Сергей Юхин - Операция выбор Ы!
— Не скажу, кое в чем ты прав…
— Кое в чем?! Человеку всегда мало этого чувства и, оно всегда его переполняет, он без него не может. Если одна любовь слабеет, в туже секунду в него проникает новая, и еще, и еще, наслоения, хаос, потоки — это и есть жизнь…
— Это ты про полигамию? Про семейные измены? Эти мужские байки мне известны…
— Если измена не в сауне произошла с проститутками, в жопу пьяным, на спор с друзьями, или из корысти и мести — то почему это нельзя назвать любовью? Ну хоть искра была?! Ну, хоть двадцать секунд любви, пока еще сердце колотится и, смотришь в глаза, и сомневаешься, и надеешься, не веришь, хочешь, боишься — это не любовь?
— Может, гормоны? — неуверенно произнесла Танька, — Ну, и как разобрать, любовь или нет?
— Только почувствовать и признаться себе. Другого способа нет. Теория, конечно, не совершенна, придумана мной на основе собственного опыта — измерительных приборов и детекторов не существует… И применима она, скорее всего, только к автору, то бишь, ко мне… А может, чушь это, треп коньячный, может, рисуюсь перед тобой, не знаю… Но промолчать не мог…
— Да нет… Все верно… Мне самой все это в голову приходило. Но, если бы я отдавалась всем своим чувствам — была бы просто блядью. Приходится их глушить на корню. Слава Богу, что есть люди, которые думают как ты, хоть помечтать можно…
— Сомневаюсь, что их много, людей…
— Точнее, их нет. Ты, да я, — Танька улыбнулась задорно, — удивительно…
В дверь купе робко постучали — нам принесли ужин.
Все было легко и непринужденно, повар не смог испортить отбивные, салаты и жульен, мы переключились на обсуждение наших однопартийцев, заграничных поездок, домашних животных, пили «Хеннесси» и веселились. Когда коньяк подошел к концу, Танька почувствовала опьянение и усталость, я вышел в тамбур покурить, а она легла спать. Вернувшись, я закрыл дверь купе на все возможные запоры, выключил верхний свет и стал просматривать дурацкий журнал, устроившись рядом с матовой лампочкой в изголовье моей кровати… Спать не хотелось — в груди теплилось ожидание скорого чуда, ожидание, сплетенное из поездок, разговоров, звонков, текстовых сообщений, любимой Люси, писем в электронном ящике, пирожных, свежей Таньки, теплой весны и крабов, ожидающих под камнями своей участи — быть выловленными и сваренными с укропом. Жаль было убивать это чувство сном. Я так и не лег, много раз за ночь выскальзывал на перекур, стараясь не шуметь, проводник сделал мне стакан чая, я выпил его в соседнем пустом купе, на каждой станции я выходил на свежий воздух, слушал приставания перронных торговцев, рассматривал их товар — соленую рыбу, жареных кур, пиво, сигареты, под утро купил огромную мягкую игрушку — рыжую лису для Люси, очень похожую на нее, с такой же хитрой мордочкой. В нагрузку продавец всучил мне синего бегемота в клетчатых шортах, запросив за него так мало, что отказаться было невозможно. Вернувшись в купе, я втиснул лису в сумку, а бегемота поставил на столик. Утром Танька хохотала над моим подарком и поцеловала его в нос.
На Симферопольском перроне меня встречал штабной водитель, он подхватил сумки, объяснил, где поставил машину, сказал, что Шеф ждет меня и, ушел в сторону стоянки. Я проводил Таньку до такси и, стоя у новенького желтого «Дэу», вдруг показалось мне, что очарование, захватившее меня последние сутки, вдруг сейчас улетучится, уедет вместе с Танькой, обнимающей нелепого синего бегемота и, не вернется.
— Спасибо, Сережа, было не скучно, — Танька открыла заднюю дверь «Дэу» и, замерла на мгновение, перед тем, как сесть в салон.
Водитель такси уже включил зажигание, сидел за рулем, нетерпеливо поглядывая в нашу сторону. Секундная стрелка замерла перед решающим скачком, после которого настоящий мир разрушит иллюзию, рассыплется все, отойдет в историю, любовь, всполохи огня на стенах, шаманские танцы, гипноз, морок, ведьма улетит на желтом автомобиле — мне стало страшно и тоскливо.
— Подожди, — я стряхнул оцепенение, — слушай. То, что я скажу, ни к чему тебя не обязывает, просто, я хочу, чтобы ты знала. Может, это не важно. Скорее всего, это не важно…
Тут я запнулся, собираясь с духом, кровь отхлынула от лица, вдоль позвоночника скользнула холодная змея.
— Да, Сережа…
— Мне было приятно с тобой общаться, интересно…
«Господи, что я несу!!!!!!!!»
— Мне тоже, очень приятно… — Танина туфелька уже опустилась на резиновый коврик в салоне такси.
— Стой, стой! Но я не это хотел сказать. Можешь забыть об этом, как только сядешь в машину. Я больше этого не произнесу никогда, пока тебе это самой не будет надо, пока ты этого не захочешь…
— ? — внезапно побледневшая Танька смотрела на мои мучения.
— Я тебя люблю. Все. — я развернулся и пошел искать штабную машину.
* * *Последующая неделя была полна мелких и бестолковых событий. Или они мне казались такими в свете моих новых переживаний, давно забытых, неожиданных, заливающих все окружающее акварелью, полупрозрачной, невесомой, неяркой, каждый слой, каждая деталь стремились слиться между собой, но, странным образом сохраняли свободу. На меня напала рассеянность, перемежающаяся приступами нервной энергии и долгими ступорами. Андрюха первый заметил мое состояние и поинтересовался о причине.
— Что-то в партии не так?
— Лучше не бывает, — мы стояли возле штаба, я курил и улыбался почти летнему солнцу.
— Ты какой-то странный… Говори, если случилось что…
— Все отлично, говорю же. Весенний авитаминоз, брожение в неокрепших умах и нарушение гормонального фона.
— Ну тебя к черту! Я же серьезно… Может, тебе отдохнуть надо?
— Самое страшное — я не знаю, надо ли мне что-то…
— Это совсем плохо. Слушай, давай на рыбалку смотаемся, костер, уха… Девчонок прихватим.
— Девчонок? Это уже интересно… Только где их взять, девчонок? Проституции я говорю свое решительное «НЕТ». Надоело.
— А помнишь, мы ходили глазеть на телочку из старого штаба? Ну, на ту, с четвертым размером. Ты как, мосты уже навел? Она, кажется, с тобой в Киев ездила… Как ее зовут? Танька, кажется…
— Танька? — я вздрогнул, — она не со мной ездила, а сама по себе. Кроме того, она замужем.
— В наше время это не проблема, — Андрюха широко зевнул и похлопал меня по плечу, — я бы на твоем месте… Фу. Ну и жара. Скоро в море купаться можно будет.
— Да ну их, этих баб! Сами поедем, завтра.
— Во, — обрадовался Андрюха, — другой разговор. Вижу знакомый энтузиазм. Ладно, мне пора на стройку. Исчезаю. Заметано — завтра едем. Вечером созвонимся, уточним детали.
— Хорошо, пока.
Андрюха ушел, а я поплелся в магазин за минералкой — солнце припекало и, хотелось холодной колючей влаги. После приезда я не видел Таньку, не слышал ее голоса — я ждал ее звонка, она не звонила, ждал с ней встречи, но встречи не было, ждал, ничего не происходило, хотел сам набрать ее номер, но не набирал, хотел приехать в их штаб, не поехал; ледяная минеральная вода напомнила мне, неожиданно, что скоро лето, время идет, все очень быстро проносится мимо меня. Томительное, красивое, неожиданное, казавшееся родным и своим, а, на самом деле — пропечатанное в чужом паспорте, снимающее квартиру с неизвестным мне человеком и, готовящее для него по утрам яичницу и чай — пора забыть, успокоиться, признаться, что мне хотелось верить и, я верил, не имея на это оснований.
Тренькнул телефон, сообщая, что пришло текстовое сообщение. Отправитель — «Таня», «Когда будешь свободен — позвони». Несколько минут я соображал, когда же я буду свободен, мялся, тянул время, не желая звонить мгновенно после прихода сообщения, показывать, как оно меня взволновало, злился на себя и, позвонил.
— Даааа, — тягучий, милый, знакомый голос.
— Привет. Получил твое сообщение. Вот, звоню.
— Привет. Не хотела тебя отрывать — вечно у вас какие-то собрания…
— Ты меня не отрываешь…
— Что ты сегодня делаешь?
— Жду твоей СМС-ки. Вот и дождался.
— Да ну тебя… Я серьезно.
— И я серьезно. Есть предложения?
— Давай после работы кофе попьем.
— Годится. А когда у тебя работа заканчивается? — в тайне я надеялся, что она уже закончилась.
— В пять.
— За тобой заехать? — не представлял я, как смогу дожить до пяти.
— Заезжай. Буду ждать.
— До встречи.
— Бай.
Я вернулся в штаб, где царила весенняя истома, работники прятались в кабинетах, изображая невероятную загруженность несуществующими делами, телефоны переливались весело и звонко на разные голоса, в лучах солнца, пробивающихся сквозь окна, вальсировали золотые пылинки. В моем кабинете Моня сидел возле компьютера, упершись отрешенным взглядом в монитор, на котором пестрела сетка финансового отчета одного из массовых мероприятий.
