Бет Фантаски - Химия чувств. Тинктура доктора Джекила
Заводя машину в гараж, я заметила, что в ее комнате горит свет, и поспешила домой, бегом поднялась по лестнице, постучала в ее закрытую дверь:
— Мам?
— Заходи!
Я распахнула дверь, готовая кинуться в ее объятии. Я понимала, что о Трнстене ей рассказывать нельзя — ни о том, что между нами чуть не произошло, ни о том, что он сделал, когда жил еще в Англии. Я собиралась сказать ей, что в школе был тяжелый день, и мне хотелось, чтобы она меня обняла.
Но увидев ее, я застыла на месте:
— Мам?
Невероятно, но на ней было платье.
— Джилл, как я выгляжу? — Она разгладила подол, как будто не была уверена в себе. —Нормально?
— Отлично, — сказала я, ничего не понимая. Это было черное платье, которое она надевала, когда отец приглашал ее в хорошие рестораны. — Ты куда-то собираешься?
— Да, с друзьями, — сказала она, отвернувшись от меня к зеркалу. — С работы.
— А... — Я так и осталась стоять в дверях, не зная, что делать. Мне все еще хотелось броситься к ней. Но она казалась... чуть ли не счастливой. Имела ли я право портить ей настроение?
Мама, похоже, мою реакцию расценила неправильно, потому что она добавила, не оборачиваясь:
— Надеюсь, ты не против. Я понимаю, что, поскольку мне стало лучше, надо побольше работать. Но Фредерик считает, что мне и развлекаться тоже нужно.
Фредерик. Чудовище, которое спасло мою мать, когда она была на грани потери рассудка. Он вылечил мою мать, но он был опасен и склонен к насилию... как и Тристен.
— Мам, — сказала я, стараясь сдерживать не только печаль, но и беспокойство за нее, — как ты думаешь, тебе все еще нужна помощь доктора Хайда? Я к тому, что тебе уже, похоже, намного лучше.
— Да, Фредерик тоже так считает. — Мама пригладила волосы, глядя на свое отражение в зеркале. — Как с профессионалом я с ним больше не встречаюсь.
Я была так рада это слышать и в то же время настолько поглощена собственным горем, что на ключевое слово даже внимания и не обратила.
— Пойду к себе, — сказала я, потому что мама продолжала смотреться в зеркало и обо мне, похоже, забыла. На ее губах играла улыбка, и я понимала, что не могу вываливать на нее свою печаль. — Я устала, — добавила я. — Может, спать лягу пораньше.
— Хорошо, Джилл. — Мама открыла коробочку с украшениями, выбрала сережки, надела их. — Увидимся завтра утром. Двери не открывай!
— Конечно, — согласилась я и закрыла дверь, глаза мои снова налились слезами. Можно ли еще когда-нибудь будет рассчитывать на маму? На Тристена точно нельзя...
Уж и не знаю, как мне удавалось сдерживаться, пока я шла в свою комнату. Тристен убил человека. И его тайна стала моей тяжелой ношей, она уничтожила нас как пару, я снова осталась одна.
Закрывшись в комнате, я дала волю слезам, но старалась плакать потише, уткнувшись лицом в подушку, пока в дверь не постучала мама и не сказала мне «до свидания». Услышав, как закрылась входная дверь, я начала реветь в голос. Не помогло. Может, дело в том, что в последний год я плакала слишком часто и слезы перестали приносить былое облегчение. Свою злость и боль я точно не выплакала.
Я не была готова отдать свое сердце, душу и тело человеку, забравшему чью-то жизнь, причем так же бесчеловечно и жестоко, как поступили и с моим отцом.
Тристену следовало быть сильнее, когда его дед молил о смерти.
Он недостаточно настойчиво сопротивлялся.
Нет. Я Тристена Хайда любить не буду.
Но пока я рыдала, какой-то слабый голос твердил мне, что я все еще люблю его.
Этот голос... это он заставил меня расстегнуть кармашек рюкзака, в котором лежал украденный пузырек с раствором. Я собиралась отдать его Тристену, сказав, что сама не поняла, как он оказался у меня. Но этот настойчивый советчик, черт за плечом, противоречащий голосу совести, нашептывавшему, что Тристена любить нельзя, именно он подтолкнул меня открыть пузырек и сделать глоток.
Мне лишь хотелось заставить его замолчать. На несколько часов. Или, может, навсегда.
Или мне хотелось чего-то другого? Например, настоящей свободы, которую олицетворял этот голос? Мне ведь было настолько больно, что хотелось сделать что-нибудь плохое, что-нибудь злое. Может, даже причинить кому-то такие же страдания, которые испытывала я сама.
Думаю, доводы мои не имели особого значения, потому что я упала на пол, схватившись за живот, по моим венам растеклась боль, ломая и освобождая меня.
Глава 60
Джилл
Двойной эспрессо обжигает горло. Новый лифчик мягко прилегает к груди. А украденные стринги…
— Джекел, ты какого хрена здесь делаешь?
Я улыбаюсь Тодду Флику, глядя на него снизу вверх и гадая, чего же он так медлил, прежде чем подойти ко мне. Какое же он восхитительное и омерзительное чмо.
— Что? Это место зарезервировано для пацанят, облизывающих туфли Дарси Грей?
Ухмылка сходит с лица Флика, его хорошенькие глазки вспыхивают.
— Да что с тобой в последнее время? — возмущенно спрашивает он. — Если ты думаешь, что, начав встречаться с Хайдом, ты вдруг стала сильно крутой, то ошибаешься. Он и сам ничего не стоит.
— Он же тебя отметелил, нет? — Смеясь, я показываю на руку Флика. — Тогда чего же стоишь ты?
— Э…
— И давай посмотрим правде в глаза. — Я развожу руки сантиметров на двадцать пять. — Он у Тристена тоже побольше, раза в два.
— Сучка! — плюет Флик. — Брехня это!
— Ну, слухи-то по школе ходят. Дарси жаловалась, что у тебя маленький, да и пользоваться ты им толком не умеешь.
— Заткнись! — вопит он. — Дарси такого не говорила!
— Слушай, Тодд. Меня это не волнует. Меня ты лапать не будешь. Слава богу.
— Ты меня голыми руками не возьмешь!
Я смеюсь:
— Что? Он у меня между пальцами выскользнет?
У Флика отвисает челюсть, он даже не находит, что ответить, поэтому, осушив чашку с эспрессо, я с грохотом ставлю ее на стол и ухожу, отталкивая его так, чтобы непременно коснуться его своими сиськами.
И спиной чувствую его взгляд, пока иду к машине.
Глава 61
Джилл
Я проснулась, лежа поверх одеяла... Одетая как-то непривычно. Я почувствовала это даже раньше, чем увидела. Косточка лифчика упиралась в грудную клетку, и казалось, что у меня веревочка в...
О, нет. Я попробовала поправить веревочку, но наткнулась на узкую юбку. Что я наделала? Воспоминания были туманные, словно ускользающий сон.
Я встала с кровати и подбежала к зеркалу. С лицом все в порядке, а вот с одеждой... Откуда я это вообще взяла? У меня даже денег на это никогда не было!
Мой взгляд метнулся на рюкзак. Раствор. Я вспомнила, как выпила немного...
Вся вспотев, я сорвала с себя одежду и судорожно принялась искать бирки — присвистнула, увидев имена известных дизайнеров. Посмотрела на грудь. Этот лифчик... В нем моя маленькая грудь выглядела на удивление сексапильно.
Я что, все это украла? Никак не удавалось вспомнить...
Сердце бешено колотилось, в голове стучало. Что еще я натворила? Куда в таком виде ходила? Меня кто-нибудь видел?
Я сунула новую одежду поглубже в шкаф и быстро пошла в душ. Натерлась мочалкой до скрипа, словно содеянное можно было смыть. Потом оделась как обычно и пораньше вышла из дому, чтобы не встречаться с мамой.
Может, она меня вчера в таком виде застала? И мы о чем-то говорили? Может, у меня неприятности?
А что будет в школе? Видел ли меня кто-нибудь из одноклассников? Возможно…
Я шла, светило солнце, и я вдыхала свежий ноябрьский воздух, стараясь придумать, что скажу, если вдруг с кем-то все-таки встретилась вчера. И не думать о том, как я чувствовала себя в этой одежде, и уж тем более не задавать вопросом: почему я сунула ее в шкаф, а не в мусорный бак во дворе?
Глава 62
Джилл
Я была в кабинете рисования, прикрепляла к холсту прошлогоднюю фотографию, чтобы уже в сотый раз перерисовать на своем автопортрете глаза, как вдруг в комнате наступила какая-то непривычная, тревожная тишина. Обычно, устанавливая мольберты, все безудержно шумели, но тут вдруг резко смолкли.
Даже не глядя, я поняла, что в класс вошел Тристен.
Я безвольно опустила руку, повернулась — и действительно увидела его: он смотрел прямо на меня, а весь класс глазел на него.
Я покачала головой, пытаясь сказать Тристену, что ему лучше уйти, но он направился прямо ко мне, не обращая внимания на недовольный взгляд учительницы.
