетворился устным экспозе, сделав небольшие пометки в узком карманном ежедневнике.
Давид, сообщил ему Джекки, работает над историей молодого человека, который из любви к своей толстухе матери так жиреет, что уже не может выйти из дома. В один прекрасный день мать заводит новый роман и становится худенькой, как тростинка. Сын ужасно страдает от этого предательства, однако сам похудеть не в состоянии. Напротив, толстеет еще больше. И вот однажды, когда мать – раньше она делала так каждый день, а теперь лишь изредка – ложится с ним рядом подремать после обеда, он наваливается на нее и лежит так, пока она не перестает шевелиться.
Эту историю Джекки слышал от ожиревшего соседа по комнате в мужском приюте «Санкт-Иозеф» и порой с известным успехом рассказывал ее в трактирах. Йенсу Риглеру она тоже пришлась по вкусу.
Через неделю после подписания контракта деньги лежали на счете Джекки. Доля Давида – за вычетом Джеккиных накладных расходов она составила чуть больше девяноста шести тысяч – пока тоже лежала там. Вот расскажет ему о сделке с «Лютером и Розеном», тогда и переведет деньги.
Сегодня Джекки несколько припозднился. В столовой царило затишье. Двое дельцов-англичан пили с похмелья воду, сок и чай. Две дебелые японки, которым утренняя групповая экскурсия показалась слишком утомительной, молча сидели за длинным столом перед остатками завтрака своих более предприимчивых коллег.
В такие утра, как это, Джекки надевал наушники. Он приобрел себе мини-плеер и порой сопровождал свою новую жизнь давней музыкой. Сейчас в столовой начала века, в «Вальдгартене», он ел тост с лососиной и слушал «Love Me Tender» Элвиса Пресли.
С точки зрения транспорта «Вальдгартен» был расположен не так удобно, как «Каравелла», но на такси Джекки добирался до центра за пятнадцать минут. А такси он брал в счет накладных расходов.
Гостиница из последних сил цеплялась за четвертую звезду. И за кругленькую сумму в пять тысяч франков в месяц предоставила ему большую комнату, которая в других местах сошла бы за молодежные апартаменты, плюс завтрак. Цена приемлемая, тем более что часть суммы Джекки отнес за счет накладных расходов.
Комната находилась на пятом этаже, в одной из четырех башенок кирпичного здания, и имела небольшой балкон с чудесным видом на город и озеро.
Сервис в «Вальдгартене» был хороший, персонал уважительный, и если Джекки иной раз не хотелось выходить, он мог вполне прилично пообедать в гостиничном ресторане.
Бар, впрочем, оставлял желать лучшего. После десяти Джекки, как правило, был единственным посетителем, и бармен, брюзгливый чех, давал ему понять, что предпочел бы закрыть лавочку.
Но большей частью Джекки в эту пору так и так сидел в городе, в одном из своих излюбленных заведений. Нередко в «Эскине». Он подружился с Ральфом Грандом, предложив ему помощь с изданием романа, который тот вот-вот закончит.
Правда, часто появляясь в «Эскине», он несколько раз столкнулся там с Мари. Хотя, если ей эти встречи неприятны, она может попросту не ходить в «Эскину». Что она явно и делала, когда Давид был в городе. Правда, в последнее время такое случалось редко.
Когда Давид возвращался из поездки, Джекки встречался с ним за ланчем или аперитивом, и они занимались делами. Давид передавал Джекки в конверте его долю от гонораров за чтения. Джекки вручал ему новые газетные вырезки, и они сообща просматривали поступившие заявки на выступления.
То и другое – без комментариев – присылала Карин Колер. Согласно договору, заключенному еще до Джекки, сбор отзывов в прессе и организация поездок с чтениями относились к компетенции издательства «Кубнер».
Распроданный тираж «Лилы, Лилы» достиг между тем ста сорока тысяч экземпляров, а роман по-прежнему занимал первые позиции почти во всех списках бестселлеров. Его уже перевели на четыре языка и продали права на перевод еще в тринадцать стран. Гонорар за чтения, по настоянию Джекки, был повышен до семисот евро.
Словом, жаловаться грех. Общая сумма поступлений на сегодняшний день составляла круглым счетом четыреста двадцать пять тысяч евро. За вычетом Джеккиных накладных расходов каждому причиталось по сто восемьдесят тысяч. Половину означенной суммы «Кубнер» уже выплатил, под переговорным нажимом. Давид об этом пока не знал, Джекки не хотел сразу выдавать на руки столь молодому человеку такие деньжищи. Хотя, если Давиду понадобится, он без разговоров отстегнет сколько положено.
Завтра Давид вернется из поездки по новым федеральным землям. В три часа Джекки назначил ему встречу у себя в номере. Собирался предъявить парню кой-какие жесткие факты.
Англичане встали, кивнули ему и вышли из зала. Японки, похоже, восприняли это как сигнал, что пора уходить. Тоже встали, собрали порционный джем и удалились.
Джекки проводил их взглядом и поздравил себя: вот так он теперь живет!
Было, видимо, уже пол-одиннадцатого, потому что официант поставил перед ним стакан кампари. Джекки откликнулся удивленным:
– Ах, спасибо, Игорь.
40
Кондукторша спального вагона в ночном экспрессе «Сити-найт-лайнер» провожает Давида в купе. Выходит, это правда: купе с собственным туалетом и душевой кабиной.
Нет ли каких пожеланий, спросила кондукторша, и в котором часу он хочет позавтракать? Давид заказал пиво, а позавтракать хотел бы в восемь, в Базеле.
Рухнув в кресло-вертушку, он отпил глоток ледяного пива. Этот миг он предвкушал уже не одну неделю.
Решение зарезервировать на обратный путь из Лейпцига это роскошное купе пришло спонтанно. После очередного из многих мучительных переездов в переполненных, опаздывающих региональных поездах. Билет он купил в железнодорожных кассах провинциальной станции, название которой успел забыть. Недешево. Но если Джекки, скуповатый по части накладных расходов – не своих! – начнет возражать, он доплатит из собственного кармана. Видит бог, роскошь вполне заслуженная.
Давид закрыл жалюзи. Глаза бы не глядели на эти вокзалы. Да и всем, что между вокзалами, он сыт по горло.
Только жалюзи на своде стеклянного потолка осталось открытым. Позднее, лежа в постели, он будет смотреть перед сном в звездное ноябрьское небо.
Но сперва спокойно выпьет пиво и, возможно, закажет еще. А потом в пижаме, специально купленной ради такого случая, ляжет в постель. Вот так бы Сомерсет Моэм путешествовал нынче из Лейпцига в Швейцарию.
Перспектива утром в воскресенье приехать домой, где в постели ждет Мари, помогла ему выдержать последние дни. Он здорово намучился. Причем не от стереотипных выступлений перед стереотипной публикой, не от своих стереотипных ответов на стереотипные же вопросы, не от стереотипных ресторанчиков после чтений и стереотипных гостиничных номеров.
Он, конечно, не был совсем уж невосприимчив к восхищению и симпатии, какими его встречали повсюду. Но страдал от разлуки. Разлуки с Мари. И разлуки с самим собой.
В этих поездках он с каждым днем все отчетливее сознавал, что на вокзалах здесь встречают не его и взбудораженные читательницы просят автографы не у него.
Тот Давид Керн, что разъезжал с чтениями, не имел с ним ничего общего. Поначалу он еще ощущал некоторое сходство с ним. Немножко робкий, немножко неуклюжий и очень влюбленный. Но появление Джекки все изменило. С Якобом Штоккером у Давида уж точно не было ничего общего.
Он надел пижаму, почистил зубы, нырнул под прохладное, легкое пуховое одеяло и потушил свет. Как только глаза привыкли к темноте, на небо высыпали звезды. Порой они гасли в пролетающих мимо огнях маленьких полустанков, потом медленно загорались вновь.
Они позавтракают в постели, а завтрак он купит в кондитерской у вокзала. В три ненадолго зайдет в гостиницу к Джекки, потом сразу вернется к Мари, а на вечер он забронировал столик в «Звездолете».
Туннель наполнил купе ночной чернотой. Когда в звездном свете вновь смутно проступили очертания предметов, Давид уже спал.
Через восемнадцать часов он вышел из такси возле гостиницы «Вальдгартен», мечтая лишь об одном – поскорее вернуться к Мари.
