Татьяна Соломатина - Коммуна, или Студенческий роман
– Не грусти, Полюшка, – Вадим ещё ни разу так её не называл. Её никто так ни разу не называл. Поленька – ещё да. А вот Полюшка – никогда и ни разу. Полюшкой дед называл бабушку. Когда никто не слышал. Пятилетние дети считаются никем. Слишком малолетние, чтобы считаться. Иногда это хорошо. Когда не про баню за тридевять земель. – Не грусти. Я что-нибудь придумаю. Давно уже надо было озаботиться, дураку. Завари-ка чаю, я скоро! – Он быстро и неожиданно чмокнул её в лоб и выскочил из комнаты.
Он уже несколько раз сидел в их комнате, на её постели, и самое телесное, что впервые себе позволил, – так это вот этот самый поцелуй в лоб. Хотя даже девчонки думали, что они уже напропалую целуются и тискаются.
– Фил Филыч, что за сарай справа? – отловил Коротков куратора.
– Да вроде раньше что-то типа лечебного корпуса санатория было. Ванны там, все дела.
– Ванны?.. А ну пойдём, посмотрим. Ключи-то есть?
В общем, через два часа титан, обнаруженный в бывшем лечебном корпусе (всё-таки чахоточных детей изредка мыли!) был починен и готов к употреблению. Все девчонки с визгом стали расписывать очередь и ожидать неземного блаженства – полноценного мытья с горячей водой. Так что, дамы и господа, иногда плотские радости так духовны, что вы даже себе и представить не можете. Можете? Так чего же вы ноете, если у вас из крана течёт горячая вода и есть уютный унитаз, а? Не гневите бога.
«Может, тебе ещё и ананасов в шампанском?!»
Полина открыла глаза и обнаружила, что лежит на незнакомом матрасе. Завёрнутая в пахнущий нафталином плед. Слева от её головы покоится конспект по нормальной физиологии. А правое ухо лижет забавный, чёрный в рыжую полосочку котёнок.
«Я же вчера переехала!»
– Тигр! Немедленно прекрати меня слюнявить! Надо же… Уснула без белья, как свинья. Не умывшись, не почистивши зубы, не… Даже в колхозе на первом курсе себе такого не позволяла! Чего так холодно-то? А! Ещё и окно забыла закрыть. Зато твой лоток не так благоухает. Ладно, пора вставать, искать тут блага цивилизации в виде санузлов и прочих достижений центрального водопровода, мыть твой туалет, добывать себе кипятка и собираться в институт. Ты пока здесь посиди. Мал ты ещё для кухонно-коммунальных разборок. Дать тебе колбасы?
Тигр одобрительно мяукнул в ответ на такое предложение. Полина нарезала ему остатки докторской и положила…
– Хватит свинства! Не то оба мы с тобой деградируем и превратимся в отребье! Люди даже во второй и в шестой общаге умудряются сохранять человеческое достоинство. А это постараться надо! Что мы с тобой, парии? Я сплю на голом матрасе в какой-то древней шерстяной тряпке. Ты – жрёшь с пола. Ужас! Специальными кошачьими мисками я для тебя сейчас не разживусь, но вот фарфоровым блюдцем – пожалуйста! Посуда у тётки старая. Соответственно, добротная.
Полина достала из буфета что-то кремовое в мелкую бежевую розочку.
– Ну как? Подходит? Характер у Валентины Александровны был не ах, но вкус явно присутствовал! Ешь!
Она поставила блюдце на пол. Взяла с собой чайник, нож, в карман спортивного костюма положила зубную щётку, пасту и мыльницу, на шею повесила полотенце – и со всем этим двинула за дверь, полная решимости.
«Я здесь такая же полноправная хозяйка, как и они!»
Она, как ни странно, отлично помнила эту часть квартиры. Вот справа то самое окно. И его действительно надо срочно помыть. Вчера вечером оно казалось просто пыльным, но уже в предрассветных сумерках стало ясно, что его не мыли, надо полагать, года эдак…
«…с тысячу девятьсот семнадцатого от Рождества Христова! Вот после занятий и помою. И вообще, сегодня надо устроить, как это называет Вадя, ПХД[16]!»
Чуть правее были ступеньки, ведущие в кухню. Наискосок от двери в Полину комнату, чуть ближе к кухне, была ещё одна дверь. Раскрытая настежь. Комната, открывшаяся взору Полины, была больше похожа на… Полина никак не могла придумать, на что похожа эта обстановка: ободранные обои, потёки на стенах, грязное – близнец коридорного – окно в полстены. Из мебели – колченогий стол в углу, с грязными стаканами, ржавыми банками и прочим подобным, да на полу – матрас, по сравнению с которым Полин был просто-таки периной первой фрейлины. Нищета и запустение, короче.
«Заброшенная, что ли? Да нет. Вспомнить хотя бы вчерашнюю Антонину с догом. При таких аппетитах заброшенных комнат в коммунах не бывает. На ремонт вроде не похоже…»
Но Поля уже спустилась в кухню.
Вот это была кухня так кухня! Метров под сорок квадратных. Два огромных окна слева. Окна тут кругом, надо признать, были щедрые. Потолки явно пониже Полиного владения, но тоже внушали. Куда там той же «сталинке»! Не говоря уже о «хрущобах»… Под потолком по периметру змеились толстые трубы разнообразных калибров, но одинаково древние, сивые и лохматые. С очагами мацераций по поверхности слоёв бывшей прежде тёмно-зелёной краски. Сам потолок белили последний раз… Полина не могла определить. Тут был нужен археолог, а не студентка второго курса медицинского института. Дощатый пол, крепкий, намертво утоптанный, монументальный, был выкрашен стандартной совковой краской цвета «шибко коричневое бордо». У левой стены стояли две газовые плиты. Одна – закопчённая, как шахтёр, и засаленная, как цинковый стол сразу после вскрытия. Другая – со следами попыток уборки. Именно так: «со следами попыток». Потому что при взгляде на эту вторую плиту становилось ясно, что всплески борьбы за чистоту возникали у хозяина (хозяйки?) редко. И он (она?) никогда не мог довести внезапный порыв до хотя бы видимого результата. Но всё равно вторая плита по сравнению с первой выглядела, как оперблок отделения трансплантологии из документального фильма производства ЮАР[17] по сравнению со складом ГСМ[18].
Под окнами и у стены напротив были установлены столешницы-тумбы различной степени монументальности и ветхости. Кое-где – в межоконных проёмах и на стенах – развешаны ящички и полочки, как один корявые и замусоренные. Напротив плит был умывальник. Над умывальником – небольшое окно.
«О, вот же он, сортир! Это из него окно. Там ещё унитаз на постаменте, если мне детская память не изменяет!»
Полина поставила чайник и нож на ближайшую к ней столешницу и подошла к умывальнику. Покрутив один-единственный кран, Полина добилась тоненькой струйки холодной воды. Она раскрутила его до конца – струйка толще не стала.
В этот момент в туалете зловеще заурчало, ухнуло, загремело цепями и обрушилось водопадом. Струйка чихнула, плюнулась и иссякла. Из проёма справа от умывальника вышла ответственная квартиросъёмщица Неля Васильевна Аверченко, на шаркающем ходу поправляя виднеющиеся в засаленный халат, местами лишённый пуговиц, байковые панталоны. Кран загрохотал захлёбывающейся отрыжкой. Как будто испугался явления «падлы Нельки».
