Артемий Ульянов - Записки санитара морга
Владимир Андреевич Бумажкин. Вот кому я буду вечно благодарен, хотя он этого и не знает. Старший санитар нашего отделения, он появился в дверях служебного входа, став моим избавителем. Мне особенно повезло еще и потому, что лишь только открыв дверь в Царство мертвых четвертой клиники, он тут же улыбнулся в седые усы, сказав:
– Здорово, Тёмыч.
– Володя, привет, дорогой! – постарался сказать как можно сдержаннее. И чуть было не пустил слезу. Пожав мою протянутую руку, Вовка бросил на меня короткий внимательный взгляд.
– Бухал вчера, что ли? – прямо спросил он, проходя в «двенашку» неторопливым вальяжным шагом. На нем был свежий средиземноморский загар, привезенный буквально вчера с юга Испании. Поверх него – легкий элегантный льняной костюм, рубашка в тон и в меру пижонские светло-кремовые туфли.
– Да не, приболел пару дней назад, да вроде оклемался уже, – бесстыдно соврал я на одном дыхании.
– Это хорошо, что оклемался. Выглядишь, правда, как несвежее дерьмо, уж прости за прямоту. Чем болел-то?
– Да траванулся, кажись.
– Лучше б нажрался.
– Да чего про меня-то… Ты лучше расскажи, как съездил-то?
– Съездил я, Тёмыч, отлично. Да потом… Это ж каким надо быть мудаком, чтобы в Испанию, к морю теплому, да в хороший отель, да с любимой женой плохо съездить?!
– Согласен, – рассмеялся я в ответ. Смех вышел каким-то хилым и нервным, хотя и был искренним.
– Все потом расскажу, фотки покажу. Вискаря вам с Борькой привез, – сказал он. И тут же спросил: – Как вы тут вдвоем? Справились с хозяйством?
– Ну, тут, конечно, не Испания… Но с хозяйством справились. За время несения службы чрезвычайных происшествий не произошло, – вытянувшись во фрунт, отрапортовал я.
– Объем был? – почти равнодушно поинтересовался Вовка.
– Да, и немалый. Сейчас журнал покажу.
Вернувшись из дальней комнаты с журналом регистрации, я застал Вовку в зоне выдачи уже в хирургической пижаме цвета «морской волны», которая была последним писком моды среди госпитальной братии.
– Так, что тут у нас сегодня… – листая журнал, спрашивал у страниц Бумажкин. – Восемь выдач и три вскрытия. На троих – просто разминка. Когда первые?
– Сегодня карусель в 9.30 начинается.
– Как наш Плохиш?
– Я бы сказал, что прогресс налицо. Вот только когда не успевает, суетиться начинает, нервничает.
– Ну, это вопрос опыта. Придет со временем, – с нотками отеческой интонации заметил Вовка. – Все через это прошли, и я тоже. Давай-ка ты сегодня в секции поработаешь, а мы с Борькой выдачи возьмем. Заодно и гляну на него, в боевых условиях.
– Идет. Пойду секционную готовить, – охотно согласился я. И украдкой облегченно выдохнул. И выдох этот был неспроста.
Сегодняшние выдачи были для Боряна экзаменом. Видимо, так решил Бумажкин, отправив меня в секцию. Я же буду монотонно резать, поставляя Магомеду пищу для его врачебных заключений.
Впрочем, оставим ненадолго в покое суетную среду Большой недели. Я расскажу тебе, читатель, о Вовке Бумажкине. Пока я занят аутопсией и механически орудую инструментами, у меня есть такая возможность.
Что представляют из себя санитары патологоанатомических отделений? Кто они? Подавляющее большинство граждан с ходу заявляют, что в моргах работают исключительно маргинальные элементы, необразованные алкоголики, бывшие зэки. И изредка студенты медицинских институтов, но только ради изучения анатомии. Есть ли среди них люди с высшим образованием? Или с ученой степенью? Доктора наук, например. Или бывшие руководящие сотрудники ведущих НИИ. Нет конечно же! Да и откуда им там взяться, ведь эта профессия в современном табеле о рангах приравнена к разнорабочим. А может, среди них можно встретить человека, занимавшего некогда крупный правительственный пост? Да что вы, это же просто смешно…
Так вот… Высшее образование, докторская степень, почетное членство в ученом совете НИИ, должность замминистра – все это было у Владимира Бумажкина в ту пору, когда он носил гордое звание советского человека. Служебная «Волга» (непременно черная), государственная дача, солидный оклад, признание среди профессионалов, загранкомандировки, продуктовые заказы и чеки магазина «Березка»… Парень из семьи простых московских интеллигентов, он всего добился сам. Если бы в природе существовало понятие «советская мечта», он бы мог стать ее пропагандистским символом. Он честно служил стране в эпоху развитого социализма.
Но время неумолимо шло вперед, оставляя после себя смятые календарные листки. Сначала закончилась эпоха, а затем и сама страна. Институты прошлой жизни рушились, увлекая за собой тех, кого они взрастили. И их семьи. Среди них был и Вова Бумажкин, оставшийся без министерства с его благами и даже без НИИ. Но никакие глобальные потрясения не могли отнять у него главных богатств – крепкий мужской стержень и любовь к своей семье. Как и во времена советского достатка, стабильность и безопасность жены и сына были главным смыслом его жизни.
В тот самый момент, когда благополучие семьи Бумажкиных стало давать трещину, один приятель предложил бывшему заместителю министра место санитара в морге. В те дни это был единственный вариант, и он вцепился в него мертвой хваткой. А несколько лет спустя жизнь свела меня с ним в стенах патанатомического отделения четвертой клиники. Именно Вовка Бумажкин сделал из начинающего санитара Антонова квалифицированного патанатотехника.
Ну что ж, нам пора возвращаться обратно. Перелистав покорный календарь на пятнадцать лет назад, мы вновь окажемся там. Там, где нет сотовых телефонов, компакт-дисков и спутникового телевидения; где пожилые женщины продают у метро сигареты и водку, выставив весь свой ассортимент на перевернутых деревянных ящиках из-под овощей. Где солидные мужчины в спортивных костюмах с сомнительным прошлым являются образцом для подражания; проституция считается престижной профессией, сидеть на игле – модно, а учиться в институте – нет…
Итак, мы снова в июне 1995 года, где двадцатилетний я (гражданин РФ Артём Антонов) идет по коридору Царства мертвых, спрятанного под вывеской Министерства здравоохранения. Следующие пять дней и ночей мы будем следовать за ним неотступно, добравшись до эпилога к утру понедельника.
Да-да, все верно. Я шел по коридору патологоанатомического отделения, который вел меня к дверям в зал холодильника, за очередной жертвой Минздрава. В этой белой кафельной комнате, каждый сантиметр которой я знал наизусть, через мои руки прошли многие сотни бывших людей. За каждым стояла уникальная человеческая жизнь, исполненная в одном экземпляре и полная надежд, разочарований, страхов, любви и злобы. Сегодня мне предстояли еще несколько встреч с постояльцами, причину смерти которых зачем-то понадобилось знать государству.
