Сергей Минаев - Р.А.Б.
Конечно, все могло быть по-другому, проходи наши вечеринки «общества одиноких сердец» в ночном клубе, кафе или ресторане. Или если бы темы новой машины для Наташи и дороговизны страхования коттеджей на Новой Риге, поднимались не так часто. Но сократить дистанцию Львову мешали две вещи – лицемерие и гордыня. Мы не могли пойти с ним куда-то в субботу – как хороший семьянин он тусовался исключительно по будням, как истинный топ-менеджер считал невозможным не показать, «какие фото он сделал этим летом в Канкуне», каждый раз поясняя, сколько стоит туда билет в бизнес-классе, а также где это вообще находится. Да, не стоит забывать, что Наташа «вкусно готовила», что также подчеркивалось неоднократно – ведь талантливому и неординарному человеку везет во всем, даже в женитьбе.
В общем, довольно скоро эти вечеринки превратились в еще одну формальность. Мы чувствовали, что рабочая неделя незаметно увеличилась до шестидневки. И каждый отчаянно стремился закосить, придумывая возможные и невозможные обстоятельства, которые (к великому сожалению) не позволят ему в грядущую субботу посетить дом начальника. В качестве отговорок использовались: поездка на кладбище, именины двоюродной тетки, свадьба соседа по подъезду, болезнь жены (в качестве отмазки не рассматривалась), домашняя работа с документами (мы как раз все вместе и обсудим) и проч. Мы отбывали еще одну трудовую повинность, платили духовный оброк, отрабатывали эмоциональную барщину.
Опаздывавшим Наташа, на правах хозяйки, вежливо звонила, а у отсутствовавших Львов в понедельник настоятельно выяснял причину. Как вы понимаете, результат этих «посиделок» получился обратный – вместо того чтобы сплотиться в командном порыве, мы Львова возненавидели. Даже то, что впоследствии он перешел на форму: «Наташка в субботу приглашает вас к нам», – его уже не спасало.
Как-то на одной из таких вечеринок Львов долго вещал, какие трудные наступили нынче времена. Каких усилий ему стоит ежедневно прикрывать свою команду перед Воперовичем и его универсальными солдатами. Он хитро прищуривался, говоря, что он-то, Львов, все наши косяки «знает как никто». Он подмигивал, говоря, что понимает наши потребности, которые не могут быть удовлетворены имеющейся у менеджеров зарплатой, однако есть ведь и другие источники дохода, и он, как один из нас, «если что», всегда закроет глаза.
Видя, что столь откровенный спич не вызывает встречной попытки излить душу (изливать нам было нечего, мы давно обменяли свои души на потребительский кредит), Львов перешел на красочное описание будущего. Как будет хорошо в следующем году, «нам бы только пройти аудит и спасти остатки плана», а уж он для нас расстарается. Увеличатся зарплаты, вернутся щедрые бонусы, а летом мы все вместе поедем на корпоративный уикенд куда-то к морю, за границу. «Только наша команда», никаких других отделов. Его мысль отправилась в далекое будущее, где он станет коммерческим директором («есть такая идея у акционеров») и всем давним сотрудникам корпорации, даже менеджерам, будет предложен опцион, который и обеспечит нашу старость. Понятно, что «его команда» получит их в первую очередь, он ведь никогда никого не забывает! Мы столько прошли вместе, и столько еще предстоит пройти, и… Еще бы грамм триста коньяку, и Львов договорился бы до того благословенного времени, когда менеджеры его команды, возведенные в ранг корпоративных святых (неглавных, конечно), будут приходить в офис два раза в месяц, за авансом и зарплатой, а все остальное время – работать удаленно, через интернет. Где-нибудь на Мальдивах, опцион позволит… А сегодня просто трудные дни. Их надо пережить, перетерпеть, не сломаться. Ведь только в такие времена и познаются настоящие команды…
Я слушал все это, думая о том, что все топ-менеджеры поголовно прикрываются подобной лицемерной ложью. Наши корпоративные правила кишат лозунгами вроде «философия нашей корпорации – философия человечности», «люди – вот наша истинная ценность», «миссия нашей корпорации – построение доверия». На самом деле их истинная ценность – нажива, их миссия – превращение окружающего мира в два рынка: труда и сбыта, а их философия – безостановочное вранье.
В принципе, в извлечении прибыли нет ничего постыдного, проблема лишь в том, что корпорации утверждают, что работают для людей, тогда как получается, что люди живут, чтобы на них работать. Миллионы менеджеров, которых ежедневно обнадеживают пафосными обещаниями. Миллионы людей, которым внушили, что они преднамеренно счастливы.
Вместо опционов честнее было бы воздвигнуть нам памятник, на котором было бы начертано:
«Неизвестному менеджеру среднего звена. Имя твое неизвестно, подвиг твой никому не нужен».
Ты как Мальчиш-Кибальчиш, стоящий на горе. Только, в отличие от него, пароходы и самолеты акционеров, несущиеся мимо, не гудят и не отдают тебе чести, – просто потому, что не помнят, а был ли ты? А пройдут пионеры – те, что еще только собираются повторить твою судьбу, – так они еще и пивную бутылку бросят в облупившийся от дождей и снега монумент: «Это еще чо за нах?»
И вот когда Львов умолк, внезапно встал Нестеров и подрагивающим от торжественности момента голосом сказал:
– Андрей… Андрей, если, не дай бог, тебе придется уйти из компании – я уйду вместе с тобой.
Пауза. Блеск в глазах Львова.
– И я тоже, – проникновенно выдохнула Захарова.
Все вместе, практически без пауз:
– И я, – вторит Керимов.
– Сто процентов, я с другим шефом работать не буду, – кивает Евдокимов.
– А я такой команды больше не найду, – вторит ему Старостин.
– Я-то уж точно не останусь, – качает головой Загорецкий.
– Я с тобой, Андрей, в любую другую компанию, – пытаясь звучать не так фальшиво, присоединяюсь я.
Львов (после паузы, чуть не плача):
– Спасибо, ребят… честное слово… спасибо. Я же… вы же… мы же…
Рукопожатие с каждым, дополняемое ответными объятиями. Коллективная присяга на верность. Практически целование флага (жаль, нет корпоративного вымпела). Синхронные поцелуи Иуд. Мы не договаривались заранее. Нам было легко это сделать, потому что завтрашний день был для нас прост и ясен. Завтра в обед мы встречались с Воперовичем, чтобы купить его, заодно сдав Львова. Разменять между делом. Заложить в обмен на собственное спокойствие. Я же… мы же… вы же… мы же просто хотели обезопасить себя. Ничего личного, просто командная игра, business as usual…
У Алика Воперовича в кабинете всегда стояла ваза со свежими фруктами. В ней были черешня летом и мандарины зимой. А еще он постоянно пил воду без газа, что непосвященные могли истолковать как приверженность к здоровому образу жизни, или принять его за культуриста со стажем, или бывшего пловца, или любителя бега по утрам. И только пепельница, отставленная на подоконник, да сеточка морщин вокруг глаз говорили, что Алик не культурист, а обычный караокеист, которому постоянно не хватает витамина С.
