Джойс Оутс - Одержимые
Она вспомнила, как давным-давно, беременная, больная и испуганная, она позвонила Иксу — она была уверена, что отцом был Икс, чтобы он ни заявлял потом, — и слушала бесконечный треск его телефона, словно ее кровь безжалостно покидала ее. Тут впервые у нее в утробе ясно, утешительно и изумительно раздался голос, словно Бог во гневе своем: «Терпение, и воздастся виновным по заслугам». И, черт побери, она была терпеливой, звоня в дверь во второй раз, слушая приближающиеся шаги. Отступать было некуда!
В дальнем конце пустого освещенного коридора ее ждал Джокко, на площадке пожарной лестницы, но когда она скосила глаза в ту сторону, то увидела лишь безликую, плотно закрытую дверь. Ее подхватило мерцающее колыхающееся облако в коридоре, словно все здание, а может, даже земля под ним, вдруг задрожали, чего, по мнению женщины, а она была человеком здравомыслящим, быть не могло. И уж, конечно, это было связано не с ней.
Тем не менее, она здесь, а на пороге открытой двери стоял Икс.
Предчувствие
Рождество в этом году выпало на среду. В предшествующий вторник, в сумерках направляясь в машине через весь город к дому своего брата Квина, Витни не мог отделаться от неясного предчувствия.
Нельзя сказать, что Витни был суеверен. Вовсе нет. И он не был из тех, кто вмешивается в домашние дела других, особенно своего старшего брата. Рискованно было давать Квину непродуманные советы.
Но Витни позвонила их младшая сестра, а ей звонила тетя, которая навещала их маму, — Квин снова запил, угрожал жене Элен и, возможно, дочерям тоже. История была известная и неприятная. Последние одиннадцать месяцев Квин посещал собрания анонимных алкоголиков. Правда, делал он это нерегулярно и с видом смущенного отвращения, но все же, посещая их, бросил пить или, по крайней мере, — здесь мнения разделялись в зависимости от того, с кем из членов семьи вы разговаривали, — существенно сократил потребление алкоголя. Все признавали, что для человека состоятельного и имеющего вес в обществе, как Квин — старший из сыновей Пакстона — было несравнимо труднее, чем для обычного гражданина, присутствовать на собраниях анонимных алкоголиков, считать себя алкоголиком и отчитываться за необузданность своего темперамента.
Накануне вечером у Витни было смутное предчувствие беды и ощущение тревоги. Квин мог потерять контроль над собой, мог на этот раз сильно ранить Элен или даже своих дочерей. Квин был крупный мужчина сорока лет, обученный в школе Вартона, со связями, доброжелательный, имел неплохие знания в области корпоративного закона, и все же — Витни наблюдал это с детских лет — он был во многом человеком действия: для самовыражения использовал руки, и часто эти руки делали больно.
В тот день Витни несколько раз звонил в дом брата, но никто не отвечал. Щелчок и знакомый хриплый голос автоответчика: «Здравствуйте! Это дом Пакстонов! Сожалеем, что не можем ответить на ваш звонок, но…» Голос, с оттенком угрозы, но сердечный и сочный, принадлежал Квину.
Когда Витни позвонил в контору Квина, его секретарша сказала коротко, что его не было. Хотя Витни всякий раз представлялся как брат Квина и секретарша точно знала, кто он такой, она никогда не сообщала ему никакой дополнительной информации.
— Квин дома? Его нет в городе? Где он? — спрашивал Витни, стараясь говорить спокойно.
Но секретарша Квина, одна из его сторонниц, только тихо отвечала:
— Уверена, что господин Пакстон свяжется с вами после праздников.
Рождественский вечер в огромном доме старшего Пакстона на Грандвью Авеню вместе со всей родней! В такой умопомрачительной атмосфере, как мог Витни уединиться с Квином и поговорить? Хотя его ни на секунду не покидала тревога за брата.
Поэтому, хотя он и не был из тех, кто суется в дела чужих семей, особенно своего брата, Витни на машине через весь город из скромнозажиточного района кондоминимумов и частных домиков на одну семью, где он долгие годы вел незатейливую жизнь холостяка, отправился в полузагородный район миллионнодолларовых особняков, куда Квин перевез свою семью несколько лет тому назад. Место было известное, Уайтвотер Хайтс, все дома большие, роскошные и отгороженные от дороги деревьями или живыми изгородями. Не было ни одного участка меньше трех акров. Дом Квина был выстроен по его собственному проекту: эклектическая[7] смесь неогеоргианского и современного стилей, с крытым бассейном, сауной, огромной верандой из калифорнийской секвойи позади дома. Витни, который никогда раньше не подъезжал к дому на своем «вольво» по извилистой, усыпанной гравием дороге, припарковался возле трехместного гаража и позвонил в дверь со странным чувством, что вторгся в частные владения и будет оштрафован, даже если его пригласили.
Поэтому теперь он ощущал явное беспокойство. Он звонил в дверь, он ждал. В прихожей было темно, в гостиной тоже. Он увидел, что дверь гаража закрыта, а на подъездной дорожке нет машин Квина и Элен. Может, дома никого не было? Но разве он не слышал музыку? Радио? Он полагал, что девочки должны быть в школе. Каникулы начинаются с понедельника. Значит, день был школьный. Почему они дома? И Элен тоже?
В ожидании он глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Уже настали морозы, но снег еще не выпал. Кроме рождественских огней в нескольких домах, что он миновал при въезде на Уайтвотер Хайте, он не заметил атмосферы близкого праздника. Внутри дома Квина и Элен не было новогодних украшений, на двери не повесили даже декоративного веночка из вечнозеленых веточек… Никакой елки? В фойе дома старого Пакстона на Грандвью Авеню будет установлена огромная ель. Наряжать ее было настоящей церемонией. Ежегодный ритуал все еще соблюдался, хотя Витни уже не присутствовал на нем. Одной из привилегий взрослых, думал он, было держаться на расстоянии от источников неудобств и боли. Ему же исполнилось тридцать четыре года.
Конечно, он проведет рождественский день с семьей. Или часть дня. Это неизбежно. Ведь пока он оставался жить в городе, где родился. Разумеется, он преподнесет подарки в дорогой обертке и получит свою долю подарков. Как всегда, он будет благодарен маме и вежлив с папой, понимая, что не оправдал их надежд, не сделавшись таким же сыном, как Квин. Но среди праздничной суеты, мелькания людей и веселого шума их недовольство смягчится. Витни прожил с этим так долго, что, возможно, теперь это было не столько само недовольство, сколько воспоминание о нем.
Он еще раз позвонил в дверь. Осторожно позвал:
— Эй? Есть кто дома?
Сквозь дверь прихожей он видел свет в глубине. Музыка, казалось, затихла. В темной прихожей возле лестницы стояли коробки… или чемоданы? Маленькие саквояжи?
Семья собиралась в поездку? В такое время, в канун Рождества?
Витни вспомнил сплетню, которую слышал несколько недель тому назад, что Квин поговаривал о поездке в какое-то очень дорогое экзотическое место, на Сейшельские острова, с одной из своих подруг. Он недооценил сплетню, веря, что Квин, при всей его грубости и равнодушии к чувствам жены, никогда не будет вести себя столь вызывающе. Это взбесило бы отца. К тому же Квин дорожил своей репутацией, поскольку годами лелеял надежду, что однажды займет важный общественный пост. Их прадед, Ллойд Пакстон, был видным конгрессменом от республиканцев, и имя Пакстонов все еще пользовалось уважением в штате… «Эта бестия не посмеет», — думал Витни.
И все же в душе шевельнулся страх. Еще одно предчувствие. «А если Квин сделал что-то с Элен или девочками в приступе ярости?» Перед мысленным взором Витни явился Квин в забрызганном кровью фартуке, приготавливающий стейки на роскошной веранде из калифорнийской секвойи. Квин. Последняя четверть июля. Двойная вилка в одной руке и электрический нож в другой. Звук электромотора, зловещий блеск лезвия. Квин с раскрасневшимся лицом, злой на младшего брата за опоздание. Взмахом руки он позвал его на веранду с резким энтузиазмом человека на грани запоя, но старающегося не потерять самоконтроля. Каким ладным казался Квин: рост шесть футов три дюйма, вес двести фунтов, светло-голубые глаза ярко светятся на лице, голос звенит! Витни сразу ему повиновался. Квин в смешном фартуке, натянутом на его расплывшийся живот, острым ножом сделал игривое движение в сторону Витни: шутливое рукопожатие.
Вспомнив это, Витни содрогнулся. Все остальные тогда смеялись. Витни тоже смеялся. Всего лишь шутка. Было смешно… Видела ли Элен и содрогнулась ли тоже, Витни не заметил.
Витни постарался отогнать это воспоминание.
Однако он продолжал размышлять о том, что убийцами своих близких становятся не только отчаявшиеся нищие мужья, не только умалишенные. На днях Витни прочитал ужасную новость о том, как страховой агент средних лет застрелил живущих отдельно от него своих жену и детей… Но, нет, об этом теперь лучше не думать.
![Мерри – [email protected] - 9 и 1/2 недель](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
![Владимир Ионов - [email protected]](/uploads/posts/books/109088/109088.jpg)