Стюардесса - Ласкарева Елена

— Но войну начали в ответ на терроризм! — возразила Танька.

— Или террор для начала войны? — вздохнул седовласый. — Эх, милая девушка, все мы заложники политических игр.

Он напрягся, вытянул шею и прищурился. По продолговатому желобу, проложенному поверх трапа, из лайнера медленно съезжал вниз робот-манипулятор.

— У вас глаза помоложе, — сказал Таньке седой. — Что это они делают?

— Я не понимаю. Кажется, этот робот что-то держит… Нет, показалось.

Динка благоразумно отступила за широкую спину Евлампии и оттуда наблюдала за манипуляциями около лайнера.

Сбежал вниз парень с овчаркой. Робота погрузили в машину. Молодцы в пятнистой униформе сняли оцепление вокруг самолета. По пустой полосе к толпе пассажиров, согнувшись, побежал Сашка Смирнов.

Фээсбэшники расселись по машинам и уехали, а навстречу им от здания аэропорта приближались пассажирские автобусы. Они успели подъехать раньше, чем подбежал Сашка, и он замахал руками, чтобы подождали.

Пассажиры набились в автобусы плотной толпой, Динка с Евлампией едва втиснулись последними.

— Куда нас? В аэропорт?

Но автобусы свернули к самолету.

Танька Шохина и седой джентльмен оказались рядом с Сашкой, который громогласно объявлял по-английски:

— Все в порядке, господа! Ложная тревога. Обычные антитеррористические учения. Наш экипаж приносит извинения за доставленные неудобства, но вы сами понимаете, что такие репетиции необходимы в целях вашей же безопасности.

Послушные иностранцы согласно кивали головами. Возмущались только наши:

— Хороши учения! Людей на мороз да ветер! Вас бы так подержать! О людях вообще не думаете, вам лишь бы галочку поставить!

А Сашка нагнулся к Танькиному уху и возбужденно зашептал:

— Там такая бомба! Закачаешься! Целая пачка баксов, икона и будильник! Просто будильник, чтоб тикал! Умора!

— Что вы говорите? — перегнулся к нему через Танькино плечо седой. — Не было бомбы?

— Пошутил кто-то, — ответил Сашка. — Я сам видел, как полковник грины считал. Все по сотне. Вот такая пачка! — Он щедро отмерил пальцами расстояние.

— Вы сказали, там была икона? — уточнил седой.

— Да, Богородица. Маленькая такая, старая, — сказал Сашка.

Видно было, что икона волновала его гораздо меньше, чем немереное количество бумажек с портретом американского президента.

Автобусы остановились около трапов, и пассажиры начали подниматься в самолет. Только седой господин отошел в сторонку и обратился к Таньке:

— Вы извините, но что-то я передумал лететь этим рейсом.

— Да, я понимаю, — согласилась она.

— Что мне надо сделать, чтобы сдать билет?

— Вообще-то вы уже прошли регистрацию и таможню, — задумалась Танька. — И мы сведения сообщили… Но, с другой стороны, такие непредвиденные обстоятельства…

— Что вы там застряли? — крикнула им сверху Сашенька.

— Да вот товарищ лететь передумал.

— Садись с ним в автобус, — велела Таньке Сашенька. — Сдашь дежурному и возвращайся. Он сам разберется, что с ним делать. Только пусть тебе регистрационную ведомость исправит!

Ил-62М со ста двадцатью двумя пассажирами на борту наконец оторвался от взлетно-посадочной полосы аэропорта Шереметьево-2 и взял курс на Париж. Казалось, все неприятности уже позади и все, что могло случиться, уже случилось.

Глава 22

После пережитого приключения пассажиры быстро угомонились. Уже через полчаса полета, выпив немереное количество кофе и спиртного, многие накрылись пледами и задремали.

Динка с Танькой набегались, пока удовлетворили все прихоти своих пассажиров. А Динка сейчас и сама бы не отказалась глотнуть коньячку.

Заглянув в бизнес-класс, она увидела, что седого господина нет на месте, и едва сумела дождаться Таньку, чтобы расспросить о нем. Как только та вернулась на борт, Дина набросилась на нее.

Удивленная Танька старательно пересказала весь свой диалог с седовласым и сообщила, что он передумал лететь.

— Это точно? — вцепилась ей в рукав Динка.

— Сто процентов. Я его дежурному сдала, тот его прямиком к таможне повел.

— А багаж?

— Да он без багажа был, с одним портфелем.

— Странно, — пробормотала Динка.

— А что странного?

— Ну ты, к примеру, в Париж с собой что взяла бы?

— А мы и так в Париж летим, — фыркнула Танька и выразительно крутанулась перед Динкой, демонстрируя форменный китель и юбчонку. — А еще у меня тушь и пудра в сумочке.

— Ну мы другое дело. Мы по работе и на несколько часов…

— А может, и он на несколько часов, — возразила Танька. — У меня один знакомый в Африку на месяц уезжал с «дипломатиком». А в нем зубная щетка, смена белья и пара носков. А все остальное он на месте купил.

— Может быть… — Динка открыла бар, откупорила бутылку коньяка и налила два бокала. — Давай выпьем.

— А ничего не будет? — испугалась Танька.

— А кто узнает? — хмыкнула Динка.

Они закусили лимончиком и с наслаждением вытянули ноги. Динка скинула туфли. До обеда оставалось еще больше часа, можно немного расслабиться.

Сашка Смирнов никак не мог сосредоточиться. Мысли все время возвращались к странному седому пассажиру, рядом с которым он оказался в автобусе. Где-то он его уже видел, и это смутное воспоминание почему-то очень беспокоило. Оно было из разряда тех, которые от греха подальше загоняют в самые глубокие дебри подсознания.

Может, этот седой благообразный господин как-то связан с предвыборной кампанией Любаши? Может, встречались мельком на каком-нибудь рауте?

Когда Сашка был свободен, Любка обязательно тащила его с собой то на презентацию, то на званый ужин. Он ненавидел эти светские тусовки, но послушно следовал за женой.

Маленькая, худенькая, сильно накрашенная, с утянутой на скулах кожей, над которой уже несколько раз трудились пластические хирурги, Любка походила на юркую мартышку. Сашка терпел прикосновение ее цепких лапок, она буквально висла на его руке. А ей доставляло огромное удовольствие появляться рядом с молодым, статным, симпатичным летчиком в красивой форме, которого она с гордостью представляла всем знакомым:

— Это мой муж, бортинженер Александр Смирнов.

Слово «бортинженер» и форма с нашивками производили на присутствующих магическое впечатление. Вокруг тут же начинались разговоры о народе, об интеллигенции, о величии нации, о приоритетных технологиях.

Сашка не участвовал в этих беседах. Он молча поглощал угощение и щедро баловал себя выпивкой. Любка молчала, позволяя ему напиваться всласть в качестве компенсации за бездарно потраченный вечер. Потом она просто брала благоверного под ручку и волокла к машине. Это если Сашка мог двигать ногами. А если не мог, то его бесчувственное тело грузили в «мерседес» два охранника.

Седой господин с напряженным, пугающим взглядом если и появлялся на каком-нибудь рауте, то только в качестве представителя конкурирующей стороны. Сашку хоть и не посвящали в тонкости интриг вокруг семейного бизнеса жены, но он прекрасно все видел и слышал. Конечно, только то, что ему позволялось. И возможно, увидев седого, Сашка автоматически занес его в реестры памяти в качестве враждебной стороны.

Нет, поразмыслив, Сашка пришел к выводу, что этого седого все-таки знавал раньше, еще до женитьбы, еще тогда, когда он не был таким седым и благообразным. А видел Сашка его совсем недавно, на приеме в мэрии… Седой точно был там, и Любку даже с ним знакомили, но Сашка не мог вспомнить ни его имени, ни рода занятий.

Нужно спросить у жены, когда вернется из рейса. У нее память цепкая, особенно на деловые знакомства. И объяснение этому интересу найдется: увидел знакомое лицо и подумал, может, Любке важно знать, что этот господин улетел в Париж? Любка назовет его имя, и тогда Сашка сумеет вспомнить наверняка…

Впрочем, зачем ему это? Почему это так мучительно важно? Что за дело ему до случайного человека? Мало ли людей он раньше знал, а потом позабыл?