Екатерина Вильмонт - Гормон счастья и прочие глупости
— Бронечка! Иди сюда! Она сидела одна за столиком.
— С добрым утром!
— Оклемалась? Ну и молодчина. Садись, вдвоем веселее завтракать!
— Это правда!
Когда я немного утолила зверский голод, она сказала с лукавой улыбкой:
— Ты смотрела на Ларку так, как будто хотела ее пришить.
— Пришить? Нет, но ущипнуть или пихнуть хотелось.
— А ты в курсе, что Андрей ее шуганул?
Я замерла:
— Как — шуганул?
— Просто. Сказал: иди на все четыре стороны. И уехал.
— Уехал? Куда?
— В Москву, куда?
— Как же так?
— Бронечка, милая, да не бери ты в голову эти гастрольные шашни. Мура это все. У вас что-то было?
— Нет, не было.
— Ну тем более. Такой мужик, конечно, не может не нравиться, но.., лучше держаться от него подальше. Найди себе нормального. Или вернись к тому, к жениху. Ревнючий он, но это не самое плохое. Ты что, всерьез в Андрея влюбилась?
— Я не знаю…
— Тогда ничего, охолонешь.
— Я понимаю… Странно только, что он со мной не попрощался…
— Так ведь как все вышло-то… Вчера же был фуршет, кстати, все о тебе спрашивали. Народу довольно много собралось. Андрей быстро напился, а Ларка что-то ему сказала, он взбеленился не знаю как, хотел ей публично дать в рожу, Юра еле перехватил. Он тогда сказал, что сию минуту уезжает. И чтобы он ее больше не видел. И правда, вызвал такси и умчался в аэропорт. Самолет часов в шесть утра вылетает, надеялся, что поменяет билет. Наверное, удалось. Когда ему было тебя предупреждать? Да и вообще… У них там свои разборки. Может, и помирятся еще. Видишь, она совершенно невозмутима. Честно говоря, я никогда особенно не понимала, что их связывает. Они такие разные. Не огорчайся. У нас сегодня экскурсия в Иерусалим. А завтра в Северную Галилею. Там такая красотища…
* * *За оставшиеся дни от него не было никаких известий. А я как-то внутренне застыла. Ни жаркое солнце, ни арбуз без косточек, ни невкусные местные помидоры — ничто не вырабатывало во мне гормона счастья. Вместо серотонина сплошные серые тона. Но когда я влезла в воду Иордана в том месте, где принимают крещение паломники из разных стран, на меня вдруг снизошло успокоение. Я поняла, что он не бросил меня, а попросту сбежал, испугавшись нашего стремительного сближения. Я ведь сама остановила его. И он остановился. И понял, что не хочет разочаровываться сам и разочаровывать меня. А что было, то прошло. Или скоро пройдет. И дальше я уже видела все чудеса Израиля, воспринимала их, но не так остро, как это могло бы быть, будь он рядом. Венька целыми днями пропадал в Тель-Авиве, а меня ласково опекал Гордиенко. Он не вел со мной душеспасительных бесед, а просто был внимателен, мил и очень добр. А еще я сходила с ума от тоски по Полине. Так надолго я еще от нее не уезжала.
Лариса и впрямь была невозмутима. Купалась, загорала, флиртовала напропалую. Надо отдать ей должное, мужики слетались на нее как мухи на мед. Со мной она держалась спокойно и миролюбиво. Однажды подошла и сказала:
— Бронь, не бери в голову. Он давно и думать забыл о тебе. Он такой…
В ответ я только плечами пожала. Что тут скажешь?
— Да и вообще, зачем он тебе нужен? Ты ж еще молодая, найдешь себе здорового.
Я махнула рукой и ушла.
* * *— Мама! — раздался Полькин вопль, и она накинулась на меня с поцелуями. — Маменция приехала!
И тут же рядом возник Женя. Высокий, спокойный, улыбающийся виновато.
— Привет, как долетела?
Я вдруг почувствовала, что вернулась домой. В свою жизнь.
— Хочу скорее домой! — заявила я.
— Поехали! Тебя ждет такой обед! Мы вдвоем с Полиной готовили!
— Жень, ну зачем проболтался? — возмущенно закричала Полина. — Ой, мам, как я соскучилась. А ты загорела — просто супер! Я вчера домой вернулась, звонила твоя начальница, интересовалась твоим здоровьем!
— Броня! — окликнул меня Гордиенко. — Это твоя дочка?
— Ой, Юрий Митрофанович, извините. Я так обрадовалась, что все на свете забыла. Да, познакомьтесь, это Полина.
— Совсем на тебя не похожа!
Но тут к нему бросился молодой человек, видимо сын, и нас разметало толпой.
— Мам, он клевый! Слушай, а Веня-то где?
— Он прилетит послезавтра. У него там еще дела.
— Броня, у тебя вид усталый, — заметил Женя.
— Всю ночь не спала. Из гостиницы в три часа выехали, да еще в аэропорту нас шмонали безбожно. Но, Полька, мы с тобой через годик обязательно поедем в Израиль — просто как туристы, без всяких гастролей. Это фантастическая страна! И каждый интеллигентный человек должен ее увидеть.
— Ты это про меня? — удивилась Полька.
— Да нет, скорее про себя. Я мало что видела, да и то…
— Ой, мам, лучше мы с Женей втроем поедем.
Похоже, тут без меня меня женили. Я понимала, что еще предстоит объяснение с Женей. И мне было от этого тоскливо.
Едва мы сели в машину, Полина потребовала:
— Ну рассказывай!
— Что?
— Все! Как ты вышла первый раз на сцену, как играла, все! Как тебе хлопали. Цветы дарили?
— Дарили!
— Много?
— По разному.
— Ой, мам, а войну вы видели?
— Нет.
— А девушек с автоматами?
— Сколько угодно. И что меня позабавило, там масса солдатиков с типично рязанскими физиономиями.
— Мам, а…
— Погоди, скажи лучше, как у тебя-то дела?
— Нормально. Двоек нет.
— А дед с Симочкой как?
— Нормально. Я ему не проболталась.
— И на том спасибо.
— Броня, — подал голос Женя, — не надо ее ругать. Просто она мне доверилась, а я из ревности доверия не оправдал. И еще раз прошу меня простить.
— Мам, ты прости Женю, ну пожалуйста!
— Так и быть, прощаю.
Это уже сродни неизбежности.
— Мам, а ты в кибуце была?
— Только обедала в ресторанчике от какого-то кибуца на Галилейском море.
— Ой, а что ты там ела?
— Рыбу святого Петра. Только что выловленную.
— Вкусно?
— Ничего особенного.
— Фаршированная рыба была?
— Да нет, просто жареная. Отстань, Полина, у меня голова болит.
Когда я наконец вошла в свою квартиру, мне вдруг стало спокойно. А вся эта история с гастролями, с любовью к Андрею и со страстями вокруг Венчика, показалась мне чем-то уже далеким. От нее осталась только прическа, загар и серебряные браслеты. Мне через два дня на работу, значит, браслеты я сниму и засуну в комод, прическу тоже поменяю, а загар скоро сойдет. Вероятно, то же самое почувствовал Андрей. Он, наверное, еще вспомнит обо мне, когда будет дарить кольцо своей маме. Только и всего.
А Полина оказалась на редкость деликатной. Не требовала с меня подарков, понимая, что Жене я на сей раз ничего не привезла. И он тоже проявлял деликатность. После обеда, когда мы на несколько минут остались вдвоем (или это Полька специально нас оставила?), он нежно обнял меня и спросил:
